Схожим являлось и положение Английской, позднее Британской Ост-Индской компании. Именно эта компания покорила силами собственной корпоративной армии Индостан, присоединив эту территорию к Британской империи. Знаменитое восстание сипаев 1857 года было не чем иным, как восстанием частей корпоративной армии Ост-Индской компании, которая не справилась с чрезмерно разросшимся бизнесом по управлению Индостаном — нынешними Индией, Пакистаном и Бангладешем. Проявившаяся в данном случае недееспособность компании привела к тому, что уже в 1858 году решением британского парламента она была лишена административных и военных полномочий и уступила их Британскому государству. Таким образом, роль государства как источника суверенитета не подвергалась сомнению даже вполне самодостаточными частными и корпоративными экономическими игроками.

Видимо, первым знаком изменения в этих отношениях стала знаменитая прощальная речь 34-го президента США генерала Дуайта Эйзенхауэра. Он сказал в январе 1961 года: «Соединение огромного военного истеблишмента и мощной военной индустрии является новым в американском опыте. Мы признаём настоятельную необходимость подобного развития. Тем не менее мы не должны забывать о том, что это может привести к серьёзным последствиям и повлиять на саму структуру нашего общества. Мы должны остерегаться неоправданного влияния военно-промышленного комплекса на власть и не должны допустить, чтобы это влияние превратилось в угрозу нашим свободам и демократическому процессу».

Президент Эйзенхауэр раньше всех заметил принципиальную разницу между структурой, включающей армию, промышленность и часть системы политической власти, которая обслуживает выполнение целей, определённых государством, и совершенно новым явлением — симбиотическим комплексом тех же структур, который сам определяет свои цели и обеспечивает в собственных интересах исполнение этих целей государством.

Джеффри Сакс отмечает, что со времён Эйзенхауэра положение изменилось в худшую для государства сторону. А именно — вместо одной структуры, имеющей собственную систему ценностей и целей, теперь таковых в США как минимум четыре. Это во-первых, всё тот же военно-промышленный комплекс, во-вторых, финансово-политический комплекс, подчинивший собственным интересам эмиссионную, налоговую и бюджетную системы государства, в-третьих, военно-транспортно-энергетический комплекс — армия на страже интересов энергетических корпораций, связанный и с интересами автомобилестроительных корпораций США, и, наконец, медицинское лобби — от частных клиник до фармацевтических корпораций.

Наоми Кляйн определяет происходящее как приватизацию власти и прибылей и одновременно обобществление расходов и убытков. Парадоксально, но логично, что точно такими же словами, с тем же гневом и даже в том же году этот процесс охарактеризовал ведущий идеолог американских консерваторов-традиционалистов и действующий правый политик Патрик Бьюкенен в своей книге «На краю гибели». Можно привести ряд ярких примеров последствий сдвига суверенитета от государства к корпорации.

Всё возрастающая доля бюджетных расходов США на военные цели помогает обогащению частных военных компаний, получающих государственные контракты на обеспечение войн, которые ведут США. Это, в первую очередь, военная компания «Хе», ранее «Blackwater». Компания участвовала в Иракской войне до сентября 2009 года. «Blackwater» действует в диапазоне от личной охраны до операций собственной боевой авиации — транспортных самолётов и боевых вертолётов. Другая американская компания «Brown & Root» выполняла работы по обеспечению американских войск в Сомали, Руанде, Боснии и Герцеговине, Венгрии, Македонии, Гаити и Восточном Тиморе. По данным конгресса США, стоимость контрактов компании «Brown & Root» только в Боснии и Герцеговине в 1996–1997 годах достигала 2,2 миллиардов долларов.

