Горячо-горячо и нежно тебя обнимаю и целую с чувством обоих своих дорогих девочек. Горячий привет всем нашим.

Всем сердцем твой Володя.

К формуляру следует прибавить, что после написания этого письма пришел еще Волжский и просидел до полдвенадцатого!

162.     В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн<11.02.1910. Москва — Тифлис>

11 февраля 1910 г. Москва

Моя милая, хорошая и прелестная девочка! Я к тебе обращаюсь с просьбой. Мне нужны некоторые архивные вещи. Во-первых, для того, чтобы восстановить подробности моего дела (судебного) мне нужно перечитать письма, которые я тебе писал из Москвы осенью 1905 г. Пожалуйста, выбери из своей шкатулки те письма, которые начинаются с моего приезда в Москву (кажется с конца августа) по декабрь включительно. Выбери и пошли посылкой (ценной). Я клятвенно обещаюсь воэвратить тебе их в полной сохранности и целости. Булгаков находит важным для нашей моральной уверенности восстановить факты в подробностях, и я с ним согласен. В эту же самую посылку вложи еще а) шприц для впрыскивания мышьяка (кажется будет нужен Наде) — он у меня в берлинской коробке и б) черную масляную краску, теперь мне нужную, но мной почему-то оставленную — она кажется лежит в моем шкапу с книгами. Если ты все это сделаешь, я буду тебе без конца благодарен. Ну, слава Богу, деловую часть кончил и теперь могу посадить девочку свою на колени и говорить обо всем. Радость моя, моя прелестная детка! Мне жалко, что ты гуляешь одна. С какой радостью я выходил всегда с тобою на Михайловскую! Это ужасно трогатеьно, что ты, как институтка, считаешь дни до лета и радуешься каждому ушедшему дню! Я не могу из сочувствия делать то же только потому, что у меня скачки с препятствиями, бега и гонка все сразу. У тебя время ползет медленно, не торопясь. У меня мчится и до лета я во времени должен совершить целых 30 тысяч верст. Я тоскую и томлюсь, но тоска моя глубока — на поверхности я занят, и у меня даже почти не хватает времени. Никто, кто меня видит, не может сказать, как страстно Эрн ждет почты, а в сущности, не только я, а душа моя в глубине также считает дни, как ты. Так что мы и тут оказываемся солидарны. По этому случаю позвольте нежно поцеловать Ваши руки! Самостоятельность Катерины мне очень нравится. Только бы была здорова, а уж деликатнейшим, нежнейшим обращениям научится. Насчет характера ее я не думаю пока беспокоится. Ведь она вышла изтебя и из моей любви к тебе. "Фасоны" — все это пустяки. Я ужасно рад за тебя, что она к тебе уже "прикладывается". Это должно быть восхитительно хорошо. Надюнчик очень мило ласкается к Наде. Обнимает ее шею ручками, прикадывается головой и целует. Я уверен, что для Нади—это один из источников бодрости и жизнерадостности. Представь — сидениев участке скверно отозвалось на Татьяне. У ней теперь такой вид,—кислая, бледная и равнодушная. Конечно, ничего серьезного. Детишки их уже оправились. Музыка конечно заброшена. Валя в какой-то женской гимназии преподает политэкономию. Я занимаюсь.

Вчера был в Университете и выяснил дни экзаменов. 23 февраля буду держать этику. Через две недели латынь и греческий, еще через две недели Логику и Психологию. Латынь и греческий предложил соединить мне декан, для ускорения. Логику и психологию — Челпанчик[727]. Это знаки благоволения с их стороны — для меня же сбережение сил. Итак, 23 марта я кончу экзамены, если все пройдет благополучно. В марте мне предстоит мой суд. Таким образом, в марте покажет нам лик свой наша Судьба. 23 февраля будет держать первый экзамен Аскольдов. Я это узнал от Челпанчика. С Челпанчиком меня сватают Бердяевы, которые хотят пригласить нас одновременно. Как говорит Николай Александрович, — Челпанчик влюблен не только в него, но и в "сестер", то есть в "Ли"[728] (иначе зовут ее "Бобой") и Евгению[729]. Н<иколай> А<лександрович>, подмигивая, говорит, что он не знает, в кого из троих влюблен Челпанчик больше. От Н<иколая> А<лександровича> я узнал новость: Челпанчик по происхождению турок! Как это тебе нравится ? То-то я чувствовал симпатию к его огромному носу. Что-то родное, кавказско-малоазиатское! Кроме того, я узнал, что Челпанчик носит в душе идею ординарного профессора! Это уже по-немецки! Что же касается меня, то я готов быть и турком и немцем, только бы получить поскорей профессуру, хотя бы экстраординарную. Сегодня заседание Общества с Бердяевым, вот почему пишу тебе утром, только что отзанимавшись.

