- Торин… - Трандуил замолчал, с трудом подбирая слова. – Я хотел сказать, что не виню тебя в том, что произошло. Не вини и ты себя понапрасну. Но… Тауриэль передала тебе это… - Трандуил вложил в руку Торина камень, который стражница отдала ему по пути к покоям гнома.

Торин раскрыл ладонь. Не сразу признав талисман Кили, он непонимающе взглянул на Трандуила. Тот смотрел с сожалением, и Торин вдруг понял почему, а поняв, скривился от пронзившей грудь боли. Горючая скорбь обожгла внутренности.

- Как? – глухо молвил он. – Скажи мне, как он погиб?

- Не только он, Торин. Но и его брат тоже. – Трандуил сжал ладони, вытянувшись, как струна. – Они были убиты в Эреборе. Я подозреваю, это случилось, когда ты решил освободить меня.

Торин порывисто отвернулся, направившись к камину. Облокотившись о выступ, он скорбно склонил голову. Плечи слегка вздрагивали от рыданий.

- Торин. – Трандуил приблизился к нему, нерешительно положив ладонь ему на плечо. – Я сочувствую твоему горю. Я должен был сказать тебе это давно.

- Когда? – глухо отозвался Торин. - Когда ты узнал?

- В день битвы при Эреборе. Орки вывели меня наружу, чтобы остановить армию, которую вел мой сын. Именно тогда я увидел твоих племянников. Прости, что не сказал.

- Хорошо, что не сказал. – Не оборачиваясь, Торин накрыл его ладонь своею. – Если бы сказал, вряд ли бы у меня осталось желание жить дальше.

Они долго молчали, стоя все в том же положении. И лишь потом, когда Торин нашел в себе силы выпрямиться, Трандуил тихо молвил, сжав его плечо:

- Битва за Эребор еще не окончена. Саурон нашел в нем убежище, но Одинокая гора занимает слишком важное положение, чтобы оставить его оркам. Белый совет будет созван вновь. И будет другая битва. Оставайся здесь, сколько потребуется, Торин, но не затягивай время. Как законный наследник главнейшего из тронов наугрим, ты должен объединить роды и возглавить их армию в последней войне, на которую выйдут и эльфы. Я знаю, как сложно обрести новый смысл жизни, но у тебя нет другого выбора, Торин, кроме как взять себя в руки и начать действовать…

Наверное, он хотел сказать что-то еще, но дверь внезапно распахнулась. Подобно вихрю в комнату ворвался эльф, пав перед Трандуилом на колени и обхватив его руками.

- Adar!

Леголас в неистовстве прижимал его к себе, истерично смеясь.

- Встань, сын, - слабо попросил Трандуил, наконец справившись с замешательством.

Леголас неловко поднялся, обнимая его руками. Скользнул пальцами по щекам, с любовью и болью рассматривая родное осунувшееся лицо, изувеченное шрамом.

- Что они сделали с тобой, отец?

- Ничего непоправимого, ion nin, - растроганно шепнул король и вдруг, растеряв всё свое самообладание, рассмеялся – как-то по-особенному счастливо и легко – и сжал сына в ответных объятиях. - Мальчик мой! Листик, - словно в забытьи шептал он, обнимая, будто не чаял увидеть – крепко, прижимая к груди его голову, покрывая быстрыми поцелуями. Удивленный и счастливый - ибо никогда не позволял себе отец подобного проявления чувств - Леголас забыл, как дышать. И еще больше удивился, увидев, что они были в комнате не одни.

- Отец, - сдавленно прошептал он, но Трандуил будто не слышал, продолжая сжимать его в кольце своих рук. – Отец…

Торин наблюдал за встречей отца и сына с неприкрытым изумлением. Эльфы всегда казались ему бесчувственными ледышками, не способными на проявление искренних чувств, и увиденное им растрогало, расстроило и в то же время внесло некое спокойствие в его скорбевшее по племянникам сердце. Душа радовалась за эльфа.

Трандуил наконец ослабил хватку, и сын, еще раз жадным взглядом окинув родителя, подошел к Торину. Сделанное им в следующий миг заставило Торина смешаться и чуть ли не вжаться в стену. Прижав руку к сердцу, принц опустился пред гномом на одно колено.

- Торин, сын Траина, Король-под-горой, - тихо молвил он. – Ты спас моего отца, и нет предела моей тебе благодарности. Навсегда теперь я обязан тебе спасением его жизни.

- Ты ничем мне не обязан, принц, - нашелся, что сказать Торин. – Спасение его жизни было лишь частью моего ему долга.

Леголас поднял на него полный непонимания взгляд, однако Трандуил не дал разговору продолжиться. Положив руку на плечо сына, он побудил его подняться и потянул на собой.

