Однако политика России в Польше была противоречива. С одной стороны, для поддержания военной экономики России из польского населения требовалось выжать все соки. С другой стороны, император заботился о том, чтобы добиться расположения поляков, которых он желал в будущем сделать своими подданными. В прокламации Кутузова к созданию польского временного Совета, которая была издана в марте 1813 г., этому органу предписывалось действовать так, чтобы «все состояния восчувствовали попечение об них его императорского величества и сим самым, равно как и прекращением всякого набора рекрут, удостоверились, сколь велико различие между отеческим управлением и таким, которое принуждено грабить, дабы удовлетворить ненасытной жадности властелинов, называющих себя союзниками». Подавляющее большинство чиновников герцогства Варшавского остались на службе, так как им пообещали сохранение жалования в полном размере, полную защиту личных прав и имущества и пригрозили строгим наказанием в случае неподобающего поведения, которое должно было быть приведено в действие русскими войсками. Это обстоятельство было очень на руку русским, которые собственными силами не могли и близко решить задачу подбора кадров для управления Польшей. Однако это означало и то, что большинство польских чиновников стали бы энергично проводить реквизиции в пользу русских лишь в том случае, если на кону действительно стояли их собственные жизни и карьеры[568].
Временный Совет возглавили двое русских: пост вице-президента занял старый друг Александра H.H. Новосильцев, проницательный и тактичный политический деятель, чье назначение явилось лишним свидетельством того, сколь важно для императора было склонить поляков на свою сторону. Президентом совета и одновременно генерал-губернатором герцогства стал бывший генерал-интендант армии Кутузова В.С. Ланской, на место которого был назначен Е.Ф. Канкрин. Назначение Ланского еще яснее обозначило намерения России использовать Польшу для прокормления своей армии, хотя большинство генералов вскоре уверились в том, что Ланской «переметнулся к своим» и начал служить скорее польским, чем российским интересам. Для русских, однако, серьезной проблемой являлась не Варшава, а положение дел на губернском уровне. Вопреки сказанному в законе об армии, перегруженное обязанностями интендантство русской армии было не в состоянии выделить из своего состава чиновников для наблюдения за польскими властями на местах. Не было возможности поручить это и армейским офицерам. Вместо этого Кутузов просил Александра направить для этой цели чиновников из внутренних районов России, и это было сделано. Но численность и уровень подготовки этих чиновников были гораздо ниже того, что требовалось[569].
В целом с января по середину мая 1813 г. продовольственное снабжение войск шло гладко, а конфликты на этой почве были редкостью. Это в особенности касалось Пруссии и прусских поселений на территории герцогства Варшавского, население которых ненавидело Наполеона и видело в русских освободителей. Даже в районах, населенных поляками, дела обычно шли достаточно хорошо, хотя авангард Кутузова, проходивший через центр герцогства Варшавского большую часть января держался на сухарях и получил мясо и водку, полагавшиеся ему в военное время, лишь в начале февраля. Поляки, несомненно, пострадали, но не так сильно, как гражданское население в местностях, захваченных Наполеоном или Фридрихом Великим в годы Семилетней войны. Русские не объявляли воинского призыва и не накладывали военной контрибуции. Их военачальники не без успеха пытались поддерживать дисциплину и защищать гражданское население. Например, 18 февраля Канкрин издал инструкции о продовольственном снабжении русских войск из польских складов или за счет хозяйств, в которых они были расквартированы. Озвучив точный размер продовольственного обеспечения войск, которое для солдат, несших службу за границей, предусматривало выдачу мяса и водки три раза в неделю, он призывал местное население докладывать обо всех чрезмерных требованиях, предъявляемых военными. Учитывая истощенность солдат и традиционно недоверчивое отношение к полякам, только усилившееся в после событий 1812 г., можно сказать, что регулярные части армии вели себя на удивление хорошо. 23 марта Кутузов писал жене из Калиша: «…поведение наших войск здесь всех удивляет, и моральность в солдатах такая, что и меня удивляет»[570].
В течение шести недель с середины мая 1813 г. армия, однако, столкнулась с продовольственным кризисом. В ключевой записке, подготовленной для Александра, Барклай излагал причины этого кризиса. Он утверждал, что возникшие в армии проблемы являлись следствием того, что на протяжении целого года она с боями перемещалась по огромной территории, чего до этого никто и никогда в истории не делал. Неурядицы были неизбежны. Армия ушла далеко вперед от запасов продовольствия, заготовленных в России, а войска израсходовали практически всю имевшуюся у них с собой еду. По условиям подписанной конвенции, предполагалось, что власти Пруссии будут обеспечивать продовольствием русские войска, находившиеся на прусских землях. В Силезии, однако, провиант на прусских складах имелся в количестве, недостаточном даже для прокормления собственных войск в мае 1813 г. кое-что можно было бы поправить, если бы войска могли купить продовольствие за серебро, но походная казна была почти пуста. Таким образом, армия в 1813 г. получила менее четверти денег, которые ей полагались по росписи министерства финансов. На более длительном временно м отрезке, однако, ответом на нужды армии было не использование для продовольственных закупок денежных средств, имевшихся в России в ограниченном количестве, а проведение вместо этого эффективных реквизиций в герцогстве Варшавском. Основная цель записки Барклая состояла в том, чтобы донести до Александра мысль о необходимости заставить министра финансов Д.А. Гурьева немедленно выделить требуемые средства и принудить варшавского генерал-губернатора В.С. Ланского выполнить план армии по проведению массовых реквизиций на территории герцогства. В заключение Барклай делал вывод: до тех пор пока Александр этого не сделает, он не может поручиться за то, что русская армия не столкнется с катастрофическими последствиями, которые роковым образом скажутся на русских солдатах и военных операциях России[571].
В своем рапорте Александру Барклай писал, что в начале июня от голода солдат спасло только счастливое прибытие подвижного армейского магазина бывшей Дунайской армии Чичагова. Привезенный им крупный запас сухарей позволил войскам продержаться несколько недель. Первоначально магазин был сформирован в Подолье и Волыни летом 1812 г., и 2340 телегам, оставшимся в его составе, пришлось пробираться по снегу и грязи более тысячи километров, несмотря на то, что тяжелогруженые крестьянские телеги, как считалось, могли преодолеть не более ста пятидесяти километров. Многие телеги были наспех построены из невыдержанной древесины. Большинство имело облегченную конструкцию, и все — низкую посадку и маленькие колеса. Во время осенней и весенней распутицы лошади тащили их с очень большим трудом. По сравнению с австрийскими повозками, отмечал впоследствии командир магазина, русские телеги, позаимствованные у гражданского населения и находившиеся в его обозе, везли меньше багажа, быстрее ломались и требовали большего количества лошадей.
Положение дел не облегчало и то, что вначале многие телеги тянул рогатый скот. Из-за неуемного аппетита этих животных запряженный ими обоз не мог перемещаться в зимнее время. Следовательно, в январе и феврале 1813 г. подвижной армейский магазин прекратил движение, а рогатый скот был пущен на мясо. С наступлением весны подгоняемый Кутузовым подвижной магазин снова двинулся в путь, рогатый скот сменили реквизированные лошади, но причудливый внешний вид этой процессии подчеркивал тот факт, что большинству лошадей приходилось тянуть телеги с упряжью, которая первоначально предназначалась для рогатого скота. Многие возницы никогда прежде не имели дела с лошадьми, не получали жалования с момента отправления и в ряде случаев являли собой тип крестьянина, от которого стремился избавиться помещик. В подобных условиях чудом было уже то, что магазин вообще достиг пункта назначения[572].
