Длинное одеяние и каскад спускающихся до талии кудрей не позволял сразу понять, кто перед ним: мужчина или женщина. Видение тряхнуло головой — волосы колыхнулись волнами, и медленно повернулось лицом. Перед Трандуилом предстал мужчина, сияющий красотой и молодостью. И было в облике его нечто… особенное, завораживающее, что заставило эльфа осознать: перед ним высшее существо. Вала? Неужели «взор» палантира действительно проник в пределы чертогов великих Валар? Кто же это видение, что сейчас потрясённо взирало на лесного короля?

Видение приблизилось, и теперь Трандуил мог лучше рассмотреть пленительные черты лица, обрамлённого сиянием волос, нежные, как лепестки роз, чуть приоткрытые алые губы и сияющие глаза… Эти глаза смотрели как-то… необычно: взгляд их был одновременно нежным и хищным, робким и властным, вопрошающим и молящим. По спине Трандуила пробежала дрожь от этого очень странного взгляда.

Незнакомец вопросительно приподнял бровь. И вдруг… улыбнулся, так… искренне, радостно, будто был счастлив видеть дорогого друга, в медовых глазах заплясали весёлые искорки. Эльфийского владыку охватило чувство, не совсем обычное для него — он растерялся. Всегда уверенный в себе и смелый, король в этот момент не знал, как поступить. И не нашёл лучшего выхода, чем накрыть палантир первой попавшейся под руку тряпицей.

Майрон продолжал улыбаться, глядя на уже погасший камень. Он не мог не заметить, какое впечатление произвел на эльфа. Что ж, случай сам расставил всё по своим местам: от внимания тёмного властелина, занятого своими мыслями, ускользнул тот момент, когда он, воззвав к магической сфере, позволил палантиру короля видеть не только в одном направлении. Майрон даже испытал облегчение, ведь сам он ещё долго не решился бы открыто взглянуть Трандуилу в лицо.

***

Накрытый материей палантир то и дело притягивал к себе взгляд владыки Мирквуда. Король боялся признаться самому себе в том, что его уже не столько занимает вопрос о том, что он увидит в камне, сколько о том, увидит ли он снова золотоглазое видение.

«Что за наваждение? Что в этом незнакомце так манит меня увидеть его вновь? И отчего, отчего он смотрел на меня так, что от его взгляда меня объяло пламя. И этот жар я чувствую по сей миг», — мучил себя вопросами эльфийский владыка, теребя шелковистую прядь светлых волос.

Шли дни. Наконец, Трандуил не выдержал и, сорвав с камня покров, жадно воззрился в слабо мерцающую глубь тёмного хрусталя. Сила короля взывала к палантиру, но тщетно — она была слишком слаба в сравнении с магией того, кто в то же время, улыбаясь, смотрел на эльфа, сам оставаясь невидимым.

Майрон почти не сомневался в том, что рано или поздно любопытство заставит Трандуила вновь обратиться к камню. И верно — так и случилось. Хитрость состояла в том, чтобы ещё более распалить интерес эльфа.

Владыка Мирквуда был разочарован: палантир вновь был слеп. Боясь пропустить момент, он перестал накрывать камень, не подозревая, что тем самым снова дает Майрону возможность наблюдать за собой. Однажды поздним вечером, когда король уже собирался заснуть, глубина камня засветилась.

Спешно накинув мантию поверх обнажённого тела, Трандуил приблизился к палантиру. В ярком свете он вновь увидел загадочного незнакомца. Тот сидел в просторном кресле, медные волосы сверкали поверх бархата одежд цвета тёмного изумруда. «Точно мох у подножия деревьев в моём лесу», — почему-то с нежностью подумал лесной король. Длинные пальцы незнакомца перебирали струны лютни, его взор был обращен к инструменту, на устах играла лёгкая улыбка.

Внезапно незнакомец устремил свой взгляд прямо в глаза Трандуила и запел:

«В небесах дивным светом сияет Луна, Всегда одинока и всегда холодна.

Солнца жар ей не ведом и её не манит.

А Солнце любовью горит».

Трандуил не мог сказать, что взволновало его больше: чарующий голос, слова песни или полный нежности взгляд, которым певец ласкал его. «Точно наваждение…» — сказал самому себе король, не отводя взгляда от золотистых глаз. Видение, как и в первый раз, одарило эльфа улыбкой. Король ощутил слабость в теле.

