— Не пропадёт, — отозвался Мэйв, пробуя струны бас—гитары. — Лучше скажите, кто сегодня на клавишах наяривать будет? Опять Тони?

— А что делать? Лучше он, чем никто, — Ангел снял шапку. — Но тише, он идёт.

На сцену взобрался кот в широкополой шляпе с пером и сапогах со шпорами.

— Привет, ребята… я всё ещё с вами? — он глянул на Голубую Шапочку.

— Да. Мы пока не нашли себе нового музыканта, — Чёрный Берет пожал ему лапу. — Я приготовил тебе подушку на стул. Иди к бармену, попей молока с валерьянкой.

— Единственное, чего я не понимаю, так это, почему от него девки тащатся, — проворчал Дэз и взял палочки. — «Антонио такая лапочка, такой нежный и пушистый…» — прогнусавил он, подражая чьему-то женскому голосу.

— Остынь, — сухо сказал Мануэль, настраивая новую электрогитару. — Ещё услышит. Он неплохо играет, и если б ещё не задирался и не хвастал перед нами…

— Ну да, только Ангел для него авторитет, — перебил Мэйв, — и слава Богу. Иначе б наступили полная анархия и хаос.

— Такого никогда не будет, — вмешался Чёрный Берет. — Вы, “Lord of the Damned”, мои и, пока я жив, я буду вашим единственным тираном. Ну-ка, по местам!

— Сеньор Бандерас, ещё валерьянки? — услужливо спросил бармен Колобок, убирая со стойки пустой бокал.

— Благодарю, но меня уже зовут, — кот вытер усы и спрыгнул с высокого табурета.

— Это наша последняя перед первым концертом репетиция, — произнёс Ангел в микрофон. — У нас есть только полчаса. Потом бар открывается. Прошу, будьте внимательны и не отвлекайтесь. Надеюсь, Дэз сделал саундчек на совесть, иначе я с него три шкуры спущу и новые сапоги сошью. Я хочу, чтоб публика в нас влюбилась, с первого взгляда и навсегда.

*

Златовлас в нерешительности стоял под дубом. Моника напрасно уговаривала его войти уже битый час.

— Послушай, ну что в этом плохого? Дизель сказал, что бар открыт, весь народ зашёл с основного входа, нас никто не заприметил, мы просто выпьем там немного, потанцуем и поглазеем на публику! А я, может, найду Голубую Шапочку… Я прошу тебя, мы уже торчим перед входом целую вечность!

— Нет, меня терзают смутные предчувствия. Очень нехорошие. Я не иду, больше не уговаривай.

— Кси, ну пожалуйста!

— Моника, пойми и ты! Ты совсем юная, а я… Мне пора уже не о гулянках думать, и вообще. Меня скоро в Дримленд заберут, я как-то должен к этому подготовиться. Хватит бессмысленных развлечений и бессонных ночей. Я возвращаюсь домой.

— Нет! Кси… — она крепко прижалась к нему и незаметно высвободила из платья грудь. — Пусть это будет последняя такая ночь. Волшебная. И необычная. Мы попьём в баре немного ликёра и поболтаем с кем-нибудь, а потом… если ты хочешь, конечно… можно устроиться на мягком мху и… — дриада умолкла, оставив рот приоткрытым, и потёрлась о принца голым бедром.

Ксавьер нехотя взглянул на белоснежные полушария, прижатые к его груди, ощутил стыдливое волнение, вспомнил, о чём спрашивала няня-жаба. Вздохнул. Кивнул и поправил на Монике платье. Та пискнула от радости и толкнула низкую деревянную дверку в дубовом стволе.

— Но недолго! — уже не чувствуя уверенности в правильности своего выбора, сказал Златовлас и вошёл в бар.

Через узенький земляной коридорчик вниз по крутым ступеням они попали в огромный задымлённый зал, скупо освещённый по периметру красными светлячковыми бра. Правда, у противоположной стены светились синие и зелёные прожектора, сделанные из заморского стекла, но освещали они сцену, поэтому бар был в целом окутан интимным полумраком.