- Идем, сын, нам нужно многое обсудить.

***

Погрязнув в череде скорбных дум, Торин на какое-то время полностью выпал из реальности. Принимая приглашения на общие трапезы, он, тем не менее, почти не участвовал в беседах и избегал разговоров с эльфами, желавшими развлечь его. Трандуил углубился в дела королевства, без конца принимая послов и решая насущные проблемы, но Торин и не искал с ним встреч. Пока что сказанное королем эльфов во время их последней встречи не прижилось в его душе, и он не находил ответа на вопрос, что ему делать далее, подолгу расхаживая по дворцу и выбирая, чаще всего, самые глубокие его подземелья. Несколько раз там находила его Тауриэль, и они бродили вдвоем, молча, деля между собой неозвученную скорбь о молодом темноволосом гноме, так рано распрощавшемся с жизнью. Но однажды эльфийка не вытерпела и разрыдалась, упав на колени у небольшого источника, и впервые Торин осознал всю глубину чувств, которые испытывала она к его племяннику. Тогда Торин отдал ей талисман Кили обратно, почувствовав, что ей он нужнее.

Пару раз приходил и принц. Торин удивлялся, как мог находить его когда-то высокомерным. Сын Трандуила был легким в общении и открытым душой. Смешливым и добрым. Именно от него Торин узнал о том, как закончилась битва, кому удалось выжить и где можно было найти спасшихся от смерти бывших компаньонов. А потом принц задал вопрос, и Торин долго не знал, что ответить.

- Отец не говорит мне, как получилось, что он попал в плен, - тихо сказал он, но в его словах не было ни капли подозрения или недоверия. – Но, может быть, ты, Торин, знаешь ответ на этот вопрос?

- Если отец не говорит тебе об этом, значит и я не вправе, - наконец, ответил тот. Принц опустил голову, не став настаивать, только добавил:

- Что бы ни случилось тогда, Торин, знай и помни о том, что я всегда приду тебе на помощь, если оная потребуется, ибо многое уразумел во время отсутствия отца – его жизнь для меня бесконечно дорога. И всегда я буду считать себя тебе обязанным.

Он ушел, и Торин устало вздохнул, направившись в свои покои. Однако желанному одиночеству не суждено было осуществиться. У дверей в покои его ждал Эрендиль.

- Я ждал Вас, господин гном, - склонился перед ним главный лекарь Лесного Королевства.

- Заходи, раз ждал. – Торин сделал приглашающий жест, и эльф вошел внутрь. – Говори же, зачем пришел?

Лекарь какое-то время молчал, будто подбирая слова, прежде чем тихо начать:

- Дважды мне уже стоит благодарить вас за то, что вы способствовали спасению нашего короля, господин гном: когда вызволили его из вражеского плена, и здесь, когда не дали ему отправиться в чертоги Мандоса.

Торин досадливо поморщился, не желая выслушивать цветистые речи лекаря, однако тот, будто бы поняв жест, заговорил быстрее:

- И я молю вас спасти его в третий раз. – Торин резко обернулся, чувствую, как холодеет в душе. - Король не спит! Целыми днями он занимается делами королевства, но ночью не находит покоя. Он не говорит мне, что с ним происходит, и не позволяет добавлять ему в питье успокаивающие травы, но шрам на его лице не затягивается, и раны заживают слишком медленно. Я нахожу этому лишь одну причину - недостаток в отдыхе.

- Так добавь ему своих трав в питье без его разрешения!

- Я не могу пойти на подобное, господин гном, - возразил Эрендиль. – Он – мой король. Я не вправе ему перечить. Но важнее то, что не знаю я, отчего он не хочет принимать травы – может статься, что он боится не проснуться.

Он говорил что-то еще, но Торин больше не слушал, нервно расхаживая из стороны в сторону. Очевидно, что плен изменил их обоих, но как именно недавние события сказались на состоянии эльфа, Торин сказать не мог. Не то чтобы он считал свой долг выполненным и не считал себя более обязанным королю эльфов, но обрушившиеся на него новости о смерти племянников заставили почти что забыть о том тёмном времени. Погрязший в пучине скорби, он не задумывался о том, каким образом справлялся Трандуил с воспоминаниями о плене. Да и справлялся ли вообще, ведь там ему пришлось пережить такое, что сразу бы свело в могилу обычного эльфа? Подозрений не возникло еще и потому, что при редких встречах Трандуил выглядел как до пленения, разве что шрам действительно был еще виден, но Торин не обратил на это должного внимания. Держался эльф по-прежнему величаво и сдержанно. Черты лица казались расслабленными, и голос звучал плавно и спокойно. Возможно ли, что все это было лишь результатом огромного самообладания?