Трандуил стал замечать, что ищет знакомый медный отсвет в волосах лесных эльфов, а золотистые искорки стали мерещиться даже в чистых голубых глазах сына. В конце концов, король был вынужден признать, что любит и ненавидит того, чьи руки сейчас скользили по его телу, лишая остатков самообладания.
— Идём, — тихо позвал Трандуил, высвобождаясь из объятий. В его голосе послышались повелительные нотки.
Король направился в сторону ложа, и, поравнявшись с ним, обернулся. Дрожащей рукой Майрон расстегнул застёжку плаща и поднялся с пола. Плащ соскользнул с плеч и остался лежать на полу тёмным пятном, туда же упали стянутые с рук перчатки.
Майрон приблизился к эльфу: тот несколько уступал ему в росте, но величественностью осанки даже превосходил. От волнения Майрон чувствовал странную слабость во всем теле и предпочёл присесть на постель, тяжело дыша и не сводя глаз с лица Трандуила. Тот стоял недвижимо, и в его светлых глазах постепенно разгорался огонь, отчего-то напомнивший Майрону об Ородруине*…
Запустив руку в кудрявую гриву, Трандуил с силой схватил волосы и потянул вниз, заставляя Майрона запрокинуть голову. Какое-то мгновение смотрел в вопрошающие золотистые глаза и вдруг впился в приоткрытые уста поцелуем. Но не мягким, робким, как в своих грёзах видел Майрон, а беспощадным, жалящим, долгим. Оторвавшись от измученных губ, Трандуил начал стаскивать с себя одежду, не отводя взгляда от глаз Майрона. «Раздевайся», — прозвучал приказ короля. Сам не зная, почему, Майрон подчинился.
Они стояли обнажённые, молча рассматривая друг друга, глаза горели страстью, тела выдавали возбуждение. Внезапно с силой, какой Майрон не ожидал, Трандуил толкнул его, и тот упал на ложе лицом вниз. Не давая опомниться, король оказался сверху, вновь схватил за волосы, лишая возможности перевернуться на спину. Майрон чувствовал, как колени эльфа раздвигают его ноги, как гибкое упругое тело вдавливает его в постель, как твердая, словно камень, влажная плоть вторгается в него. Это было совсем иначе, нежели Майрон представлял столько раз.
Трандуил не был нежен. Нет, вовсе не был. Его движения были резкими, жёсткими, почти безжалостными. «Неужели ты так жесток в любви, мой король?» — думал Майрон, от му́ки зажмурив глаза и вздрагивая при каждом рывке эльфа. На пушистых ресницах выступили слезы, рот жалобно кривился, но не издавал ни звука. Трандуил яростно терзал распростертое под ним тело, будто желая причинить как можно больше страданий. «Он словно наказывает меня, — вдруг осенило Майрона. — Что ж, у него есть на это право». Многократно превосходя эльфа силой, он покорно и беззвучно принимал эту мучительную кару, только горячие слезы текли по щекам. В какой-то миг, когда с уст уже была готова сорваться мольба о пощаде, Трандуил прекратил пытку и отстранился.
Майрон не решался взглянуть на эльфа, пока тот сам не потянул его, заставляя перевернуться. Сквозь пелену слёз Майрон видел бледное лицо короля, лихорадочно блестящие глаза, жёсткую линию рта. Сильная рука вновь схватила за волосы, причиняя боль. Неумолимое лицо приблизилось, и голос прошептал у самого уха: «Скажи мне… скажи… Что ты с ней сделал?»
«Значит, всё-таки, наказывал. Он догадался… — подумал Майрон, а вслух еле слышно прошептал: — Я к ней не прикасался». И это было правдой. Трандуил ещё сильнее натянул волосы и прошипел: «Как она умерла?» Майрон выдохнул: «Не знаю».
Проницательный король уловил бы ложь, да и лгать Майрону совсем не хотелось, и такая полуправда стала спасительным бальзамом для двух кровоточащих сердец. Сквозь слёзы Майрон взглянул в любимые глаза и прошептал: «Прости!» В это короткое слово была вложена вся многовековая боль, вся любовь и сожаление о причинённой му́ке. Золотистые глаза были затоплены слезами. Губы еле слышно прошептали: «Я люблю тебя больше жизни… Хочешь — убей». И это также было правдой. Жгучие сверкающие капли стекали из-под ресниц, оставляя саднящие дорожки на прекрасном лице.
