Что же касается гонорара (который рассчитывается как 25% к общей валовой оценке издания: цена, умноженная на количество экз<емпляров />, обычно 3000), то рекомендую Вам по истечении некоторго времени после отсылки корректуры, чтобы брошюра успела напечататься, обратиться с письмом в правления товарищества Сытина на имя Николая Ивановича Сытина, и он уже распорядится. Так мне посоветовали.
Как видите, я все еще в Москве, хотя уже собираюсь ее так или иначе оставлять. Мишенькина при его проезде не видел, слышал, что он проехал в санитарном поезде, а что с ним дальше, не знаю.
Последнюю неделю провел в Сергиевом Посаде, в гостях у отца Павла, который просил Вам очень кланяться. Там же и авва неподалеку. Излишне говорить, что это было очень хорошо. Как уныло Вам теперь одному вдали от семьи, да еще при столь трудных обстоятельствах наших! Да хранит Вас Господь!
Я уже проводил всех и тоже один все ждал у моря погоды. — Сейчас имел последний разговор. Комиссии для меня на войну, благодаря изменившемуся военному положению, теперь нет. Уезжаю в Крым. Буду, в случае нужды, вызван телеграммою. Пока прощайте. Целую Вас. Христос с Вами.
Ваш С.Б.
580. Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1728] <8.06.1915. Бегичево — Москва>
8 июня 1915
<… /> Вечером, накануне отъезда из Москвы у меня экспромтом собрался весьма интересный вечер: просил позволения зайти Струве[1729] с Маклаковым[1730] (оба они были на Земском съезде)[1731]. Но внезапно пришли еще Котляревский[1732], князь Львов[1733], Игорь Демидов[1734], Поль Бутенев[1735] и Володя Трубецкой[1736]. Говорили об остром внутреннем положении; все ломали голову, — кого бы послать к Государю, чтобы убедить его уволить министра Маклакова[1737], и приходили в отчаяние, т<ак /> к<ак /> известие из Петербурга гласит, что положение его — очень крепко. Каково же было мое радостное изумление, когда на другое утро мы прочли об увольнении Маклакова. Это — событие огромной важности: при Маклакове созвать Думу было нельзя, а теперь — можно[1738]. Это большая уступка общественному мнению, благодаря которой отменено важнейшее препятствие к объединению общественных сил вокруг правительства[1739]. <… />
581. Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1740] <23.06.1915. Бегичево — Михайловское>
<… /> Ты не можешь себе представить, как меня тянет к тебе: до боли тянет. Все подробности приезда припоминаются до мелочей и словно дразнят. Бесконечно длинный перегон от Малояролславца до 15-го разъезда, потом поезд мешает дойти до лошадей, потом лошади не дают сесть и Григорий их не может удержать, потом бесконечно далеко ехать до Михайловского. Потом, наконец, сосны Михайловского, официальная, притворно-ранодушная встреча на балконе с рукопожатием, медленный уход в заветную комнату… И только вдруг там мы одни, одни в целом мире вдвоем; и сразу все плотины прорваны! Опять потоки горячих, искренних, бессмысленных, милых, волнующих слов, сумашествия; как-будто мне опять 20-25 лет <… />
582. Г.А.Рачинский — М.К.Морозовой[1741] <5.07.1915. Бобровка — Михайловское>
<… /> Я очень рад, что С.Н.Дурылин принялся за своего Лескова[1742]: думаю, что книжка выйдет хорошая. Он пишет мне, что хочет ее прочесть мне и посоветоваться со мной. Он Вам читал часть ее, какое у Вас впечатление от слышанного?<… />
583. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[1743] <7.07.1915. Кореиз — Н.Новгород>
Кореиз, 7 июля 1915 г.
Дорогой Александр Сергеевич!
Я так и не имею вестей, появилась ли Ваша брошюра. Накануне отъезда я справлялся (как и писал Вам), и мне была обещана корректура через два дня. Но знаю, что без понуканий это могло и задержаться. Дайте вести о себе. Как живете? Как видите, все мои порывания на фронт лопнули подобно многим благим порывам, впрочем, по независящим обстоятельствам, и я оставил это с грызущим чувством виновности и бессилия. Нечего говорить, что лето мучительное, но, укоряя и осуждая себя за все и во всем, я благословляю по-прежнему происходящее и с некоторым ужасом вспоминаю о той мерзости, которая царила в мире до войны. Внутренно я живу значительно, как-то все яснее обозначается многое в жизни, что доселе было неясно, но сил, сил перевести в жизнь узренное, по-прежнему нет, так и мучусь. Вы поймете меня. Как А.С.Мишенькин? Он уехал тогда, но устроился ли? Или вернулся ни с чем? Не забудьте написать. Вы по-прежнему сидите один в Нижнем? Хоть бы познакомились с Мельниковым, кстати я ему сейчас писал о Шм<идт />.
Да хранит Вас Матерь Божия! Целую Вас.
Ваш С.Б.
584. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[1744] <19.07.1915. Москва — Н.Новгород>
19/VII. 1915.
День преп. Серафима — годовщина войны
Дорогой Александр Сергеевич!
Ваше письмо от 14-го получил. Если нужно будет оказывать давление на Сытина, напишите, я попрошу князя, а мои собственные шансы там, судя по некоторым признакам, равны нулю.
Мельникова я рекомендовал Вам совсем не "о Шмидт" (я на этот счет нахожусь с ним в прямых сношениях), и не для духовных разговоров с этим ленивым увальнем, но как красочное бытовое явление в Вашем вкусе (то, что в Кожевникове Вас отчасти пленяло) с массой воспоминаний и наблюдений, жизненных и литературных, тоже в вашем вкусе. Одним словом, я хотел Вас развлекать в вашем одиночестве летнем, и только всего.
Ваши слова о "романе" с Шм<идт /> психологически очень метки и, вероятно, в известном смысле и верны. Только, как вы увидите, это и ответственнее, и страшнее, чем все мои другие "романы", так что один я, не разделив это бремя с о. Павлом, не знаю, подъял ли бы. Особенно все ответственно становится на фоне событий, ею предвиденных в общем. Почти все уже напечатано, — прочтете осенью, будет и маленький вступительный биографический очерк. Вы меня осудите, я знаю, но, когда будете судить, мысленно поставьте себя в мое положение и ответственность.
Живется и по поводу хода войны, и по причине, как никогда осознанного своего бессилия и ненужности, трудно и порой сверхмучительно (как будто смерть заживо), но порою благодатно и как-то освободительно. Очень бы хотелось с Вами видеться и обменяться мыслями и чувствами на тему, Вам известную и нам общую, и с небывалой конкретностью теперь ставшую в душе. Неужели же и это "роман"? Господи, спаси и сохрани! Здесь до сентября. Авва в Посаде, Эрн, кажется, в Анапе, — не писал. Привет А.С.Мишенькину, жду от него письма.
Христос с вами!
Ваш С.Б.
585. М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1745] <лето 1915 ? Михайловское — Бегичево ?] />
<… /> Мне рассказал Петровский, что в имении Сухотиных существует альбом, где сам Соловьев написал, что его любимый писатель Гофман и его любимая вещь "Золотой горшок"[1746] <… />
