Мурей был избран, однако его правление ожидал крах, так как исламисты не смогли решить ни одной проблемы, стоящей перед египетским народом. Причина этого кроется в политике «Братьев-мусульман». Они продолжали тот же курс, что привёл к падению Хосни Мубарака, — неолиберальную политику, основанную на принципах «Вашингтонского консенсуса», как бы позабыв, что именно её и отверг египетский народ. Это быстро привело к новой волне массового возмущения. Бывший президент игнорировал протесты, продолжая ориентироваться на международные неолиберальные центры и следовать их указаниям. Он не пытался изменить модель египетской экономики даже частично, чтобы дать шанс выкарабкаться из нищеты миллионом граждан своей страны.
Последовала волна демонстраций. 30 июня 2013 года, в первую годовщину избрания Мурей, на улицы вышло 33 миллиона человек. Это был крупнейший протест в истории Египта. Представьте себе, что в Китае вышло бы и одновременно митинговало 500 миллионов граждан! Общая численность населения Египта 85 миллионов человек, поэтому мы можем говорить смело: на улицы вышло большинство трудоспособного населения. Если учесть, что акции прошли прежде всего в городах, это значит — вышли практически все.
Мурси удалось мобилизовать лишь несколько сотен тысяч человек, так что баланс сил был явно не в его пользу. В августе 2013 года в Египте снова были выступления в поддержку свергнутого главы государства, но соотношения сил в обществе они не меняют — всё это отзвук происходившего ранее. Зато западные средства массовой информации постоянно повторяли слова Мурси: «Мы движемся к гражданской войне». Это была провокация с целью дестабилизации обстановки, создания хаоса. Однако армия повела себя мудро. Она передала полномочия президента Конституционному суду, а сам непопулярный президент оказался под стражей. И США ничего не смогли с этим сделать, несмотря на многочисленные заявления и высказанные «опасения» ответственных лиц.
Сейчас очень важно, что народные массы в Египте мобилизованы и готовы к борьбе. И если новое правительство будет игнорировать их интересы, как это делал Мурси, то народное движение готово ответить. Премьер-министр Египта Хазем Аль-Баблауи знаком мне лично. Не могу описать его образ мыслей сегодня, но он умный человек, который в состоянии понять, что продолжение неолиберальной политики стало бы катастрофой для страны. Он, как и все кадры старой школы, должен был видеть, что офицеры продемонстрировали свою поддержку народу. Его движение имеет ряд важных левых «компонентов»: профсоюзы, сельское движение бедняков, различные левые силы — коммунистическая и социалистическая партии прежде всего. Именно профсоюзы сегодня выдвигают чёткие требования по заработной плате, пенсиям и условиям труда. В сельской местности крайне важна роль конфликта между бедными крестьянами, сельскими рабочими и богатыми фермерами.
Большое влияние имеет гигантское общественное движение под название «Тамарруд» («Бунт»), сыгравшее значительную роль в свержении Мурси. Есть прогрессивные движения женщин. Существуют организации представителей средних слоёв: инженеров, юристов, судей, сотрудников государственных структур и т. д. У этих групп имеются свои профсоюзы. На правом фланге египетской политики есть ещё салафиты. Они имеют некоторое влияние на часть среднего класса и нищих, которые имеют слабое представление о политике, особенно если живут в сельской местности. Но салафиты — это уже не часть лагеря революции.
Демократия — вот главное, что сейчас привлекает общество. Идут дискуссии между различными движениями и организациями прогрессивного толка. Ближайшая задача здесь не социализм, а поиск выхода из тупика неолиберальной политики. Есть потребность в независимой политике страны и поиске новых партнёров, таких как Россия и Китай.
Египту очень нужно восстановление справедливости. Приватизацию мало остановить, необходимо вернуть государству предприятия, ускользнувшие за символическую плату. Нужен закон о минимальной заработной плате, трудовых правах (включая участие профсоюзов в управлении). Для крестьян очень важно, чтобы у них было право на владение небольшими участками земли. Корпорации должны здесь получить отпор, а люди — сохранить источник существования.
Общество нуждается в том, чтобы правительство Египта было по-настоящему независимым. Оно не должно зависеть от США, от стран Персидского залива — союзников Вашингтона. Египтяне уверены, что можно получить помощь от других государств, а также избежать коррупции при расходовании полученных средств.
Идея демократии очень популярна, но общество не хочет демократии, сводящейся только к выборам. Люди стремятся к изменению жизни в целом. В среде молодёжи велика потребность в демократизации отношений между мужчинами и женщинами. Да, большинство египтян верят в бога. Однако они не считают, что должны подчиняться приказам «Братьев-мусульман». Люди хотят свободной жизни, не желая подчиняться Международному валютному фонду и Всемирному банку.
США поддерживали Мубарака до конца. Они до конца поддерживали Мурей, однако каждый раз Вашингтон вынужден был отступать. Сейчас США пытаются добиться сохранения неолиберальной экономической политики. Давление, вероятно, не будет ослабевать, так как в Америке очень опасаются того, что Египет начнёт развиваться самостоятельно, что в истории было не раз. Это было и XIX веке, когда Египет добился независимости от Османской империи, и во времена Насера (1950-1960-е годы).
Независимый Египет с самостоятельной политикой и независимой от Запада экономикой будет представлять опасность. В США отлично осознают, что выход Египта из-под контроля приведёт к резкому изменению расстановки сил в регионе. Пугает Вашингтон и развивающаяся активность в арабском обществе, его готовность устанавливать контакты с международными силами в собственных интересах в обход США.
Сталкиваясь с распространением американского проекта, Европа предложила свой собственный путь развития ближневосточного региона, которому было дано имя «Европейско-средиземноморского партнёрства». Это определённо нежизнеспособный проект, отягощённый излишней риторикой, которая лишь предлагает примирить арабские страны с Израилем. Исключение стран Залива из европейско-средиземноморского диалога ясно обозначило, что управление и контроль над этими странами находится в зоне исключительной ответственности Вашингтона.
Резкий контраст между дерзостью американского проекта и слабостью европейского — хороший показатель того, что реально существующий атлантизм не предполагает равенства б ША и Европы в принятии решений. Самоуверенное поведение Вашингтона с каждым днём делает эту надежду всё более иллюзорной, если она изначально не была попыткой обмануть европейское общественное мнение. Однако все правительства европейских государств присягнули основным положениям либерализма, что на деле означает полное уничтожение европейского проекта из-за двойного ослабления — экономического (преимущества экономики ЕС растворяются в экономической глобализации) и политического (исчезает европейская политическая и военная автономия). В настоящее время не существует никакого европейского проекта. Он замещается североатлантическим проектом (в конечном счёте — триады) под американским руководством.
После Второй Мировой войны Западная Европа смогла сравняться с США в экономике и технологиях. В 1989 году исчезла «советская угроза», равно как и противоречия, которыми была отмечена европейская история последних полутора столетий — примирились Франция, Германия и Россия. Потенциал этих изменений остаётся всё ещё нереализованным. Конечно, они происходят на экономической основе, преобразованной в соответствии с принципами либерализма. Но этот либерализм до 1980-х годов был довольно умеренным благодаря социал-демократическому историческому компромиссу, который заставил капитал приспосабливаться к требованиям социальной справедливости, выдвигаемым трудящимися. Однако потом началось создание новой социальной структуры, вдохновлённой американским антисоциальным либерализмом.