Горячо-горячо тебя обнимаю и много-много раз целую. Так же нежно целую мою девочку другую в животик и ножки. Горячо поцелуй всех наших. Не судятся и наши, что я им не пишу?

Всем сердцем твой Володя.

Поклон няне.

Посылаю тебе марки, которые наверно у тебя кончились.

163.     А.В.Ельчанинов. Дневник[730] <13.02.1910. Сeргиeв Посад>

Около недели, как он вполне спокоен, занимается и не пьет.

Сегодня я перечитывал его письма 1903—4 годов и поражался, насколько он мало изменился в своих главных идеях. Кажется, он не отказался ни от чего, высказанного им тогда, а многие идеи, которые он сам, кажется, склонен сейчас считать за новые, были у него опять-таки семь лет назад. Например, "этой капли не замечаешь, когда сознаешь коренную негодность себя по существу" (1903.Х.16) и многое другое.

Вчера. Я ему говорил о Ефреме Сирине и его советах против блудных помыслов.

— Ну они не очень-то хороши! — с улыбкой сказал он. — Например, совет представить себе любимую женщину разлагающимся трупом. Ведь этак не только блудные мысли, но всякие человеческие отношения становятся невозможными. Я не думаю, чтобы такое отношение к ближним было бы морально…

164.     В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <13.02.1910. Москва — Тифлис>

13 февраля 1910 г.

Моя милая, моя славная, моя прекрасная девочка! Сегодня с радостью великою получил твое писмо. Я уже начал было беспокоиться. Особенно вчера. Но слава Богу, все "сравнительно" благополучно! По этому поводу много раз целую тебя и сажаю к себе на колени. Так мне приятнее разговаривать с тобой. Ты ближе, и я все время могу тебя целовать. Я с великим наслаждением читаю твои письма. Читаю жаждущей с душой, —каждое слово твое родит во мне многочисленные отклики. Ты пишешь прекрасно. Мне так передается и так чувствуется живо ваша жизнь. Мусь-Муся очаровательна. "Полька", "Апа-по"—так и звучит в моем воображении. Что она будет сообразительна,—в этом нет ни малейшего сомнения. Ведь ее мамаша поражала своей сообразительностью даже неверного Фому — Сашу. Но что она уже теперь соображает настолько, что свое нежелание выражает отрицательным качанием головы — это поистине достойно изумления. Дй Бог ей здоровья, а также тебе и мне. Ты пожалуйста продолжай в том же духе — описывай всякие подробности, также искусно и интересно, как это ты делала до сих пор. Я очень рад, что теперь у вас дело обходится без драматичности. "Колко-ехидно-сдержанные" отншения мне поистине не нравятся и теперешнему моему духу весьма мало симпатичны. Ты пожалуйста напиши, не обижается ли мама на то, что пишу только тебе. За Домночку радуюсь. Известие Коли как раз совпадает со слухами, шедшими от Вуси. Меня беспокоит немного, что ты пишешь мне "утомленная сумятицей". Разве ты устаешь? Если ты чувстуешь утомление, непременно ложись, и вообще хорошо бы, если бы ты вспомнила совет утешительного "певца Красной Поляны" Левшина — лежать в середине дня хотя бы часок. Не слыхала ли ты чего-нибудь о Евгении Викторовне? Меня очень интересует ее сосотояние, и я уже более месяца ничего не знаю. Представь, что Таня даже у меня не была и адреса ее я до сих пор не знаю. Пожалуйста не забудь написать Памировым: Екатеринодар, Кирпичная, 38. Ты наверное забыла обих открытке. Если ты им что-нибудь напишешь, тогда и Валя мне что-нибудь напишет, а мне очень хочется от него получить письмо. Представь, ты единственная моя корреспондентка, и у меня на полке лежат лишь твои письма. Ни единого письма ни от кого другого я не получил. Это даже занимательно. Видишь, насколько в Москве сконцентрировано все мое. Я в Москве и писать мне некому.