При этом компания «Brown & Root» в 1992 году, согласно данным центра «The Center for Public Integrity», выступала субподрядчиком генерального подрядчика правительства — компании-держателя основного пакета своих акций «Halliburton Corporation», главой которой с 1995 по 1999 год был Дик Чейни, позднее — вице-президент США. В январе 1995 года компания «Executive Outcomes» подписала контракт с правительством Сьерра-Леоне по подготовке армии Сьерра-Леоне и фактически по проведению боевых операции против повстанцев Объединённого революционного фронта (Revolutionary United Front), которые к тому времени вошли в столицу Сьерра-Леоне Фритаун и захватили контроль над рудниками оксида титана Sierra Rutile и бокситов Sierramoco.

Частная военная компания «Military Professional Resources Inc.» (MPRI) во время сербо-хорватской войны действовала в интересах США и через генерала Джона Севала, военного советника госсекретаря США, получала прямые указания от президента Билла Клинтона. MPRI направила своих инструкторов в части хорватской армии, в первую очередь в подразделения специального назначения. Именно эта компания создала в Генеральном штабе хорватской армии «Центр командования, управления и координации действий» и «Центр обработки разведывательных данных». Сотрудники MPRI участвовали в оперативной и разведывательной работе хорватского Генерального штаба, они обеспечивали взаимодействие хорватских и американских спецслужб. Компания MPRI обеспечила и получение хорватским штабом данных с американских военных спутников и беспилотных летательных аппаратов американской армии. Работа этой компании сыграла важную роль в разгроме сербских войск в Западной Славонии (май 1995 года), в Книнской Крайне (август 1995 года) и в Боснийской Крайне (июль-октябрь 1995 года).

Частные военные компании, с их собственной транспортной и боевой авиацией, разведслужбами и войсковыми подразделениями — специфический сектор бизнеса, потенциал которого очевиден. Не столь очевиден потенциал влияния на экономику и политику мирных корпораций, например корпорации «Starbucks». Это всего лишь крупнейшая сеть кофеен (19 000 точек продаж в 60 странах) с головным офисом в Сиэтле (США). Но оборот компании за 2010 год составил 10,7 миллиардов долларов, что больше госбюджета Латвии, чистая прибыль — 945 миллионов долларов, притом что только внешний государственный долг Латвии составляет 5,8 миллиарда латов. К счастью для Латвии и других стран Евросоюза масштаба Латвии, «Starbucks» не нуждается в политических формах менеджмента, но роль скандинавских банков второго по европейским меркам разряда в политике Латвии широко известна.

Ещё один пример уже не корпоративного, а личного потенциала — это Фонд Билла и Мелинды Гейтс, обладающий средствами в 33,5 миллиарда долларов (данные на сентябрь 2011 года). Если суммировать средства Фонда с личными средствами Билла Гейтса — 61 миллиард долларов по рейтингу «Форбс» 2012 года, то сумма в 94,5 миллиарда долларов — не только в 10 раз превзойдёт госбюджет Латвии, но и составит около половины, например, госбюджета Дании. Анекдотично, но суммарное состояние Гейтса в 18 раз больше бюджета ООН на 2012–2013 годы, мучительно согласованного на уровне 5,15 миллиарда долларов. Очевидно, что уровень реального суверенитета как потенциала действий лидеров рейтинга «Форбс» более чем сопоставим с уровнем суверенности и возможностями многих государств, а скорее всего, превышает эти возможности. И, как видно из сопоставления ресурсов Билла Гейтса и бюджета ООН, не только корпорации, но даже отдельные предприниматели располагают неизмеримо большими возможностями, чем ключевые международные организации. Всё это показывает, что мир в известной степени возвращается ко временам частных армий и частных войн конкистадоров и кондотьеров или корпоративной геополитики Ост-Индской компании, но уже без признания безусловного верховенства государства.

Уолден Белло

«Великому экономическому кризису», который мы наблюдаем, скоро будет шесть лет, а выхода из него пока не видно. В Соединённых Штатах Америки, где продолжает царить стагнация, около 23 миллионов американцев являются безработными, выполняют работу, не соответствующую квалификации, или просто «вышли из игры», испытывая фрустрацию.