Палантир с грохотом ударился о стену и откатился в тёмный угол зала. Хозяин замка заметался, как взбешённый хищник, рыча и яростно сжимая кулаки. Послышался треск ломающейся мебели и звон разбитого стекла. В нижних этажах орки затихли, предвидя очередную кровавую ночь.

На этот раз ярость тёмного властелина не ограничилась разгромом убранства зала и побоищем в подземельях крепости. Разрушение и смерть посетили отдалённые поселения людей, а в Мирквуд пожаловали первые мерзкие потомки Унголиант*.

Майрон бормотал: «Не для того я причинил тебе столько боли, отобрав твою любовь, не для того я нёс на себе это бремя, чтобы сейчас ты сблизился с… дворовым псом!» — последние слова он почти выплюнул.

И только сейчас понял, что к нему вернулся голос.

Палантир ударился о стену прежде, чем тёмный властелин мог увидеть, как король, ласково коснувшись лица влюблённого в него эльфа и печально ему улыбнувшись, мягко, но уверенно, покачал головой и сделал знак оставить его одного.

Также Майрон не видел того, как на следующее утро к волосам и одеждам владыки прикасались уже совсем другие руки — король сменил слугу.

Очень долго тёмный властелин опасался собственного гнева. Он не был уверен в том, что не уничтожит владения Трандуила, если вновь увидит его в объятиях эльфа. Майя умел ждать, он знал, что его время наступит, а пока орочьи отряды продолжали совершать нападения на поселения людей, изредка устраивали стычки с эльфами, пауки множились в тенистой части Мирквуда, продолжались поиски Кольца.

Прошло немало времени, прежде чем Майрон отважился вновь обратиться к палантиру.

«Видящий» камень поблёскивал гладкой поверхностью в руках тёмного властелина: на белоснежных изящных руках больше не было чёрных перчаток.

потомки Унголиант* — гигантские пауки

Комментарий к 6. РЕВНИВЕЦ Дорогая Дю Плесси, я тоже жду их любви, просто сил нет! Но что же делать? Их мгновение – наше столетие ;) ПРОСТИТЕ!!! ;)

====== 7. КАК ЭТО БЫВАЕТ В ПЕРВЫЙ РАЗ ======

Майрон задумчиво разглядывал палантир в своих руках, гадая, что увидит в нём. Невыносимо, бесконечно долго влюблённый не видел Трандуила. Столько раз за прошедшие годы он порывался взглянуть на эльфа хоть на короткий миг, но страх увидеть его улыбающимся кому-то другому, был сильнее. Палантир вновь занял свое место на бархатной подушке. Холёная рука погладила тёмный камень, на пальце блеснуло крупным рубином кольцо. «Чуть позже», — обращаясь то ли к камню, то ли к самому себе, проговорил Майрон.

С течением времени убранство покоев тёмного властелина преобразилось не менее, чем он сам. Неясный свет факелов сменился множеством мерцающих огоньков свечей, что придавало обстановке некую торжественность. Огромные зеркала увесили стены. Майрон обожал свое отражение и откровенно любовался им всякий раз, скользя по залу, облачённый в неизменно роскошные длинные бархатные одеяния. С тех пор, как отпала надобность скрывать своё обличье от себя и слуг, настроение хозяина Дол Гулдура заметно улучшилось, и на его лице стала появляться улыбка.

Сделав знак налить вина с видимым усилием склонившемуся в поклоне Миндону, господин подумал: «Как он постарел! Его еле держат ноги, что никак не радует мой взор. Пора его сменить… — и вслух добавил: — Пришли мне юношей из слуг, да чтоб покраше».

Миндон склонился ещё ниже — уже от горечи, сознавая, что его счастливые дни вблизи хозяина минули.

Вальяжно развалясь в глубоком кресле, кончиком белоснежного пальца задумчиво водя по чувственным губам, Майрон оценивающе разглядывал выстроившихся перед ним юношей, поблёскивая золотом глаз из-под пушистых ресниц, втайне сожалея, что перед ним не эльфы.

Миндон незаметной тенью стоял в углу, с тоской глядя на эту картину и вспоминая, как когда-то среди таких же юношей перед хозяином стоял он сам. С той разницей, что господин тогда выглядел иначе.

Пять пар глаз не могли отвести взгляд от яркого — прекраснее, чем сама мечта — видения. Пять сердец гулко бились желанием стать избранным.

