Ответ на свой вопрос Торин обнаружил уже ночью, когда бессонница вновь выгнала его из отведённых ему покоев. Бездумно минуя бесчисленные переходы и анфилады, он сам не заметил, как оказался у ветвистого трона. Трандуил восседал на нем в странной позе, покачивая ногой, перекинутой через подлокотник. В руке у него был кубок с вином, который грозил перевернуться. Король, казалось, пребывал в дреме, но то и дело вздрагивал, распахивая глаза, и, встряхнув головой, делал глоток.

- Не лучшая идея пить в одиночку, не находишь? – дал знать о себе Торин.

Трандуил вздрогнул и перевел на него уставший, помутневший взгляд.

- А вот и Торин Дубощит собственной персоной, - обронил он. – Кто бы мог подумать, что тебя могут волновать подобные вещи.

- Вещи и не волнуют, - нахмурившись, ответил гном. – А вот ты – да!

- Я? – Трандуил тяжело поднялся на ноги и неуверенным, покачивающимся шагом начал спускаться по лестнице. Торин бросился было вперед, однако насмешливые искры, промелькнувшие в синих глазах эльфа, заставили остановиться. Каким-то немыслимым образом безопасно добравшись донизу, Трандуил проплыл дальше, сделав круг вокруг гнома. – Выпьешь со мной, Торин? – промурлыкал он.

Тот вскинулся.

- Почему твой шрам еще виден? – резко спросил он.

Трандуил в удивлении шире распахнул глаза.

- Ах, это, - притронувшись пальцами к щеке, он поморщился, но добавил вполне беззаботно: - Когда-нибудь затянется.

Он сделал еще несколько глотков, а потом с сожалением перевернул кубок, наблюдая, как последняя рубиновая капля падает на пол. Вздохнув, Трандуил прошествовал к лестнице. Тянувшийся за ним мягкий легкий шлейф одеяния создавал абсолютно невероятное впечатление, что король эльфов плывет, а не ходит.

- Куда ты?

Трандуил повернул голову, посмотрев из-за плеча.

- В погреб.

- Нет уж!

- Нет? – Эльф медленно развернулся, окатив гнома взглядом, в который разом вернулась вся его прежняя надменность. – Гном будет диктовать мне, королю эльфов, что мне делать?!

Торин прикусил губу, нахмурившись. Трандуил был явно пьян. Никогда он не видел его в подобном состоянии и не знал, чего ожидать, - непредсказуемый характер короля Лихолесья был притчей во языцех. Но если когда-то подобный выпад со стороны эльфа мог вызвать в Торине желание противостояния, то теперь ему хотелось уйти от ссоры и успокоить. Медленно приблизившись к подозрительно взиравшему на него эльфу, Торин осторожно взял его за руку.

- Лучше пойдем спать!

- Спать?! – Трандуил отшатнулся от него с таким ужасом, что Торин разом понял, что Эрендиль был прав в своих опасениях.

- Идем, - снова сделал попытку Торин, в очередной раз поймав узкую ладонь. – Я буду с тобой. Никто не посмеет потревожить тебя в твоих снах! – Торин не знал, какое право имел так говорить – он не был врачевателем душ и не мог проникать в сновидения, но слова слетали с его языка сами собой, будто он чувствовал, что действительно в силах оказать помощь.

Трандуил посмотрел на него долгим недоверчивым взглядом, но неожиданно для них обоих позволил увести себя в покои. Торин помог ему скинуть верхнюю одежду, а потом с осторожностью выпутал из жемчужных прядей ветвистую корону. Трандуил опустился на кровать, растерянно глядя на также растерянно взирающего на него гнома. Наверное, и сам не понимал, почему позволяет гному быть здесь и делать подобное. Торин наконец принял решение и опустился рядом, сжав в ладонях руку эльфа.

- Спи! – велел он. – Я буду охранять твой сон.

Трандуил послушно закрыл и без того тяжелые, припухшие веки. Торин приподнялся на локте, глядя на него. Неожиданное доверие, оказанное ему всегда таким подозрительным эльфом, растеклось по груди теплым чувством. Тихо лежа рядом, Торин смотрел на него – сильного и ранимого одновременно - и с теплотой в сердце думал, что всего несколько дней назад он также сидел рядом и не надеялся на то, что Трандуил еще хоть раз откроет глаза. Теперь же страх за его жизнь был позади, а со снами, Торин не сомневался, они справятся.

