— Это решение не может быть принято… — Дезерэтт оторопело указал на Принца вытаращенными глазами, носом и даже торсом вильнул, — …единолично.
— Его не спрашивай, он будет возмущаться и отрицать причастность к еде. Слушай только меня. Это моё желание, — дополнительно подчеркнул Шапкин. С вызовом перевёл взгляд на Ксавьера. — Он любит меня и подчинится.
Принц не реагировал. Медленно отвернулся и снова встал лицом к зеркалу.
— Должно быть установлено условие, — выдал Джинн после продолжительного почёсывания шевелюры. — Правила не позволяют мне уточнять и озвучивать – какое, надеюсь, ты сам поймёшь.
— Понял. Джинни, — Эндж слегка повысил голос, чтобы тот раскатисто пролетел эхом по подземелью, — я хочу, чтоб ты даровал моему супругу и мне бессрочную молодость. Наши тушки не сожрут болезни, слабость и немощность, не продырявят пули врагов, яды и кинжалы или иная форма проявления зависти и враждебности. Но мы сможем вновь стать смертными и пожухнуть, при одном условии: если кто-то из нас будет в печёнках у другого и захочет уйти – из его жизни и из своей, предусмотрительно превысив лимит на кредитке. Пожалуйста, исполняй.
— Спрашивать о…
— Бесполезно. Я всё хорошенько обдумал, вдоль, поперёк и по диагонали, правда. Исполняй.
Дэз громко протестующе вздохнул, оглянулся на Принца с неприкрытым соболезнованием, но пальцами послушно щёлкнул.
— Готово. Вы навсегда останетесь такими, какими есть сейчас. Со старостью, что со временем поселится у вас в глазах, я ничего не поделаю, но внешне вы будете вечно молоды и прекрасны.
— С такой лакомой старостью, как у тебя? — Ангел подёргал его за щеку. — Она не так уж и плоха. Не ворчлива, не беззуба, разбирается в гаджетах.
— Ты многого не видишь, Эндж, — мягко возразил Джинн. — По юности… по глупости. Но теперь мы в расчёте.
— Только ты. Моя очередь: чего ты хотел за все плюшки и тефтельки? Колись, самое время.
— Не так громко.
Дэз опасливо повертелся, будто их могли подслушивать, и наклонился шепнуть что-то на ушко. Ксавьер, заинтригованный, невольно начал к ним подходить, но желание Джинна оказалось очень коротким (и, несомненно, ёмким). Он закончил делиться тайнами и встал со скромным просительным видом поодаль. Крепко сжал губы. Вся его поза дышала стыдливым «больше никому ничего, ни гу-гу».
Ангел же удивлённо вскинул брови. В расширенных синих глазах металось нечто, отдалённо похожее на «а мне точно не послышалось?», но больше – шок. Жутенький сюрприз, который ему подсунул Дэз, точно не был билетом в кино или в бордель: простые житейские радости вавилонский маг покупал себе сам, ещё и со скидкой.
Принц, устав пасти наскучившее зеркало и уже буквально давясь слюной от любопытства, нетерпеливо и назойливо покашлял. Чуть не сорвавшийся медовый месяц, насильно навязанное бессмертие, даже промозглый холод подземелья были давно и прочно забыты. Он едва сдерживался, чтоб не выкрикнуть свой возмущённый вопрос. Каково было Джинни – только Дхарме и Йоге известно. Но пауза была длинной. Сохранять фирменный покерфейс и до кучи спокойно дышать тянуло на тринадцатый подвиг Херакла.
Чёрный Берет о желании своего всемогущего барабанщика вовсе не думал. Он размышлял о том, что будет дальше. Что натворит в ярости Принц, как начнут травить и гнобить их обычные люди, в какой водоворот устремится вся его жизнь, если он произнесёт «да», если разрешит это вывернутое наизнанку безумие. Сильно шарахнутый по голове во время бегства из горящей крепости или же от рождения такой? Дезерэтт искусно притворялся нормальным, рассудительным и вменяемым, годами обманывал – возможно, даже самого себя. Да и разве настоящий псих может признать в себе психа? Упоротого наотмашь, настолько коматозного, чтоб врачи при осмотре не заметили, в сто раз хуже, чем просто объевшегося грибами и галлюцинирующего на дискотеках сутки напролёт.
Но он был другом. Настоящим. Верным. Лучшим. И Ангел пообещал ему это.
— Хорошо. Я разрешаю.
~~~~ Конец третьей части ~~~~
Комментарий к Глава 16
¹ Вестник Средневековья (фр.)
