— Стив, — задыхается Баки, — Стив, Господи, чёртов идиот, о чём ты думал…

Стив пытается ответить, но ничего не выходит.

— О Господи, боже мой, ладно, ты только держись, — частит Баки, тут же орёт, — СТАРК, УИЛСОН, НА ПОМОЩЬ, СТИВ РАНЕН, — и снова шепчет, притягивая Стива к груди, — Стиви, всё хорошо, ты только дыши, всё будет хорошо…

— Я не болен, — неразборчиво сипит Стив, — не простужен.

Баки вздыхает будто всхлипывает, вот только Баки никогда не плачет, даже ночью, с криком очнувшись от кошмара. Стив чувствует его ладонь на животе, едва коснувшуюся раны, и Баки ещё крепче обнимает его за плечи.

Стив заставляет себя открыть глаза, не помня, когда и закрыл их, и вглядывается ему в лицо. Глаза Баки распахнуты, в них страх, он весь в грязи и чуточку в зелёной слизи, и всё равно он – как всегда – самое поразительное, самое чудесное, что Стив когда-либо видел.

— …нормально, Бак, — шепчет он, слабо улыбаясь в подтверждение, — всё нормально.

— Нет! — яростно рычит Баки, — нет, Стив, нет, не отключайся, смотри на меня, не смей засыпать…

И тут Стив понимает, каково это – умирать по-настоящему. Он думал, что знает, все те дни, что болел, и в тот раз, когда проваливался под лёд, запертый в кабине истребителя Шмидта, и после, когда навзничь летел с хэликериера, но сейчас всё иначе. И он на пороге смерти. Его жизнь кровью проливается на асфальт, в то время как инопланетный яд бежит по венам.

Он знает, он должен испытывать что-то, возможно, праведный гнев, но мозг отказывается работать как следует.

Всё, что он ощущает сейчас, – смутное чувство тоски. Вот он, в крепких объятиях Баки, и он до чёрта влюблён в него, так сильно, что и не смог бы объяснить весь этот неимоверный жар и боль, а Баки теперь никогда не узнает.

Стив быстро тает, но тут собирается, стягивает последние силы. Всё, что осталось, Роджерс, ну же, давай.

Он тянется вверх и прижимается ртом ко рту Баки, улавливая на губах брызги крови.

Когда он отстраняется, Баки смотрит на него в чистом, нескончаемом ужасе, но Стив уже слишком далёк от волнения – отказ теперь мало что значит. Он просто хотел, чтобы Баки узнал.

— Прости, — бормочет он и, сдавшись, роняет голову, прикрывая глаза. — Я должен был, Бак, один раз. Прости меня.

— Стив, — и у Баки ломается голос, — пожалуйста, Стиви, нет, нет, — Баки что-то кричит остальным, зовёт его снова и снова, но Стив ускользает в мягкую, горячую темноту.

*

Первое, что он слышит, – писк.

Стив медленно открывает глаза, смаргивает туман в голове. Как он и думал – пищит кардиограф, как метроном отсчитывая удары его сердца.

Но почему он подключен к кардиографу?

Почему он в госпитале?

Он пытается пошевелиться, но тут же замирает, шипя от боли. По ощущениям живот словно продырявил Халк, а потом ещё добавил пять-шесть выстрелов вдогонку.

— Хей, кэп, — раздаётся знакомый голос справа.

Стив аккуратно поворачивает голову, стараясь сохранить тело неподвижно. Сэм сидит у кровати, наблюдая за ним.

— Ну и напугал ты нас, — замечает он. — Как самочувствие?

— Шикарус, — отзывается Стив, ещё одно современное словечко, доставшееся от Дарси. — Что… произошло?

— Ну, ты помнишь пришельцев?

Стив хмурится, концентрируясь, – и враз всё вспоминает. Давится вдохом, распахнув глаза:

— Как наши?.. Как Баки?

— Все в норме, — отвечает Сэм. — Похоже, только Капитан Америка получил серьёзное ранение, в основном потому, что Капитан Америка самоотверженный идиот.

— Времени не было. Оно чуть не убило Баки.

— Кстати об этом, — потянувшись, Сэм жмёт кнопку подачи обезболивающих, — твой парень Барнс не слишком тобой доволен.

Стив морщится, даже слыша, как морфин, растекаясь по венам, притупляет боль в животе.

— Уж наверно.