Несколько раз за ночь Трандуил вздрагивал, начиная что-то лихорадочно шептать, но стоило Торину сжать его ладонь, переплетя пальцы, как сон эльфа вновь становился тихим и спокойным. Так они провели несколько ночей. Торин покидал королевские покои рано утром, до пробуждения Трандуила, боясь разрушить хрупкое доверие, возникшее между ними под покровом ночи. А следующей ночью приходил вновь. Трандуил ни разу не поблагодарил его за это, но однажды Торин обнаружил на своей кровати шкатулку, которую, отчего-то, не слишком хотел открывать. Откинув крышку, он безразлично посмотрел на сверкающий на темном бархате Аркенстон. Время изменило Торина - камень не вызывал в нем былых чувств. Но он понял, что это было проверкой. И напоминанием.

В последнюю ночь перед тем, как он решил уйти, Торин впал в столь глубокий сон, что не сразу проснулся, когда Трандуил, лишившись его прикосновения, начал метаться по кровати, повторяя одно и то же и, почему-то, не просыпаясь. Торин сгреб его в объятия, прислушиваясь к словам, и наконец разобрал повторяющееся многократно: Азог.

- Я отомщу, Азог, - с ненавистью прошептал Торин, чувствуя, как Трандуил успокаивается в его руках. В конце концов крепко обняв эльфа со спины, Торин снова уснул. Проснулся он, когда ночь только-только начала уступать место утру. Небо посветлело, приближая час восхода, и Торин слегка сжал объятия, скользнув губами над открытой шеей. Не осмелившись поцеловать, он только втянул носом теплый, ставший почти родным, запах кожи и тихо шепнул куда-то в ложбинку под ухом:

- Ты сказал мне, что нужно обрести новый смысл жизни. И я обрел. “Ты – мой смысл жизни, эльф”, - добавил он про себя.

Осторожно вытащив руку из-под его шеи, Торин встал и, бросив последний взгляд на спящего на кровати, тихо вышел. Собрался он быстро – просыпающиеся слуги в считанные минуты собрали ему провизию, дали пони. У ворот уже ждали эльфы, которые должны были проводить его к окраине леса. Чувствуя на себе внимательный взгляд, Торин отдалялся от эльфийского чертога с легкостью на сердце. Он знал, что должен делать. И знал, что вернется.

***

Как только фигура гнома окончательно скрылась за деревьями, Трандуил вернулся в покои. Выйдя на террасу, он долго стоял с закрытыми глазами, вдыхая морозный воздух и чувствуя, как очищается его сознание. Подобно Торину, сумевшему отринуть прошлое и двигаться дальше, Трандуил отпускал все свои давние обиды, недоверие и сомнения. Сконцентрировавшись на движении мысли, он позвал:

“Галадриэль… Отзовись, Владычица Золотого леса”.

“Трандуил, - ответ не заставил себя ждать. - Я счастлива знать, что Владыка Зеленого леса вновь вернулся к нам”.

Трандуил покаянно склонил голову, ибо знал, что Галадриэль подразумевает не только его возвращение из плена. Позволив Галадриэль глубже проникнуть к себе в мысли, он наконец озвучил:

“Кольцо нашлось”.

========== Часть 6 ==========

Сумерки медленно окутывали долину, расцвечивая отблесками заката редкие здесь – на продуваемой всеми ветрами территории - снежные заметы. Трандуил поднялся по ступеням полуразрушенной сторожевой башни. Помедлив на нижней площадке, он обернулся и окинул взглядом открывшуюся картину. Ирисная долина. Давным давно, когда зло, казалось, навсегда покинуло Средиземье, и народы его только-только начали оправляться от страха, именно здесь, в устье реки Сир Нинглор, берущей начало в отрогах Карадраса и бурно впадающей в раскинувшийся впереди великий Андуин, погиб людской правитель Исилдур, сразивший Саурона. И где-то поблизости, перед тем как сгинуть на долгие тысячелетия, в последний раз блеснуло вражеское кольцо. Трандуил подозревал, что Галадриэль выбрала это место не столько из-за того, что отсюда было приблизительно одинаковое расстояние до местонахождения всех участников совета, сколько из-за его знаковости.

Очередной порыв ветра пробрал насквозь. Трандуил вздрогнул и сильнее закутался в плащ, стараясь не глядеть на раскинувшиеся внизу шатры, подсвеченные изнутри теплым пламенем факелов. Похоже, будучи в плену, он обзавелся нехарактерными эльфам чертами – крепким сном, темными путами утягивающим его снова в смрадные подземелья Эребора, и постоянным ощущением засевшего глубоко внутри холода, вынуждающего беспрестанно кутаться в тёплые вещи. После пережитого в плену сильнее всего ему запомнился именно холод, пробирающий насквозь и будто бы проморозивший его изнутри. И, уже отдаленно, словно на периферии осознанного, - теплые руки Торина.