Даэрин наклонил голову в одну сторону, после - в другую, медленно разминая шею, которая, видимо, начинала затекать в неудобной позе.
- Поступок нагов мне понятен, но проблема в том, что исключительно мне. Может, во всем виновата твоя душа или же моя работа, но, скорее всего, все эти факторы вместе. Наги начали нервничать через пару дней. Я бы тоже решил, что те, кто уже отказали, и не раз, пошли на попятную, отметая любые попытки выхода на конструктивную беседу и ссылаясь на бредовые выдумки, задумали нападение. Не зная привычек эльфов, наги приняли промедление за подготовление к атаке. И во избежание бессмысленных смертей они пошли на отчаянный шаг, однако для эльфов он был недостаточно болезненным. Мне сейчас стыдно за своих родных. Как можно было жертвовать близкими ради мифической гордыни?
Вопрос был скорее риторическим, поэтому Аластер промолчал. Он понимал, что рассказ доходит до верхней болевой точки, переломного момента в жизни Кирана.
- Наги передали обещание травить пленных и подождали неделю. Они ждали семь дней, дабы не причинить вреда и не отнимать жизни зазря. Целых семь дней, Аластер! – гораздо громче воскликнул Даэрин. – Но мои родители оказались идиотами в этой ситуации. В те времена, когда понятие войны кануло в Лету, они не были способны здраво мыслить и пожертвовать одним ребенком ради других. Я тоже не смог, но не так, как они.
Киран перенес вес тела на одну ногу, слегка отворачиваясь от Ламиа. Он словно пытался спрятаться то ли от себя, то ли от собеседника, неосознанно пытаясь принять позу эмбриона.
- Меня забрали вместе со всеми из дома дроу. Я очень рад, что Клэруа была в другом городе – слишком мала она была в то время. Мы с Вэлем вели себя тихо, ничем не выдавая своего происхождения и родства с Главами Домов. Однако с моими волосами была проблема: они слишком быстро меняли цвет. Их пришлось припудрить каменной пылью и затянуть в косу, чтоб отличие не так сильно бросалось в глаза. Хотя на меня посматривали с опаской, большинство оправдывали все нервами от заточения, а сыграть изможденного и слегка приболевшего труда не составило - до поры до времени.
Даэрин сжался, стараясь как можно выше подтянуть колени к груди и обхватить их руками. Он даже дышал через раз, медленно втягивая воздух и шумно выпуская его через рот.
- Аластер, это невыносимо, когда перед тобой лежит твой друг, знакомый или родственник и корчится в предсмертной агонии. Наги делали надрез отравленным ножом или капали в рану яд. Жертва находится в сознании всего несколько минут, а после уже ничего не соображает, корчась в ужасных муках. Я думал, что сойду с ума за две ночи, но ошибся. Оказалось, это не самое страшное. Страшнее всего видеть, что следующим на подобную экзекуцию выбирают твоего сына. Откуда у меня появилась уверенность, что я выдержу – не знаю. Однако понял – не смогу смотреть, как умирает мой Вэл. Когда наг подполз к нам, протянул руку и почти схватил сына за локоть, чтобы оттащить в центр комнаты, я встал между ними. Обменял свою жизнь на его. И неважно, что наги решили о наших с ним отношениях, тогда все было пустым звуком, а его возмущения и подавно.
Сглотнув, Ламиа аккуратно повернулся, осматривая сгорбившуюся спину эльфа. Он безошибочно мог почувствовать отчаяние в Киране не только по внутреннему каналу - это ощущалось в запахе, источаемом Даэрином.
- Я шел ва-банк, но уверенность, что я выживу, подпитывала тело и разум, давала силы и не позволяла отступить. На кону стояло слишком много. По крайней мере, для меня. Командир их отряда пошел на сделку с будущим покойником и ошибся. Я пережил эту ночь. Она оказалась самой легкой: я умирал за себя. Тогда я не знал, на что иду, не предполагал и не мог угадать степени того ада, через который пройду. Мне казалось, что мои кости дробят и склеивают заново, кожу обливают раскаленным металлом, по венам попеременно пускают то кипяток, то лед, а мозг словно плавился и замерзал ежесекундно. И это только первый час. Мои ощущения менялись от стадии усвоения яда; он словно расщеплялся в организме, ломая и вылечивая одновременно. Я добился поставленной цели – очнулся утром. А следующим вечером Вэла отпустили. Он орал, вырывался, заклинал меня одуматься, но я был глух к его мольбам. Этот вечер и ночь оказались труднее предыдущей. Я уже знал, на что иду, и оттого труднее было подставить свою руку под яд.
