Какого черта?
Еще пару дней назад он был уверен, что все, возможно, за исключением одного, русалки смертоносные твари, больше животные, чем люди и все что они хотят — смерти людей, и главное их развлечение жизни — потопить корабль и затащить сухопутного человека на дно, а затем… Бог знает, что после этого океанские дьяволы делали с трупами. Да, среди них нашелся один, который помог Эрику, но это всего лишь один единственный случай, не отменяющей всего того кошмара, что творили другие. И даже чувство долга и благодарности тому похожему на дельфина получеловеку не меняли мнение Эрика обо всех подводных людях в целом. А теперь…
Он снова застонал. Это ведь невозможно. Он совсем другой. И легче было верить в его уникальность не только как русала, но и как человека тоже.
Всего разок… Чарльз не узнает и не сможет случайно его застать. Он без помощи и близко к его дому не подберется. Всего лишь раз, и он сможет смотреть ему в глаза, стараясь думать, что этого не было, что он не делал того, что собирается.
Эрик перекатился на спину и прикрыл глаза на несколько секунд, обхватил свой член и начал двигать рукой, вслушиваясь в шум волн за окном, вновь позволяя тому образу наполнить сознание.
Чарльз, сидящий на нем верхом, спутанные мокрые волосы, в которых запутались водоросли, его улыбка и алые губы, гибкое влажное тело, по которому скользили его руки. Глубокие движения, в обжигающе узком юноше. Его горячие стоны, его голос, его шепот, когда он начинает звать Эрика по имени…
Эрик тихо зарычал и прикрыл глаза, представляя, как Чарльз дрожит от наслаждения и первые несколько секунд его тело млело от удовольствия. А затем пришло полное пробуждение.
Леншерр тихо выругался и вытер руку, сел в постели и встряхнул головой. Он покосился на занавешенное окно, со стороны которого приятно тянуло морским бризом и почувствовал острый укол вины перед Чарльзом, но успокоил себя тем, что русал об этом и не узнает. Что же касается самого Эрика… Он считал, что не подвержен предрассудкам общества и с детства ему нравилось идти наперекор толпе или правилам, а не согласен он был часто и во многом, и, если в детстве ему просто нравилось идти наперекор Шоу, с которым отношения сразу не заладились, то с возрастом Эрик стал с особым рвением и зачастую агрессией отстаивать любое из своих убеждений, считая их верными несмотря ни на что. И потому, когда он лишь почувствовал влечение к Чарльзу, в нем не проснулся стыд и в голове не зазвучали осуждающие голоса. Да, Чарльз мужчина, но самый прекрасный из тех, что Эрику доводилось видеть. А он часто проводил время в борделе Эммы, хотя бы потому, что при нем был лучший бар на острове и успел насмотреться на портовых пареньков, работающих ничуть не меньше местных красоток. Он знал сколь позорно и непристойно считалось делить постель с другим мужчиной, не говоря уже о том, что за такое и порезать могли особо дикие верзилы, или приговорить к психушке, если дойдет до суда или того хуже до церкви. Такое часто практиковалось на материках. На острове же… Судя по слухам, что доходили до Эрика, мужеложца могли просто пырнуть ножом или избить, изгоняя дьявола из блудного мужчины «народными» способами. Сам же он не видел в этом ничего предосудительного. Может от того, что провел много времени на корабле Шоу, где долгое время женщин не было вовсе, и сам не раз видел, как товарищи пираты зажимались в темных углах. Стыдливо и брезгливо по началу, а затем… Эрик мог понять, но сам прежде не встречал кого-то, кто мог бы вызвать в нем подобные чувства. И был уверен, что такого человека нет ни среди женщин, ни тем более, среди мужчин. А теперь… Он ведь даже не человек. Но глаза его пленили, прикосновения рук были робкими и осторожными, а искренность поражала настолько, что он просто не мог не запасть в сердце. Какое уж там, он взял его на абордаж, и сам Эрик сдался без боя, изначально даже не заметив вторжения.
И это было хуже всего. Не хватало еще пристраститься к русалу, который через несколько дней уплывет в океан и поминай как звали. Но пока он здесь, Эрик не мог и не хотел просто игнорировать Чарльза. Любопытство было сильнее, а о другой, куда более темной и сильной тяге к Чарльзу Эрик решил не думать, списав все это на сон.
