«Комиссия вынесла определение, что системы ИС и УС вполне можно перевести на ракету Р-36. Мы записали “особое мнение” о том, что этот переход приведёт к большой потере времени, и покинули последнее заседание, не подписав Заключение. Но это уже ничего не решало. Докладывали обо всём этом Владимиру Николаевичу, но тот тоже ничего не мог поделать. Военно-промышленную комиссию в это время возглавил Л.В. Смирнов, бывший директор завода Янгеля, Устинов стал секретарём ЦК КПСС по оборонной промышленности, так что ждать поддержки нашему руководителю было неоткуда.
24 декабря 1964 года у Челомея в Филиале № 1 в Филях было совещание по подготовке к заседанию Президиума ЦК КПСС. По моим данным, такое заседание состоялось 25 декабря, работы по УР-200 были закрыты, а системы ИС и УС переводились на ракету Р-36. 31 декабря вышло Решение Военно-промышленной комиссии с планом-графиком работ на первое полугодие 1965 года по переводу систем ИС и УС на носитель Р-36. На этом наша борьба за нашу первую ракету и закончилась. Это поражение тяжело переживали все сотрудники ОКБ и Филиала № 1. В филиале тем не менее была в работе интересная тематика — ракеты УР-100 и УР-500, которые заняли достойное место в нашем ракетном арсенале. А вот у нас объём работ по темам ИС и УС сильно поубавился», — пишет в своей книге В.А. Поляченко [92].
Создание УР-200 стало первой работой ОКБ-52 над баллистической ракетой. Необходимо отметить ударные темпы её создания: начало разработки — конец 1960 года, эскизный проект — в первой половине 1962-го, лётные испытания — 4 ноября 1963 года.
«И вот такая напряжённая работа В.Н. Челомея и его команды дала результаты, и уже 4 ноября 1963 года был произведён пуск первой ракеты УР-200 с площадки № 90 космодрома Байконур. Это была первая ракета, изготовленная заводом имени М.В. Хруничева. На Филях началась космическая эра», — пишет Генеральный директор ГКНПЦ им. М.В. Хруничева А.И. Киселёв [6].
Период создания новой крупной баллистической ракеты сыграл важную роль в становлении ОКБ-52. Были не только построены межконтинентальные ракеты, но и созданы уникальные испытательные стенды, позволяющие избежать многих критических ситуаций, чего всегда так не хватало королёвской фирме. Всем стало очевидно, что в число разработчиков стратегических ракет вступил новый квалифицированный коллектив с отлаженной производственной базой и чётким руководством.
Итак, после снятия Н.С. Хрущёва началось сворачивание программы УР-200. Производство ракет УР-200 было прекращено: 31 декабря 1964 года вышло решение Военно-промышленной комиссии при Совмине СССР о переводе систем «ИС» и «УС» на ракету-носитель Р-36 ОКБ-586 М.К. Янгеля. В начале 1965 года был проведён анализ состояния разработки ракет Р-36, УР-200 и ГР-1, который показал, что энергетические характеристики УР-200 недостаточны для решения всех задач (ракета-носитель, глобальная ракета). Постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР от 7 июля 1965 года разработка ракеты УР-200 и всех её вариантов была прекращена.
По поводу ТТХ УР-200 и Р-36 — прототипа знаменитой «Сатаны» — можно привести следующие данные: стартовый вес: УР-200–138 тонн, Р-36–182 тонны; забрасываемый груз: УР-200–3,9 тонны, Р-36–3,95 тонны при примерно одинаковой дальности и точности попаданий. «Анализ состояния разработки ракет Р-36, УР-200…» хотелось бы дополнить и ещё одним фактом: из первых девяти пусков УР-200 лишь два закончились аварийно, тогда как из десяти первых пусков Р-36 аварией закончились семь. Все названные пуски были проведены в 1963–1964 годах.