Даэрин любовно провел по шраму через ткань от локтя к плечу, оглаживая зарубку спасенной жизни на собственном теле. В этот момент Аластер окончательно осознал, насколько важны для его осколка эти отметины боли.
- Во время каждой агонии я молился всем Духам, чтобы они помогли мне и позволили пережить еще одну ночь. Сложно было не кричать, не скулить от боли, не видеть горечи и жалости в глазах эльфов. Они шли домой, как на эшафот, боясь моей смерти за их жизни. И я почти сломался, был на грани, уже думал отказаться от выбранного мной же ада. Тогда и появился тот наг. У него не было знаний о чести и достоинстве. Он предложил мне отсосать за одну ночь без боли. Всего одну пытку, что чуть не свела меня с ума. Но его поступок вернул меня в реальность, вытащил из пелены, которая тащила меня в забытье. Но все же это было сложно - каждый раз добровольно, сознательно принимать очередную порцию даров преисподней. До безумия мне не хватило какой-то недели. Еще несколько дней, и я бы не вспомнил себя, навсегда уйдя в нереальный мир.
Киран повернулся, мгновенно поймав взгляд вампира. Алмазные глаза окрасились кровавой поволокой, обжигая Аластера волнами потерянности и опустошённости.
- Оборотни пришли вовремя. Но зачем, зачем они взяли с собой эльфов? Зачем Бэрси взял с собой Раувэла? – надрывно прошептал Даэрин. – Этот глупый мальчишка нашел меня и никому не позволял притрагиваться. Оборотни вообще меня не видели. Они вывели почти всех пострадавших, выпроваживали небольшую горстку нагов, которые остались сообщить о полной капитуляции. Когда Варди увел своих ребят, Вэл и Неэл помогали мне выбраться из подвала, в котором нас держали. В этот же момент выводили того змея, предлагавшего обменять поблажку на интим-услуги. Все произошло слишком неожиданно.
Киран резко подвинулся к Аластеру, уткнувшись лбом в его плечо, спрятав лицо, а вместе с ним и часть эмоций там, где вампир не мог увидеть, но явственно ощущал.
- Когда мы встретились в коридоре, наг вывернулся из рук конвоиров и бросился к нам. Вэл неосознанно встал между нами. Клыки нага легко вошли в его шею, впуская немыслимую дозу яда. И я сорвался, просто обезумел, охваченный яростью, словно и не было всех этих дней изнуряющей агонии. Я выскользнул из хватки Неэла и вгрызся в шею нага. Мои пальцы, содранные почти до костей, сдирали кожу с извивающегося нага. Его хвост обвился вокруг моих ног, дробя кости, ломал и выворачивал нижнюю часть тела, но к этой боли я привык, не чувствовал ее ни физически, ни эмоционально. А я пил его кровь, раздирал грудную клетку в попытке добраться до сердца. Моей единственной целью было разорвать его на куски, вывернуть наизнанку, заживо освежевать и поглотить плоть. Ярость полностью затопила меня. Я убивал, пока мой сын проживал последние минуты в сознании. Пил кровь убийцы своего ребенка, вместо того чтобы держать его на руках и просить прощения. И никто не остановил меня. Ни наг, ни эльф не сделали даже одной попытки оторвать меня от извивающегося змея. Даже когда он сдох, его хвост продолжал сдавливать мои ноги, выжимая кости из тела.
Киран с неимоверной силой сжимал плечи вампира - настолько, что суставы начали щелкать. Чуткий слух Аластера уловил тихий хруст микротрещин костей. Ламиа был вынужден сжать запястья эльфа, аккуратно расцепляя хватку, на что ушло немало сил.
- Я никогда себе не прощу эту вспышку злости. Последние слова сына так и остались не услышаны мной. Я даже не мог к нему самостоятельно приблизиться, пока меня не освободили от посмертного захвата и не поднесли к умершему Раувэлу. Яда было слишком много - он ушел в считанные минуты. Духи все равно забрали моего сына, - тем же путем, что и собирались с самого начала. Я не смог поменять его судьбу, не смог защитить и быть рядом тогда, когда больше всего хотел, но был безумен и не владел собой.
