Милый мой, как ты нужен и мне, и всем, и всему! Для выяснения и охранения светлой линии жизни среди хаоса! Ты опять скажешь свое на это в душе, читая эти строки. Хорошо, мой светлый ангел, отвечаю я твоей душе, давай бороться вместе, но горячо, близко-близко и дружно! А то я не хочу и боюсь страшно потерять мою опору! Тоже никто не захочет потерять светлое утешение и источник жизни!

Вяч. Иванов говорил мне за ужином, что у меня страшно дионисическая природа! Видишь, как страшно, хотя бы ты немножко испугался и вышел из равнодушия, мое сокровище. Пиши ответ в Михайловское. Целую нежно.

475.     М.К.Морозова — Вяч.И.Иванову[1459] <14.11.1913. Москва — Москва>

Глубокоуважаемый Вячеслав Иванович!

Кружок молодежи, организовавшийся для совместных занятий по литературе и искусству, решается обратиться к Вам в надежде, что Вы не откажете ему в своем сочувствии и помощи советом и указанием в его молодом деле. Ввиду этого он единогласно просит Вас не отказаться принять скромное звание почетного члена сказанного кружка.

Председательница кружка

М.Морозова

476.     Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1460] <26.12.1913. Бегичево — Москва>

26 декабря 1913.

Милая и дорогая Гармося,

Еще раз поздравляю тебя с Рождеством и Новым годом у тебя в милом Михайловском. Хочется мне сказать тебе все ласковое, что есть в душе, а главное, что все это время я как-то особенно горячо о тебе думаю, потому что вижу тебя постоянно и вижу в близком любимом деле.

Как-то само сабой сложилось, что за все это время я занят исключительно "Путем" и ничем другим, т. е. в конце концов — тобою, потому что настоящая собирательница "Пути" — именно ты; а двигательница твоя — любовь ко мне; и на этом деле я вижу и силу ее и то, что она может сделать хорошего.

Что я делал за все это время. Редактировал перевод Фихте (кончил), получил книгу Кечекьяна с милым трогательным письмом, перечел Дурылина, читаю Волжского о преподобном Серафиме. Все это — какой-то расцвет "Пути", особенно в этом 1913 году. Сколько он выпустил крупного, значительного. Новый крупный талант Флоренского, несомненный литературный талант Дурылина, вновь зарождающийся талант Кечекьяна, начало библиотеки классиков-философов и, наконец, теплая, горячая задушевная брошюра Волжского, в которой обычные недостатки его стиля поглощены глубоким религиозным чувством. Не говорю уже о Щукине, который имеет такой заслуженный успех.

Все это ты собрала, и у тебя в твоем милом "Пути" собралось все, что есть теперь наиболее значительного в русской религиозной мысли. И кроме того, что есть, ты можешь радоваться еще и тому, что многого нет, например, Иванова, Мережковского, Философова. Не пускай их, душа моя: все, названное мною, так хорошо своей чистотой. И вот тебе ответ на вопрос, нужна ли ты мне или не нужна. Нужна, ангел мой дорогой, — не внешнее дело твое нужно, а сама ты, — моя милая собирательница и вдохновительница этого дела.

Какое же это дело? Ну тут уж ты не сердись, моя дорогая, на меня. "Дионисического" экстаза, — того исступленя, которым человек выходит из себя, чтобы впасть в низшую природу, тут нет совсем, есть высший экстаз, коим человек выходит из себя к высшему. Есть сплошной гимн Божией Матери ицеломудрию.

Вот что вышло из недр "Пути", вот, что из тебя вышло, вот в чем я вижулучезарную тебя ту, которую я так бесконечно, так горячо люблю. Вот твоя "аура" — твой солнечный аспект, а то, другое "я", которое говорит противоположное, которое борется против твоей же "ауры", есть только твой двойник, обманчивая тень тебя!