У барной стойки и за столиками не нашлось ни души: весь народ сгрудился с той стороны зала. Выступала какая-то незнакомая группа, жару задавали совсем не так, как титулованные северяне, но хитовая мелодия песни, называвшейся, судя по повторяющимся словам, “Your diabolic temptation”, тут же пришлась Кси по душе. Носившихся по сцене гитаристов было не разглядеть, клавишника и барабанщика в дыму – и подавно, но вокалист…

Опасно перегнувшись вместе с микрофонной стойкой в зал, он, кажется, не пел, а вдохновенно разговаривал с каким-то невидимым слушателем. Хрипел и доверительно шептал нечто такое, отчего в горле у тех, кто это тоже слышал, начинались спазмы. Когда он вскидывал голову, охватывая толпу неистовым горящим взглядом, девушки взвизгивали, дёргались и орали, будто в родильной горячке, а затем бросались друг на друга, обезумев, как дикие волчицы.

У принца, простодушно рассматривавшего сцену из чистого любопытства, остановилось вдруг сердце, когда эти огромные и бешеные глаза сверкнули в полутьме, случайно остановив взгляд на нём. Забилось снова, когда колени стремительно ослабли, и он вынужден был сесть на первый попавшийся стул… не в состоянии более оторваться от гибкой длинноволосой фигуры.

«Да он Бог! — молнией пронеслось в его голове. — Грёбаная темень, кто же он такой?!»

*

Чёрный Берет пел последнюю песню удавшегося на славу концерта, очень довольный, трезвый и серьёзный. Группа не подвела, а публика просто озверела от восторга.

«Что ж, мои песни по вкусу не только крошке Мануэлю, — Ангел меланхолично зажёг сигарету во время гитарного соло. — Осмотрю народ в последний раз, поищу девочек. М-м, мечты, мечты… но нет. Всё как всегда, люди, нимфы и гномы. Хотя… что это?! Сегодня к нам неожиданно заглянула дриада! Хм, а кто этот белокожий лапочка рядом с ней? С виду сама невинность…»

Вокалист, стоявший уже в одних расстёгнутых и сползших джинсах, мокрый, разгорячённый и страшно сексуальный, выразительно вильнул бёдрами, изогнулся, отрывая микрофон от стойки, и допел последний припев песни, очень ловко улёгшись на пол и свесив голову вниз со сцены. Нимфы выли и в экстазе сдирали с себя одежду и водоросли. В музыкантов полетели нижнее бельё и бешеные аплодисменты, плавно переходящие в оглушительные овации. Спасаясь от ливня разнообразных трусиков и панталон, Чёрный Берет напустил ещё дыма и сбежал к бармену, спрятался за стойкой, торопливо надел свою майку и наконец-то отдышался.

— Ну, дела… — сочувственно прошептал Колобок, наклоняясь к нему и ставя на пол бутылку ледяного шампанского. — Такого даже я не ожидал! Ангел, ты просто находка. Бомба… Освежишься?

Чёрный Берет молча кивнул, бесшумно вскрыл бутылку и выплеснул на себя всё её содержимое. Потом уже более спокойно растянулся на полу и спросил:

— А можно мне чего-нибудь поесть?

— О, печная леди, конечно! Всё за счёт заведения! — Колобок быстро поставил на пол вокруг его головы канапе, нарезанные куски домашнего мясного пирога, гамбургеры с ветчиной и сыром и дорогую дримлендскую форель. — Ешь до отвала! Я позабочусь, чтоб тебя никто не трогал.

— Спасибо, — Ангел откусил солидную часть пирога, задумчиво прожевал, обратно снял майку и встряхнул мокрыми волосами. — У меня ещё маленькая просьба.

— Я весь внимание.

— Среди посетителей есть мальчик, — синие глаза заблестели опасным и необузданным желанием, не впервые, однако, появлявшимся у вокалиста «Повелителя проклятых». — Необычный. Он богато выглядит. В белой струящейся рубашке, с длинными золотыми волосами. Позови его сюда, ко мне. Одного.

========== Глава 4 ==========

| Часть 1 |

IV

— Ну как, ты уже не жалеешь, что пришёл? — Моника пила эль и оживлённо оглядывалась по сторонам, ища глазами симпатичного вокалиста, который так некстати исчез со сцены, даже не попрощавшись и не спев на бис.

— Да… — почти не слыша, что она говорит, пробормотал принц.

— Жалко только, что мы слишком долго топтались у входа и пропустили почти всё выступление «Проклятых», — продолжала беззаботно тараторить дриада. — Они прикольно играли, правда? И где, интересно, прячется моя беглянка в шапке?

— Да… — Кси напряжённо вспоминал дьявольский взгляд Чёрного Берета и его почти неуловимую развязную полуулыбку… и вздрогнул, когда кто-то деликатно коснулся его руки.

— Простите, если напугал, — смутился кругленький бармен. — Можно я вас познакомлю кое с кем?