Что-то в его взгляде остановило Уиллоу, и она проглотила слова, готовые сорваться с языка.

– Мои братья мертвы, – деревянным голосом сказала Она как бы против своей воли.

– Да, – ответил он, все еще не отводя взгляда от жены.

– С-спасибо, что велел внести их внутрь, Гидеон. Гидеон молчал.

– Я хочу видеть их, – прервала она молчание. – Пожалуйста. Хоть разок, до того… до того…

Он поднял руку.

– Хорошо, – сказал он и впустил ее в участок, где Кой, Рэйли и Стивен лежали, привязанные к деревянным щитам.

Хильда рыдала, не в силах забыть свое второе ужасное приключение на Западе.

– Дафна, пожалуйста, – причитала она. – Не заставляй меня возвращаться одной! Что я скажу твоему папе? Что, если нас снова ограбят? Что, если…

– Тише, – перебила ее Дафна, сжимая пухлые руки кузины. – Ты будешь в полной безопасности.

– Это после того, как дядя Джек узнает, что я оставила тебя здесь?

Дафна вздохнула, у нее не было сил спорить.

– Бог в помощь, Хильда. И скажи, пожалуйста, папе, что у меня все будет в порядке в Вирджинии-Сити…

– Хорошо! – пролепетала Хильда, покрываясь красными пятнами. – Дафна Робертс…

– Отправляемся! – крикнул кондуктор.

– До свидания, – твердо настаивала Дафна, целуя влажную щеку кузины. – Храни тебя Бог, Хильда.

Хильда нехотя села в идущий на восток поезд, прижимая платок к глазам.

Дафна проводила отъезжающий поезд, помахав Хильде, пока та не скрылась из вида. Потом медленно повернулась и пошла к центру города.

Сухие, глубокие всхлипывания Девлина разрывали сердце Дав Трискаден, словно когти свирепого зверя. Что могла она сказать, когда неизбежное произошло? Конечно же, ничего. Она могла лишь обнять его, разделив с ним боль.

Он отодвинулся от нее и обхватил голову руками, а Дав похлопала его обеими руками по широким отяжелевшим плечам.

– На его голове был мешок… голова прострелена… – бормотал он.

– Знаю, Девлин, знаю.

– Они радуются – все эти безмозглые косоглазые белки так рады, что это случилось… что Тадд застрелил моего Стивена…

– Нет, Девлин.

– Ивейдн была бы рада. Она его ненавидела. Дав продолжала гладить его:

– Так нельзя, Дев. Ты же знаешь, так нельзя.

– Я много лет искал его. Ты знала, что я искал его, Дав? А он не поверил, что я люблю его… Стивен не верил!

– Он знал это, милый!

– Нет! Он умер, считая, что его отцу наплевать…

Дав потянула Девлина за плечи, и он, словно ребенок, прижался к ее великодушной груди, разбитый своим горем.

– Ш-ш-ш, – мягко успокаивала она. – Ш-ш-ш.

В комнате было сумрачно, стоял тяжелый запах. – Сказав Кою и Рэйли последнее «прости», Уиллоу прошла мимо них, остановившись возле фигуры в капюшоне, которая была когда-то Стивеном – красавцем, заблудшим Стивеном. Боже милостивый, чем будет мир без него, без его дружбы, его смеха, его любви?

Слезы затуманили глаза Уиллоу, когда она взяла вялую руку Стивена в свою, поглаживая ее большим пальцем. Что-то ожило в ней, необъяснимое и непонятное, и она посмотрела на залитую кровью ткань, скрывавшую его лицо, а потом и на руку, которую держала.

– Гром и молния, – прошептала она и, метнув взгляд в сторону офиса, где ее ждали Гидеон с гробовщиком, она медленно расстегнула испачканную рубашку Стивена.

Громкий стук встряхнул Гидеона, душа которого была не на месте. Он вскочил со стула, оттолкнул гробовщика и вбежал в комнату, где положили тела.

Уиллоу лежала на полу без сознания.

Гидеон вскрикнул и, встав на колени, взял ее на руки.

– Воды, – прохрипел он растерявшемуся гробовщику. – Принесите воды.

Она пошевелилась, тихо всхлипывая:

– Стивен.

Гидеон зарылся лицом в ее волосы, роняя слезы. Теперь все кончено, все кончено! И он навсегда потерял ее.