Взгляд Майрона скользнул по стройным фигурам и порозовевшим от волнения лицам и задержался на светловолосом юноше, в чьих серых глазах читалось неподдельное восхищение. Уголки губ тёмного властелина чуть дрогнули в подобии улыбки, а ресницы вспорхнули вверх — Майрон подумал в этот миг о Трандуиле.

Юноша совсем смутился под обволакивающим взглядом медовых глаз господина, дыхание стало сбивчивым, а лицо — совсем пунцовым. Лёгкий жест руки, украшенной сверкающим рубином, дал понять, что выбор сделан.

Майрон продолжал терзать юношу своим лучистым взглядом, а тот был настолько растерян, что, казалось, вот-вот лишится чувств. Демон явно забавлялся, приводя в смятение ослёпленного его красотой и очарованием смертного. Он действовал, словно охотник, пробующий свои силы на мелкой дичи прежде, чем начать преследовать действительно желанную цель.

Решив загнать коготки поглубже в жертву, Майрон елейным голосом спросил:

— Твоё имя?

От звука голоса хозяина юноша перестал дышать, и, вероятно, не сразу вспомнил, как его зовут. Горло так сдавило от волнения, что ему едва удалось пролепетать:

— Ка́лад.

Не меняя выражение лица, но внутренне усмехаясь, Майрон сладко продолжил:

— Ты так пуглив, Калад? Чего ты так боишься?

Бедный малый побледнел, действительно испугавшись, что, ещё не приступив к обязанностям, уже вызвал недовольство господина. Судорожно сглотнув, он пробормотал:

— Мой господин, я не надеялся быть удостоенным такой чести. Я счастлив и растерян.

За этими словами последовал поклон настолько низкий, что, казалось, юноша согнулся пополам от потери сил. Майрон не выдержал и рассмеялся:

— А ты забавный.

Новый слуга, услышав пленительный смех повелителя, окончательно понял, что отныне смысл его существования заключен в этом невыразимо прекрасном создании.

— Тебя обучит Миндон, — ещё раз приласкал слух юноши звуком своего чарующего голоса тёмный властелин, отпуская слугу лёгким жестом.

Через несколько дней Калад, уже посвящённый во все тонкости и вкусы Господина, впервые прислуживал Майрону, втайне любуясь стройным станом Повелителя, прохаживающегося по залу с бокалом любимого вина. Майрон отлично знал, что за ним наблюдают восхищённые глаза слуги, и специально позволял рассмотреть себя, как можно лучше.

На самом деле он так долго был лишён своей прекрасной оболочки, что теперь искал малейшее подтверждение тому, что он хорош, как прежде, когда его облик и манеры пленяли даже эльфов. Изо дня в день жаркие взгляды молодого слуги убеждали Майрона в том, что его сомнения напрасны.

Пока едва дрожащие руки снимали с Майрона одежды, тот вспоминал похожую сцену, когда на его месте был эльфийский владыка. Майрон тайком поглядывал на Калада, изо всех сил старавшегося изображать безразличие. Мгновение за мгновением, движение за движением, Майрон, словно по нотам, повторял ситуацию, в которой он в последний раз видел Трандуила.

Сидя в благоухающей воде, Майрон чутким слухом улавливал учащённое дыхание юноши, обмывающего тело господина; внимательным взглядом замечал лихорадочный румянец, проступивший на всегда бледных от недостатка солнечного света щеках, видел биение жилки под тонкой кожей на шее.

Точно так же, как в свое время король, искуситель вышел из воды в объятия мягкой материи, с готовностью предложенной слугой. Искрящийся взгляд Майрона встретился с потрясённым взором слуги, и тот в смятении отступил, закрыв лицо руками. Бедняга Калад не видел, насколько лучезарная улыбка появилась на лице его повелителя, иначе бы он просто утратил зрение. Только пережив ситуацию, подобную той, что видел в палантире, Майрон понял, что напрасно поспешил отшвырнуть камень: король не снизойдёт к слуге.

***

Трандуил имел привычку спать нагим. Тело владыки белело в полумраке опочивальни среди беспорядочно скомканных покрывал и разбросанных по постели подушек. Сон его был беспокойным. Возможно, короля тревожили дурные сновидения, а, быть может, причиной тому был палантир, куда жадно всматривался Майрон, за годы изголодавшийся по своему любимому эльфу.