И ещё одно дополнение, касающееся испытаний ядерного заряда с помощью забракованной ракеты УР-200, дано Главным конструктором ядерных боеголовок Героем Социалистического Труда, академиком РАН Б.В. Литвиновым[50]:
«Светлым пятном на этом невесёлом фоне было удачное испытание термоядерного заряда неоригинального по своей физической схеме, но который удачно компоновался в боеголовку новой баллистической ракеты УР-200, созданной в конструкторском бюро академика Владимира Николаевича Челомея… Наш союз с ним был взаимовыгоден: Челомей получил возможность работать с новым ядерным институтом, сотрудники которого не страдали амбициозностью, а мы получили возможность без конкурентов сотрудничать с ракетным конструкторским бюро, целью которого было выбиться на передовые позиции в ракетостроении. К тому же наш единственно удачно испытанный термоядерный заряд позволял Челомею осуществить на ракете УР-200 его идею создания многозарядной головной части, которая позволяла тремя ядерными зарядами поразить гораздо большую площадь, чем одним зарядом с тем же суммарным энерговыделением. По сути дела, в СССР академик В.Н. Челомей был первым, кто выдвинул и пытался реализовать идею разделяющихся боеголовок, в том числе управляемых, ставшей главной в развитии ракетного ядерного оружия позже, к концу 60-х годов. Разработка ракеты УР-200 не была доведена до конца, потому что наступала эра более легких ракет, но работа с Челомеем нас поддержала, придала больше уверенности» [51].
С точки зрения автора, приведённых цифр и фактов достаточно (напомним, что речь идёт о прототипах, о первых образцах ракет), чтобы показать, что УР-200 Челомея была эффективнее и дешевле янгелевскои машины, что решение в пользу создания и серийного производства последней в Днепропетровске, на «Южмаше», было проведено по конъюнктурным причинам, в угоду сразу нескольким группам высокопоставленных чиновников. Одну из этих групп возглавлял председатель ВПК Л.В. Смирнов, бывший директор Южмаша; другую — первый заместитель председателя Совета министров СССР Д.Ф. Устинов, принимавший активное участие в строительстве и пуске названного завода; третью — первый секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, сменивший в этой должности Н.С. Хрущёва 14 октября 1964 года, — уроженец Днепропетровской области, в 1947–1950 годах занимавший пост первого секретаря Днепропетровского обкома партии; ещё одну группу образовывал набиравший силу могучий днепропетровский «клан»…
Касаясь личных отношений Челомея с Янгелем, можно заметить, что, несмотря на раздуваемую в некоторой литературе тему «гражданской войны в ракетостроении», между КБ «Южное» и ЦКБМ, несмотря на попытки приписать на счёт «Южмаша» первую в истории успешную ампулизацию баллистических ракет, что не соответствует истине, их (генеральных конструкторов) отношения были полны взаимного уважения и понимания. В этом отношении весьма характерны воспоминания Г.А. Ефремова о событиях 1971 года:
«25 октября 1971 года, где-то часов в 10 утра, мы вместе с Владимиром Николаевичем приехали в наше Министерство, где находился Михаил Кузьмич по случаю своего шестидесятилетия. Слышали, что он, переживший четыре инфаркта, неважно себя чувствует, но под давлением жены — доктора наук И.В. Стражевой, крепится, под ежечасным контролем врача принимает поздравления. Мы прошли в приёмную, где тепло поздравили Михаила Кузьмича, вручили ему букет цветов и модель одного из наших “изделий”. Запомнилось, что его лицо, даже на фоне белой рубашки, казалось ещё более белым. Это неприятно поразило и Владимира Николаевича, и меня. В Реутов мы ехали вместе. Всю дорогу Владимир Николаевич молчал, лицо его было печально. Прибыл на работу, но уже через полчаса меня позвали к телефону.
— Зайди ко мне… Янгель умер, — раздался в трубке усталый голос Челомея…
Между ними не было ни неприязни, ни даже личного соперничества. В известной мне литературе зачастую приводится тенденциозная, а то и неверная информация. Была необходимость борьбы за заказы. Мы не в Америке, где можно распуститься до двух десятков человек, а при необходимости вновь набрать фирму. Одной из главных задач каждого генерального конструктора, увы, всегда была и остаётся борьба за заказы».
Бесспорно, и это было замечено большинством мемуаристов и исследователей, Челомей «рвался в космос». Для этого у него были все данные: мощное ОКБ, зарекомендовавшее себя при создании уникальных крылатых ракет, составивших основу военно-морской мощи Советского Союза, могучие производственные филиалы с прекрасными авиационными традициями и существенная поддержка правительства. Поддержка существенная, но не полная, поскольку из «тяжёлых фигур» и С.П. Королёв, и Д.Ф. Устинов всячески пытались препятствовать В.Н. Челомею. С.П. Королёв из понятного, завоёванного трудами, победами и одержимостью естественного стремления быть первым и единственным в космосе. Д.Ф. Устинов — из солидарности с С.П. Королёвым и, вероятно, из-за своей старой неприязни к Челомею, возраставшей, как это часто бывает, с ростом количества и масштабов собственных промахов и ошибок.