Трандуил смотрел в искажённое мольбой и болью лицо, и пламя ненависти стало гаснуть, уступая место нежности. Короля удивила покорность этого сильного мужчины, и он почувствовал: тот тоже страдал — возможно, не меньше его самого — от последствий собственных поступков, часть которых при желании можно было объяснить безумием любви и ревности.
Теперь Майрон видел перед собой совсем другого Трандуила: взгляд смягчился, вместо ненависти в нём появилась печаль, потом — нежность. Рука, недавно безжалостно истязавшая кудрявую гриву, теперь ласково перебирала локоны, гладила влажное от слёз лицо. Губы мягко прикасались к щекам, осушая слёзы, исцеляя душу. Мягкие шелковистые волосы эльфа покрывали вздымающуюся от тяжёлого дыхания грудь Майрона. И он впервые позволил себе прикоснуться к так давно манившим его золотистым прядям.
Из-под полуопущенных ресниц эльф наблюдал, с каким благоговением белоснежные руки прикасаются к его волосам, и, отбросив последние сомнения, приник поцелуем к алым губам, так долго лишавшим его спокойного сна.
Это был именно такой поцелуй, о котором грезил Майрон, даже ещё лучше: долгий, нежный, чувственный. Когда он закончился, Майрон открыл глаза и встретился взглядом с королём: тот улыбался, а в глазах бурлила весна. Руки сами заскользили по гладкому упругому телу, изучая его мельчайшие подробности.
Трандуил спрятал взгляд под завесой ресниц: руки, бесстыдно ласкавшие его в безумных сновидениях, в действительности оказались ещё мягче, ещё искуснее, ещё бесстыднее. Внезапно эти нежные руки обвились вокруг него и неожиданно сильно прижали к горячему телу, увлекая вниз. Трандуил оказался на спине. Гибкое тело прижимало его к постели, а золотистые глаза лучисто смотрели сверху.
Король привык быть хозяином положения, но теперь он отчётливо ощущал, что ситуация изменилась. Это вызывало беспокойство. Он попытался выскользнуть из-под любовника, но тот отреагировал мгновенно. Сильные руки стальными кольцами охватили запястья эльфа и прижали их к ложу. Упругое тело ещё сильнее вдавило короля в постель, и тот с возрастающим беспокойством ощутил, как невероятно силён рыжеволосый красавец, и как сильно он возбуждён.
Майрон играл с Трандуилом, как кот с мышью, не собираясь пугать. Увидев, как нахмурился эльф, оказавшись прижатым к ложу, Майрон мысленно хихикнул: «Теперь попробуй выбраться!» Но, заметив, как напряглось прекрасное лицо возлюбленного, чуть ослабил хватку и вопросительно взглянул в испуганные светлые глаза. Эльф понял вопрос, но молчал.
— Что? — настойчивее спросил Майрон уже вслух.
Король выдохнул, словно признание далось ему с большим трудом:
— За всю мою долгую жизнь я… не имел подобного опыта…
Майрон вздёрнул бровь и сквозь ироничную улыбку почти пропел:
— Некоторое время назад мне так не показалось.
Трандуил пробормотал упавшим голосом:
— Отомстишь?
Майрон наклонился к уху эльфа и прошептал:
— Непременно.
Заглянув в вопрошающие глаза и, улыбнувшись так ласково, как только мог, поцеловал белоснежный гладкий лоб возлюбленного. Длинные пальцы разомкнулись, освобождая руки эльфа.
Майрон соскользнул с Трандуила и устроился рядом. Он не спеша ласкал своего короля, применяя разнообразные приёмы и тонкости, накопленные в тысячелетиях памяти. Он любовался беззастенчиво раскинувшимся перед ним великолепным созданием, млеющим под искусными пальцами, губами, языком.
Подобно талантливому музыканту, он играл на струнах сладострастия, находя самые чувствительные ноты, создавая мелодию любви из стонов, срывающихся с приоткрытых губ. Он медлил до тех пор, пока король властно не прижал его к себе, давая понять, что готов подчиниться. В момент единения два стона слились в один, утонувший в недрах глубокого поцелуя.
Самые сладкие грёзы были ничем в сравнении с восторгом, охватившем Майрона, покачивающегося на волнах удовольствия. Он прижимался к трепещущему под ним телу, охватив руками любимое лицо, беспрестанно покрывая его поцелуями и глядя в потемневшие от страсти глаза. Светлое золото волос смешалось с медью.