– Шериф, вот вода…

Гидеон замер, поднял голову и дрожащей рукой взял стакан.

– Уиллоу! – умолял он, прижимая стакан к ее груди. – Уиллоу!

Она медленно открыла восхитительные карие глаза и улыбнулась, точно жизнь для нее не кончалась. Словно она не обвиняла мужа в смерти братьев.

– Гидеон, – сказала она.

– Вот, выпей, – охрипшим голосом велел он. Уиллоу послушно отпила несколько глотков холодной воды, как бы делая ему одолжение.

– Пожалуйста, п-пойдем домой.

Зная, что лицо у него мокрое от слез, и не обращая внимания на это, Гидеон кивнул.

– Ты подержишь меня на руках, пока я не усну?

К горлу Гидеона подкатил комок.

– Да, – сказал он, отставил стакан в сторону и поднялся, держа Уиллоу на руках.

Коляска покатила к их дому. Дому, который Гидеон купил ради своих высоких, но так и неосуществившихся надежд, в котором теперь царила тишина. Уиллоу сухими глазами смотрела вдаль.

Она позволила Гидеону внести себя по лестнице в их спальню. Еще прошлой ночью они занимались там любовью, а теперь просто лежали, обнявшись, потеряв надежду. Наконец они уснули, и Гидеон провалился в жуткий кошмар, который оказался явью, когда он проснулся темной ночью.

Уиллоу не было.

Сначала Гидеон решил, что Уиллоу ушла от него навсегда. Однако через несколько секунд он услышал доносившуюся издалека мелодию, которую играла музыкальная шкатулка.

Комната была окутана бархатно-черной тьмой, но Гидеон не стал зажигать лампу. Он нащупал свои брюки, натянул их и вышел в коридор. Веселая музыка повела его вниз по черной лестнице, на кухню.

Уиллоу сидела в одиночестве в круге платинового лунного света. Ее золотые волосы струились по спине и плечам, а губы расплылись в странной полуулыбке. Гидеон вдруг почувствовал парализующий безотчетный страх. Он стоял неподвижно, ожидая, пока страх пройдет, а глаза привыкнут к темноте.

Через несколько секунд он уже смог вполне отчетливо увидеть, что на Уиллоу была белая ночная рубашка, подол которой потемнел от влаги. Она, должно быть, гуляла где-нибудь около пруда.

Гидеону хотелось заговорить с ней, коснуться ее и утешить, но он боялся. У Уиллоу был какой-то призрачный, воздушный вид, точно она могла исчезнуть, растворившись в мерцающем тумане, как только он шагнет к ней.

Его внимание привлекла музыкальная шкатулка – это была не та, что он купил ей, а какая-то другая, которую он раньше не видел. На ее круглой серебряной пластине вращалась маленькая фигурка в атласном платьице, на котором играли лучи лунного света. Гидеон пожалел о том, что не отдал ей свои подарки: механическую обезьянку и музыкальную шкатулку – они все еще лежали под сиденьем его коляски, завернутые в коричневую бумагу.

Гидеон осторожно поднялся по лестнице. Наверху, в темном коридоре, он прижался к стене, спрятав в ладони лицо и порывисто и глубоко дыша. Потом он решительно зажег лампу и постарался производить как можно больше шума, спускаясь вниз по лестнице.

– Не могла уснуть? – спросил он притворно-веселым голосом.

Уиллоу улыбнулась, не отрывая взгляда от шкатулки.

– Мне дал ее Стивен, – сказала она.

Гидеон почувствовал приступ ужаса, но быстро овладел собой.

– Да? – спросил он, ставя на пол лампу и как можно громче гремя крышками на плите. – Когда же?

– Сразу же после того, как я стала жить в доме отца, – сказала она так, словно ни сегодня, ни в другие дни не пережила трагедии.

Гидеон разжег плиту, потом пошел в другой конец комнаты, чтобы налить в кофейник воды из ведра.

– Держу пари, ты тогда была очень напугана, – осторожно заметил он.

Она по-прежнему не смотрела на него.

– Да, но там была Мария. Знаешь, твоя мать пыталась заставить ее уйти, но она осталась.

– Моя мать была настоящей пыткой для тебя, да? Уиллоу кивала, когда Гидеон прошел мимо нее, чтобы поставить кофейник на плиту.

– Я ведь тоже была пыткой для нее. Каждый раз, когда она смотрела на меня, она должно быть видела Частити.