========== Эпилог ==========
Ксавьер капитулировал. Нашёл шероховатую стену и слился с ней цветом и текстурой. В умных книжках на эту тему были вырваны страницы, но он и без подсказок догадался, кто здесь третий лишний. Вопросы – тоже лишние. Ответ разыграют прямо на этих хреново освещённых подмостках, hic et nunc¹, без его участия. Зато все его подспудные страхи и подозрения оправдаются. Он и об этом догадался. Попой почуял.
Дезерэтт забрал праздную длань Ангела в две свои, огрубевшие от прополки моркови. Церемонно подвёл в угол подземелья. В какой? Ну конечно, в тот самый – к подозрительному зеркалу. Два отражения, стройное и массивное, на одном крупными буквами подписана непонятная жажда, на другом – честное недоумение. Но продлилась неловкая заминка всего пару лишних секунд. Маленький изъян, ямка, вогнутость на посеребрённой поверхности стекла… она встала точно на груди у отражённого Энджи и колыхнулась. Но не исчезла, не разгладилась, а поползла по зеркалу вверх, порождая новые горбы и впадины, рябь и волны.
Ангел окаменел. Оно и понятно, пугаться было чего – зеркало взбесилось! Или не совсем зеркало? Всё равно застыть эффектной статуей с панически расширенными глазами было лучше, чем бегать по кругу и истошно орать. Зато Ксавьер тонко заверещал, отлепившись от стены: ему хватило любопытства вывернуть шею, поглазев в зеркало сбоку, но не увидеть в нём ни себя, ни Джинна. Зато по ту сторону почему-то остался Эндж, точнее пародия на него, с больным восково-бледным лицом… И вот он, оно – преспокойно двигалось. Ходило по мёрзлому земляному полу, померило его неровными, как с похмелья, шагами за пределами бронзовой рамы, затем вернулось. И уголки тех других губ дёргались во все стороны, от отчаянного усилия что-то выразить. Может, пытались улыбнуться… или что-то пафосное ввернуть? Пока зрители молчат, сдурев – кто от удавшегося баловства, а кто от ужаса.
Внутри закоченевшей оболочки из кожи, костей и семидесяти кило сексуальности настоящий Ангел тихо простился с миром и умирал: от удушья, остановки сердца, некроза мозга… да всего, всё стопарнулось. Ксавьер пытался развлечь его грохотом своего падающего тела, но зря старался. Дэз прощупал пульс княжича – слабый, но ещё в наличии – поломался для виду, притворяясь, что не знает, как решаются такие проблемы, но потом плюнул на свидетелей и бомбочкой нырнул… да-да, именно туда, в зеркало. Оно пропустило его без единого «плюха», рябь пошла сильнее, завернулась кренделем, и всё замерло.
А затем живые и обморочные, не успев ахнуть и возмутиться такому кордебалету, услышали голос: Дэз, маленько потоптавшись по другую сторону зеркала и потемнев волосами с ярко-красного до винного, завёл светскую беседу с отражённым луноликим Ангелом. Правда, его вкрадчивые елейные слова… ни одно не удалось разобрать. Покидая тот отражённый мир и пересекая поверхность зеркала, они доносились в этот… шиворот-навыворот?
— ˙ʎdє oıʎvǝǹ ʁƍǝɯ vɐɓж ʁ ¿ņонw оɔ qmǝɓņоu
Ксавьер позеленел не хуже заправского зомби – он нечаянно сумел кое-что расшифровать – приподнялся, помогая себе ногтями, судорожно втыкаемыми в стену, и воскликнул:
— Вишну и Шива и все толстопузые дэвы, Энджи, очнись! Позови его! Немедленно, верни его обратно! Что бы Дэз ни задумал, а зеркало с обломом! С дефектом! Внизу расцарапано, скол длиной с мой палец! И поверхность слишком тёмная, мерзкая, как в камере пыток. Это добром не кончится! Чьё это вообще было зеркало?!
— Старушки Тарьи, — с трудом вымолвил Шапкин, оттаивая после леденящего ужаса. — То есть… не сама она его изготовила, ясен пень. Украла у какого-то более опытного и рукастого сумрачного гения.
— Бллин, да пропади она пропадом со своими ворованными волшебными свистелками и перделками! Дэз всё спланировал заранее! Привёл тебя сюда специально!
Златовлас стремительно оттащил чуть живого супруга в сторону, прочь от зеркала, но поздновато заметался. Отражения жили собственной пошлой жизнью, голос Джинна продолжал выговаривать диковинные исковерканные слова, не получая ответа, и злиться. Ксавьер бесился от бессилия, Шапкин меланхолично вспоминал Петруса, Дхарму и Йогу. Пульс у него понемногу учащался, приходя в норму. Время шло.