Он принялся готовить завтрак, на этот раз по-быстрому сделал несколько сэндвичей, прихватил с собой крынку молока и направился кормить своего гостя.
Чайки громко кричали, а солнечные лучи вовсю сияли на водной глади. Волны с тихим шорохом набегали на берег. Утро было почти идеальным и Эрик невольно улыбнулся, уже хотел направиться на причал и позвать Чарльза из воды, но так и замер, услышав тихое пение. Сначала он даже вздрогнул и огляделся, но не заметив никого вокруг на берегу, он медленно осознал, что голос доносится со стороны океана и торопливо направился к крутому спуску берега.
Голос становился чуть более разборчивым, но Эрик все еще не мог разобрать слова, осторожно замедлил шаг, все еще опасаясь, что любой шум может спугнуть Чарльза. Леншерр осторожно спускался по берегу и наконец-то заметил русала. Он сидел на мелководье у камней, поросших водорослями и был чем-то увлечен, тихонько мурлыкал под нос песенку, которую он стал петь гораздо тише, словно старался сдержать свой голос.
— А я тебя слышу, — хихикнул русал и обернулся, лучезарно улыбаясь своему человеку и Эрик замер, удивленно глядя на подводного юношу, не зная, что и сказать.
Чарльз плел что-то из водорослей, и притащил для этого целую кучу ракушек и морских звезд, все аккуратно сложил на плоском камне рядом, и делал что-то похожее на гирлянду. Но Эрик смотрел не на рукоделие русала, а на его лицо, а вернее на ту его часть, которую можно было рассмотреть из-за копны вьющихся от соленой воды волос, которые успели высохнуть на солнце и теперь торчали во все стороны, лезли русалу в глаза и он то и дело поправлял их и фыркал, а Эрик только сейчас понял что волосы у паренька довольно длинные, еще немного, и будут касаться плеч.
— Я смотрю, ты чувствуешь себя лучше, — заметил Эрик, спускаясь к Чарльзу, а тот тем временем стал подползать ближе, и было видно как тяжело ему на берегу. Но юноша не унывал и принюхавшись, снова забил хвостом по воде.
— Да, я хорошо выспался и чувствую себя лучше, — кивнул Чарльз и потянулся, пытаясь увидеть, что Эрик ему принес. Леншерр снова улыбнулся, а ветер ударил ему в лицо и распахнул края расстегнутой легкой рубашки, Эрик слегка поморщился, и сел прямо на песок рядом со своим русалом, чувствуя легкое сожаление от того, что Чарльз так быстро восстанавливается. Так от силы день или два и он спокойно уплывет. — Что это?
— Просто ешь, — не стал объяснять Эрик и Чарльз, пожав плечами, впился в сэндвич. Аппетит у него был отличный и это не могло не радовать. — Тише ты, а то подавишься, — предупредил Эрик, заметив как Чарльз набросился на еду и тот виновато посмотрел на него, кивнул, и стал нормально жевать еду, а не проглатывать ее большими кусками. — Они же тебе мешают, — Эрик не удержался и провел рукой по волосам Чарльза, пытаясь пригладить их назад, чтобы открыть его лицо. Юноша с трудом проглотил кусок и потянулся к молоку, чтобы запить, и только потом ответил, совершенно не возражая против того, чтобы Эрик продолжал поглаживать его по волосам, словно для того, чтобы поправить их, но на самом деле чтобы найти повод не обрывать прикосновение.
— Да, а я даже не замечал, — кивнул Чарльз, и облизнул пальцы, — в воде они совсем не мешают, а на суше, — он фыркнул и сам стал поправлять свои волосы. Но потом не выдержал, зачерпнул в руки немного воды и пригладил ей волосы, с облегчением вздохнул. Чарльз покосился на небо, явно понимая, что совсем скоро он снова будет видеть мир сквозь пряди своих волос.
— Я конечно не цирюльник, но в доме есть ножницы и я могу обрезать часть волос, чтобы тебе было легче… Пока ты будешь здесь.
— Обрезать? — Чарльз немного напрягся и отпил еще немного молока, продолжая хмуриться.
— Тебе не будет больно, — пообещал Эрик.