Пойми же всю глубокую двойственность моей любви к тебе; пойми почему мне так тяжело когда я укрепляю и утверждаю твоего "двойника" и затемняю "ауру". И пойми всю силу моего желания, чтобы оно — твое светлое, твое солнечное "я" в тебе победило. А разве эта победа так невозможна? Душа моя, есть чудное место у Флоренского, где он напоминает еще во сто крат более чудное место из Евангелия. Когда двое или трое на земле согласятся между собою просить о всяком деле, то исполнится молитва их, будет то, о чем они просят[1461].

Дорогая моя, ангел мой, давай условимся с тобой просить об одном и том же, чтобы пришло в нас Царствие Божие, чтобы осуществилось в нас совершенное целомудрие, чтобы наша светлая "аура" победила жгучий и темный огонь, дающий не жизнь, а обманчивый призрак жизни. А теперь — до свидания, мой милый, мой несравненный, мой радужный и горячо любимый друг.

477.     М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1462] [? 12.1913. Михайловское — Бегичево]

<… /> Родной мой,прости, но я не могу не упрекнуть тебя; зачем ты так давишь все, так убиваешь, когда жизнь так коротка, так полна лишений и страданий! Зачем?! Это и не нужнои жестоко! Ангел мой, ну умоляю тебя, поезжай со мной в Михайловское! Если бы ты знал, как я боюсь потерять эти драгоценные минуты! Нет этого я не могу допустить. Когда поправишься, то приезжай, а потом в Москву. 10 дней в Москве не стоят одних суток в Михайловском. Не лишай мою душу этого утешения и отдыха! Ну прости, что тебя тревожу, но уж очень я сражена и взволнована! Ангел мой, будь осторожен, вылечись хорошенько. Я тоже больна, кашляю неистово! Завтра приедет доктор! Какой ты хитрый, написал в телеграмме: приехал сын! А я уже обдумывала, как поехать и хоть на минуту тебя повидать. Помни, что в четверг 15-го заседание философского кружка, а 17-го в Психологическом Общ <естве /> реферат Новгородцева[1463]. Если твой сын уедет, телеграфируй мне — я приеду, остановлюсь в другой гостинице, возьму паспорт чей-нибудь, чтобы тебя не смущать и приду к тебе хоть ненадолго! Ангел, позволь ради Бога. Скучаю по тебе ужасно.

 Если ты не поспеешь на реферат Новгородцева, то скажи прямо, что для "Пути", решения разных дел — твое присутствие необходимо. Что же такое, так нельзя жить, в таком рабстве — это возмутительно! Что же ты хочешь похоронить себя в имении и в хозяйстве. Какой это ущерб — твое отсутствие, для дела это ужасно! Я постоянно это чувствую и понимаю! Я тебе многое скажу, когда увидимся!

Пиши, ужасно прошу. Если останешься один, позволь мне приехать. Все выйдет очень хорошо, я очень осторожна и дипломатична, когда нужно, уверяю тебя.

Сегодня послала тебе 3 наших книги. Просмотри их. Еще послала моего издания — Канта[1464]. Дорогой, чудный мой, благодарю за письмо. Оно оживило меня, озарило светом мое горестное настроение! Ну, Христос с тобой, молюсь ему, чтобы Он сохранил моего бесценного, дорогого, прелестного моего! Пиши, умоляю тебя! Целую миллион раз, мой ангел, нежно, горячо, крепко!

Твоя Г.

478.     Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1465] <1.01.1914. Бегичево — Михайловское>

<…> Одновременно с письмом к тебе я в прошлый раз послал в Михайловское письмо Рачинскому, где затронул тему об Иванове[1466]. Я сделал это не без умысла — ввиду высказанного тобою намерения — затронуть эту тему. Это письмо к нему было послано тебе в подкрепление. Жду с нетерпением твоего рассказа о разговоре, который по этому поводу произойдет (точнее говоря — произошел). Я столько приятного ему попутно сказал о "Пути", что, надеюсь, жало негодования будет этим хоть отчасти притуплено! <…>

479.     С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[1467] <3.01.1914. Москва — Н.Новгород>