«Да что же это со мной? Что за властью обладает это существо?» — подумал Трандуил, и глядящие на него золотистые глаза заискрились весельем, а улыбка стала еще шире. Внезапно король понял, что незнакомец тоже слышал этот внутренний разговор, и, смутившись, вновь поспешил спрятаться за покровом материи, накрывшей палантир.

Сколь ни пытался Трандуил бороться с искушением, желание окунуться в расплавленное золото глаз незнакомца всякий раз оказывалось сильнее, и король вновь и вновь заглядывал в палантир в надежде увидеть чарующую улыбку и услышать пение, и каждый раз незнакомец улыбался и смотрел ласково и горячо.

***

Белоснежные руки скользят вдоль тела, горячее дыхание обжигает кожу, нежные губы прикасаются легко, почти невесомо. Пленительный голос шепчет: «Люблю». Золотистые глаза топят в своей ласковой и жаркой глубине. Пальцы, украшенные рубином, без стыда касаются самых потаённых мест, вырывая из глубины естества сладострастный стон.

Трандуил распахнул глаза и резко сел на постели. Странный сон о рыжеволосом незнакомце был прерван его собственным стоном. «Мало того, что он завладел моими мыслями во время бодрствования, так теперь он проник ещё и в мои сны», — с досадой подумал король. Он больше не заснул, так и пролежал до рассвета, уставившись в свод потолка.

***

— …ту часть леса, как ты велел, что еще… но, отец, ты не слушаешь меня! — долетел до сознания короля голос сына.

Трандуил опустил рассеянный взгляд на принца, стоящего у подножия трона и равнодушно бросил:

— Хорошо, Леголас.

Светлые глаза пристально смотрели на отца.

— Я вижу, что-то тревожит тебя. Дурные вести?

— Скорее, дурной сон, — больше самому себе, чем принцу ответил Трандуил. — Я плохо спал. Не стоит беспокойства. Ступай, сын. Распоряжения остаются прежними.

Плавный взмах руки короля дал понять, что разговор окончен.

Удаляясь, Леголас несколько раз обернулся: отец сидел в прежней позе на троне и смотрел невидящим взглядом перед собой.

В тот же день принца ждала ещё одна неожиданность: отец решил осмотреть владения. Он так давно не делал этого, оставляя эту обязанность сыну.

Багряно-золотой ковер из опавшей листвы шуршал под копытами лошадей небольшого отряда эльфов. Даже издалека непосвящённый зритель мог бы узнать в одном из всадников короля: так гордо и прямо мог сидеть в седле только он. Прохладный осенний ветер раздувал длинные волосы, ласкал лицо. Трандуил от удовольствия зажмурил глаза: он даже не подозревал, как сильно соскучился по лесу. Выехав на большую поляну, эльфы спешились.

Король рассматривал бегущие по небу облака, стволы вековых деревьев. Вдруг что-то привлекло его внимание. Он подошёл к огромному дереву и преклонил колено у его подножия. Стянув с руки перчатку, смахнул опавшие листья и погладил рукой тёмно-зелёный бархат у корней. Мох. Наблюдавшие со стороны эльфы приняли этот жест за проявление любви к лесу, и лишь Трандуил знал, какое видение возникло в его мыслях при виде мягкой изумрудной зелени.

Подобие тревоги охватило короля, и он не сразу понял, в чём дело. Всё было спокойно: лошади стояли неподалеку, эльфы переговаривались между собой. Не было никаких признаков опасности. И, тем не менее, что-то тревожило. Наконец он понял: кто-то незримый наблюдает за ним. Трандуил поднялся с колен и попытался определить, откуда исходит взгляд. Эльфы ощутили беспокойство короля и посмотрели туда же, куда смотрел он. Туда, где вдалеке едва виднелась вершина холма Амон Ланк. Трандуил не мог видеть Майрона, скрытого стеной смотровой башни, но безошибочно определил свои ощущения. Такой жар в его теле мог вызвать лишь один-единственный взгляд. Части мозаики постепенно складывались в картину.

***

Золотистый взгляд был устремлён вниз, и Трандуил не мог слышать мелодию, что издавал инструмент под ловкими пальцами незнакомца, но сами эти пальцы приковывали взор. Они легко порхали по струнам, то властно прижимая, то любовно поглаживая поющие нити лютни. Король заворожённо наблюдал танец пальцев, пока они не замерли.