— Ага, — Сэм глядит в упор. — Видишь ли, Барнс решил, что любовь всей его жизни обо всём догадалась аккурат перед смертью. Так что да. Он весьма расстроен, — Сэм чуть ухмыляется. — Старк сказал, ты должен ему десять штук на восстановление Башни, и лучше бы тебе заплатить.

— Старк может засунуть их туда, где не светит солнце, — бормочет Стив, что даёт ожидаемый эффект: тряхнув головой, Сэм насмешливо фыркает.

Веки тяжелеют, Стив чувствует, как его снова клонит в сон. Ему хочется спросить Сэма о его словах – о том, что Стив любовь всей жизни Баки, ведь всё иначе, всё с точностью наоборот – но он так устал.

— Рад, что ты в порядке, Роджерс, — мягко говорит Сэм, и Стив улыбается, отключаясь.

*

Неделей позже Наташа отвозит его домой, ведь даже несмотря на супергеройское лечение, живот болит как сука, и ему нельзя сильно напрягаться до тех пор, пока он не получит разрешение от врачей. Всю дорогу к Башне Старка они слушают «Florence & The Machine». Наташа подпевает.

— Он на вашем этаже, — говорит она, когда они выходят из машины. — Тебе надо бы разобраться.

— Да уж, — Стив замирает у сканера сетчатки глаз.

— Добро пожаловать, Капитан Роджерс, — приветствует Джарвис. — Рад видеть вас в добром здравии.

— Спасибо, Джарвис, — откликается он, шагая в лифт. Он пытается успокоиться, тревога подрагивает в горле. Почти всё, что случилось после удара скорпиона-пришельца, вспоминается очень размыто, но он отчётливо помнит, как поцеловал лучшего друга.

Стив едва не заламывает руки, как мама. Боже мой.

Двери лифта расходятся, и первое, что замечает Стив, – кольцо пулевых отверстий в стене гостиной. Второе, что видит, – Баки, сидит за кухонным столом, как всегда.

Мельком оглядывает Стива, но выражение лица не меняется.

Стив неуклюже указывает на пулевые дыры:

— Ну… кажется, это Старк подразумевал под ущербом.

— Частично, — отзывается Баки, но не продолжает.

Стив замер в неловкости, совершенно не зная, что со всем этим делать.

Наконец Баки поднимает глаза, и Стив потрясённо сознаёт: тот просто в бешенстве.

— Если ты ещё раз сделаешь что-то подобное, — тихо, убийственно ровно произносит Баки, — я уйду. Ты меня больше не увидишь.

Желудок Стива превращается в лёд.

— Что?

Баки по-прежнему сверлит его взглядом:

— Лучше бы я ушёл и вообще не возвращался, чем смотреть, как ты умираешь за меня. Ты хоть понимаешь это?

— Баки, я…

— Нет, — его лицо меняется на миг, старый страх затопляет глаза, — нет, Стив. Если, пока я рядом, ты будешь лезть за меня под пули, и не думать о себе, я ухожу. Я… я не могу так жить, понимаешь? Я не могу.

Стив молчит долгое мгновение. А потом говорит:

— Прости меня, Бак. Не стану ничего обещать.

— Почему? — требует Баки, и голос его совсем юный, и горький, и ломаный.

— Я должен защищать тебя.

Баки смеётся, невесело, резко:

— Нет, не должен.

— Должен.

— Господи, Стив, ты не…

— Должен! — обрывает Стив громче, чем собирался, и Баки захлопывает рот. — Должен, Баки, и не потому, что я Капитан Америка, и не потому, что ты не справишься сам – я знаю, ты справишься – просто… это же чистый эгоизм, неужели не видно? Я чёртов эгоист по отношению к тебе, и всегда был.

Баки нахмуривается:

— О чём ты?

Стив судорожно вдыхает, запускает пятерню в волосы:

— Ты самый дорогой для меня человек, все наши жизни, — подняв взгляд, всматривается в его ошеломлённое лицо. — Господи, Бак, ты должен понять. Это ты. Это всегда был ты, и всегда будешь ты.

— Но… ты любил Пэгги Картер, — хрипло говорит Баки. — И Нат сказала, ты ходил на свидание с Кэрри из отдела разработок.

— И поцеловал тебя, — продолжает Стив; по правде, он в ужасе, но отступать не в его правилах. — Думал, что умру, и решился. Всего один раз.

Баки, похоже, потерял дар речи.

Стив вздыхает:

— Да, я мог взять в жёны Пэгги. Но всё, что я видел в ней, я видел и в тебе, — он замолкает, сводит брови. — И кстати, для сведенья, Кэрри из разработок я не слишком понравился.