Наше общее положение будет зависеть всецело от того, сумеем ли мы поднять подписку. Если сумеем — мы будем хозяева положения, если нет — придется подчиняться всем и каждому. А для поднятия подписки необходимо сделать легко читаемыми ноябрь и декабрь. Волей-неволей я пока еще не смею развертываться с тяжелым балластом в виде скучнейших статей иных профф. Но потом, если увеличится подписка, я стану смелее. Итак, рассчитывая на Ваше согласие, я отложу "Пр<ироду> мысли" к январю и там буду печатать большими порциями. Мне нравится, что вы в "Письме 1-м" проводите как бы невзначай многое из того, что надо будет твердить и основополагается в других статьях. Необходимо именно делать так, чтобы весьма разнообразные по тону, по манере и по содержанию материал сводился по основным руководящим идеям, а именно:
аскетизм против эвдемонизма; 2) эллинизм против "романизма"; 3)созерцание против рационализма; 4) свет эллинизма и православия; 5)"славянофильство" (как символ); 6) мистическая трезвенность против истерического энтузиазма и прелести; 7) таинства; 8) имена; 9) вкус к конкретности и древней — в особенности; 10) личность против вещности и т.д. и т.д. 11) антихристианская мистика; 12) масонство и т.п.; мирность против треска. И необходимо, чтобы статьи перекликались между собой. У нас будутвнутренние враги. Надо их обезвредить в одних случаях или представить в таких комбинациях, чтобы, как Валаамова ослица, изрекали истину <…>
404. С.Н.Булгаков — В.Ф.Эрну[1254] <10.11.1912. Москва — Рим>
10 ноября 1912, Москва
Дорогой Вадимир Францевич!
Давно не писал Вам, потому что помимо всегдашней суеты, ездил в Орел на выборы[1255], а после проболел недели полторы пакостной ангиной. Ваше письмо последнее как будто звучит все-таки упреком или огорчением. Вы убедитесь по приезде, что расстояние неодолимо ставит в такие недоразумения. Слава Богу, что не хуже! У меня за это время наклюнулось было тягостное недоразумение с Зеньковским, но, к счастью, притушилось. Мне начинает казаться, что мое положение в "Пути" имеет миссию ссорить или охлаждать меня с дузьями; даже Волжский не составил было исключения, хотя и мимолетно. Волжский сейчас в Москве, и я ужасно радуюсь свиданию с ним. Он прежний (впрочем, насколько и я прежний: вместе плывем во времени!). Книжку Вашу о Сковороде получил только теперь, одновременно с выходом, и физически еще не успел прикоснуться. Напишу свое впечатление, когда прочту. Говорят (Аделаида Казимировна[1256]), что собирается в Москву Н<иколай> А<лександрович>, но от него ничего не знаю. Вероятно, будет говорить об издании своей книги. Вероятно, Вы знаете, что А. Белый состоит "учеником" Штейнера и из-за него живет в Берлине[1257]. Ползет и ползет этот теософический туман! Вы пишите об Италии: мне по-прежнему страстно хочется ее видеть и пережить (хотя Вы причисляете меня к онемеченным, впрочем, не желал онемечиваться, не хочу и обытальяниваться), но и не знаю, могу ли мечтать о поездке на Рождество: у нас, как всегда осенью и зимою, болезни детей непрерывны, то по одиночке, то сразу (даже когда я лежал в ангине, одновременно со мной заполучил ее же Сережа, и это создает в доме атмосферу непрерывной тревоги, при которой трудно отдыхать, особенно зимой. Да кажется и перерыв будет слишком короткий. Но об этом я не говорю еще последнего слова.
Рад, что Вы погружаетесь в свою диссертацию, пользуетесь неповторяющейся в жизни возможностью свободно работать. Я во время семестра целиком ухожу на поденщину и оживаю только на каникулах, больших и малых. Если не поеду к Вам, то надеюсь на Рождественский перерыв.
Было одно занятие Религиозно-философского общества с рефератом Грифцова о Леонтьеве, который вывез, и сошло прилично, даже интересно.
Нередко видимся с о. Павлом, иже благую честь избра[1258], и радуюсь за него. Дай ему Бог сил!
Маленький Сергий нас радует, старшие же уже приближаются к возрасту, когда дети начинают заботить. Всему свое время! Ну прощайте. Да хранит Вас и семью Вашу Господь! Поклон от Е<лены> Ивановны Вам и Евг<ении> Д<авыдовне>, которую приветствую.
Весь Ваш С.Б.
405. С.Н.Булгаков — В.Ф.Эрну[1259] <2.12.1912. Москва — Рим>
2 декабря 1912. Москва
Дорогой Владимир Францевич!
Только теперь могу добраться до письма к Вам. За это время прочел "Сковороду" и спешу выложить Вам свое впечатление, — прежде всего читательское: я читал книжку с перерывами, но с неслабеющим и захватывающим интересом. Впечатление сам Сковорода производит огромное, и так как вы открываете для русского читателя и большой публики Сковороду, то даже и нельзя отделить, что здесь принадлежит Вам и что Сковороде, тем более трудно мне это сказать, что я Сковороду знаю только от Вас и через Вас, — это Ваше открытие, как ни странно, что можно делать такие открытия!
Вам лично, бесспорно, принадлежит Ваше сегодняшняя убежденность и энтузиазм, ясная и искусная планировка и истолкование Сковороды, в котором я особенно ценю то, что вы не гармонизируете и не прикрываете двойственности и в философии, и в религии Сковороды, двойственности, благодаря которой его своим считаете и Вы, и Бонч-Бруевич, издавший теперь его сочинения[1260], и… Толстой, хотя последнее, по-видимому, по недоразумению.
Если говорить о свойствах Вашей монографии, которые с известной точки зрения могут считаться и недостатками, то основным является чрезмерная и густая стилизация, обилие курсивов (не только словесных, Вам вобще свойственных, но и логических), вообще Васнецовская манера иконографии, это и в биографии, и в изложении. Получается стиль Бердяевской монографии о Хомякове: не столько Хомяков, сколько Бердяев о Хомякове, не столько Сковорода, сколько Эрн о Сковороде. Если бы Сковороду знали хоть столько, сколько Хомякова, положение было бы благоприятнее, чем теперь. С этим связано и изложение философии Сковороды в терминах философских построений Эрна и даже в его терминологии: например, — символы и схемы (смыслью о символах и схемах и их различии, насколько я Вас понимаю, я вполнесогласен), "антропологизм", очевидно, в смысле святоотеческом, но ведь читатель может понять под антропологизмом и Протагора[1261], и Фейербаха[1262], и Шиллера[1263]… Остается все-таки неясным отношение Сковороды к Библии, как и место этого "символа в системе символов". Самое ясное и центральное, на мой взгляд, учение о внутреннем человеке. Вообще, изложению свойственны недостаточная простота, — Сковорода велик и за себя постоит и в совершенно простом изложении, с наименьшей стилизацией, таков мой личный вкус, да кроме того, есть некоторая растянутость, — конденсированная краткость есть идеал изложения. Наконец, не приемлю кое-чего в терминологии Вашей, особенно "логизм", происходящий из Божественного Логоса, ведь так можно сказать и "бог-изм" (или как писал уже Волжский, — "богофильство" — "логофильство"). "Изм" есть вообще рационалистическое изделие, и логизму угрожает опасность бессознательно стать одной из форм рационализма, с которым Вы боретесь. Мне давно это хотелось сказать. Это уже не критика, а спор…
