Поймут ли это в России и начнут ли процесс освобождения российского правящего класса от его иллюзий?
Во-вторых, это Китай, чей рост и экономические успехи волнуют США. Американской стратегической целью является расчленение и этой большой страны. Европа идёт третьей, но она не вызывает особой озабоченности у американского истеблишмента. Безусловный атлантизм ряда стран (Великобритании и новых вассалов на востоке Европы), единство интересов господствующего капитала коллективного империализма триады и слабость европейского проекта — всё это вместе приводит к упадку последнего.
Кажется, что европейскому крылу американского проекта как проводнику дипломатии Вашингтона удалось удержать в повиновении Германию. Поощрение вызвало возобновление традиции немецкого натиска на Восток: достаточно вспомнить, какую роль Берлин сыграл в распаде Югославии быстрым признанием независимости Словении и Хорватии. Германия была вынуждена придерживаться линии Вашингтона. Происходят ли сейчас какие-то изменения? Немецкие политики находятся в нерешительности и могут разойтись по разным лагерям в зависимости от их отношения к стратегическим целям Германии. Альтернативой атлантизму может стать ориентация на нарождающуюся ось Париж — Берлин — Москва, которая затем способна выступить в качестве наиболее важной опоры европейской системы, независимой от Вашингтона.
Сегодняшний мир в военном смысле однополярен. В то же время появились определённые разногласия между США и некоторыми европейскими странами, требующими учитывать, по крайней мере в теории, принципы либерализма в подходе к политическому управлению глобальной системой. Всего несколько десятилетий назад крупные фирмы вели конкурентную борьбу, главным образом, на национальных рынках, будь то американский рынок — самый большой национальный рынок в мире — или рынки европейских государств, несмотря на их скромный размер, делавший их неполноценными по отношению к США. Победившие в национальной конкуренции могли выходить на мировой рынок.
Сегодня объём рынка, необходимого для победы в первом этапе конкурентной борьбы, составляет около 500–600 миллионов потенциальных потребителей, т. е. борьба должна вестись непосредственно за глобальный рынок. Те, кто доминирует на этом рынке, затем утверждают свою власть на соответствующих национальных территориях. Таким образом, интернационализация становится определяющей для деятельности больших компаний.
В паре национальное/глобальное меняется причинно-следственная связь: раньше национальная сила обеспечивала глобальное присутствие, теперь — наоборот. Поэтому транснациональные компании, какой бы ни была их национальная принадлежность, имеют общие интересы в управлении мировым рынком. Эти интересы накладываются на различные торговые конфликты, которые определяют все формы соревнования, характерные для капитализма, безотносительно к их природе.
Солидарность господствующих групп транснационального капитала членов триады — это реальность, и выражается она в их сплочении вокруг глобального неолиберализма. США с данной точки зрения можно рассматривать как защитника, в том числе, в случае необходимости, и военного, этих общих интересов. Тем не менее, Вашингтон вовсе не стремится к равному распределению прибылей от своего господства. США намерены, наоборот, превратить союзников в вассалов и поэтому согласны идти только на небольшие уступки своим «младшим» партнёрам по триаде. Приведёт ли данный конфликт интересов внутри господствующего капитала к краху атлантического альянса? Маловероятно, хотя и не невозможно.
Общераспространённой является точка зрения, что военная сила США — только вершина айсберга, отражающая первенство Америки во всех сферах: прежде всего, экономической, но также и политической и культурной. Из этого делается вывод, что невозможно избежать подчинения Соединённым Штатам, мировой гегемонии, на которую они претендуют. Я утверждаю, что, напротив, в системе коллективного империализма США не имеют решающих экономических преимуществ.
Американская система производства далека от того, чтобы быть наиболее эффективной в мире. На самом деле, лишь немногие её сектора смогли бы выдержать реальную конкуренцию в условиях действительно свободного рынка, о котором мечтают либеральные экономисты. Торговый дефицит, возрастающий год за годом, вырос со 100 миллиардов долларов в 1989 году до 500 миллиардов долларов в 2002 году. Более того, в этот процесс вовлечены практически все сферы производства. Даже когда-то завоёванная прибыль в сфере высоких технологий, составлявшая 35 миллиардов долларов в 1990 году, сейчас обратилась дефицитом.
Соревнование между ракетами Ariane и NASA, между Airbus и Boeing свидетельствует об уязвимости американского доминирования. В сфере высокотехнологичных продуктов Соединённым Штатам Америки противостоят Европа и Япония, в производстве товаров широкого потребления — Китай, Корея и другие азиатские и латиноамериканские индустриальные страны, в сфере сельского хозяйства — Европа и юг Латинской Америки. Очевидно, что США не смогут достичь преимущества, если не будут прибегать к неэкономическим мерам, нарушая те самые принципы либерализма, которые они навязывают своим конкурентам.
Фактически США выигрывают только за счёт относительного преимущества в ВПК и именно потому, что этот сектор функционирует в значительной мере за рамками правил рынка и пользуется правительственной помощью. Это преимущество, конечно, приносит определённые выгоды и гражданской сфере (Интернет является лучшим тому примером), но приводит и к серьёзным диспропорциям, к отставанию многих секторов производства.
Экономика Северной Америки ведёт паразитическое существование, нанося вред своим партнёрам в мировой системе. Мир производит, а США (которые практически не имеют национальных сбережений) потребляют. Условное «преимущество» США — это преимущество хищника, дефицит которого покрывается за счёт средств других, добытых согласием или силой.
У Вашингтона есть три главных средства восполнять неполноценность США: одностороннее нарушение либеральных принципов, экспорт вооружений и стремление к увеличению прибылей от нефти, что предполагает систематический контроль за производителями (это одна из реальных причин войн в Центральной Азии и Ираке). Значительная часть американского дефицита покрывается за счёт притока капитала из Европы, Японии и государств Юга (из богатых нефтью стран, и от компрадорских классов каждой страны третьего мира, включая беднейшие), к которому следует добавить дополнительные суммы, полученные за счёт обслуживания долга, навязанного практически всем странам периферии мировой системы.
Американское чудо — результат роста потребления, вызванного увеличением социального неравенства (упомянем только финансовые и личные услуги, легионы юристов и отряды частной полиции). Посредственность системы образования и глубоко укоренённые ошибочные убеждения в предпочтительности частной собственности в ущерб общественным службам — одни из главных причин кризиса, переживаемого американским обществом.
Вызывает удивление, что европейцы, не делая никаких выводов из проблем американской экономики, активно её имитируют. Здесь нельзя объяснить всё либеральным вирусом, хотя он и играет важную для системы роль, парализуя левых. Широкое распространение приватизации и демонтаж общественных служб только сведут «на нет» преимущества «старушки Европы». Однако каким бы ни был урон, который нанесут эти меры в долгосрочной перспективе, в краткосрочной они принесут дополнительные прибыли господствующему капиталу.
В данной ситуации США осуществляют стратегию гегемонии в рамках нового коллективного империализма. США активно работают над достижением контроля за природными богатствами планеты для удовлетворения своих потребностей. Поход за полезными ископаемыми (прежде всего — за нефтью, но и за другими ресурсами тоже) является чётко спланированным, и нет оснований полагать, что США откажутся от него в краткосрочной или даже в среднесрочной перспективе. Тем более что объёмы необходимых ресурсов уменьшаются не только из-за раковой опухоли западного потребительства, но и из-за новой индустриализации периферии.
