— Справимся, Эмма? — вопросил Принц в сухой воздух и отстегнул одну бутыль с питьевыми запасами. Страусиха вылакала три колпачка воды и затрясла крошечной головой. — Эх, старые дипломатические связи с баньши нам в помощь.

*

— Что-нибудь видишь? Мальчика в дурацком платье, бегущего марафон страуса, кострище и остатки жаркого из страуса? Труп страуса на обочине?

— Я не Джэк-Фонарь, Энджи, чтобы распознать в такой темени детали. Может, позвонишь ему и пригласишь на совместное прочёсывание местности? Пусть посветит своей тыковкой.

— Шутка несмешная, потому что покрытие единственного мобильного оператора “Мордафон” имеется только в Дримленде. Да и краденый аппарат я оставил в корзине с крамом у Кси. Просто спустись пониже.

— Но я и так в бреющем полёте, почище системы стелс, ни один радар не засёк бы… будь они уже изобретены, — Дэз недовольно взмахнул крыльями, входя в крутое пике. — Твой принц-страусофил точно не обогнал нас? Вы на почве общей любви к страусам познакомились и сблизились, признайся?

— Отстань. И не вздумай позорить меня перед ним, когда наконец раззнакомишься.

— Ну, я могу рассказать, как ты в четырёхлетнем возрасте весело бегал голяком вдоль речки, забрасывал купающихся песком и грязью, а потом мастерил себе из ракушек модное стикини.

— Дэз!

— А твоя мамашка упорно не замечала, как ты при этом привлекаешь внимание дамочек от пяти лет и старше своими более чем развитыми…

— Дэз!

— Каждая галантно старалась помочь тебе отойти в кустик, стоило тебе крикнуть на весь пляж «хочу пи-пи».

— Чёрт, Дэз! Неужели ты шпионил за мной?!

— А потом тебе стукнуло пять, ты сделался серьёзен, стыдлив и задумчив, бродил в забавных белых панталонах, они были великоваты, ты как бы незаметно подтягивал их, сползающие с попы, а дамы по-прежнему умирали, кто от жара, кто от умиления, и напрашивались тебе в подружки.

— Признайся! Следил или не следил?

— Так… приглядывал одним глазком. Я очень расстроился, когда мать сшила тебе красно-розовую шапочку, и обрадовался, потому что ты потоптал её и потребовал сине-голубую. Капризничал и не ел домашнюю еду, пока Катрина не связала новую. Она вязала её три ночи, потому что ни черта не умела орудовать спицами, и все три ночи…

— …ты подкармливал меня пирожками с капустой и грибами. Ох, Дэз, — Энджи трепетно припал к его шее. — Я многое забыл, слишком мал был.

— Чуточку отвлеку от ностальгии, ладно? Мы сделали третий круг, развернувшись к границе в очередной раз, и я… кажется, заметил свет. И это не свечка Джэка-Фонаря, судя по всему.

— Тормози! Приземляемся.

*

Беда случилась у первого же крупного красного валуна. Он был размером с дом, неправильной формы, похожий на уродливый нос тролля. Поравнявшись с ним, Ксавьер вдруг потерял равновесие: страуса из-под него как будто выдернули – филигранно, не оторвав ни пёрышка, все мешки и бутылки разом осели в пыль, а сам Кси – плюхнулся на них сверху, смягчив тем самым собственное падение.

— Эй, — позвал принц негромко, постаравшись унять дрожь в голосе. — Отдаю свои пожитки в обмен на свободный проезд. Переговоры? Мир? Дримленд?

Членораздельного ответа не последовало. Зато за валуном кто-то пронзительно завыл.

Содрогнувшись всем телом, Ксавьер заставил себя не закрывать уши (вой не утихал, прошибая до костей), поднялся на не слишком слушающиеся ноги и поковылял посмотреть, кому там было так плохо. Или хорошо.

Едва он завернул за край тролль-камня, в небо взметнулись три колыхающихся по ветру призрака, вой чуточку уменьшил интенсивность, а на земле остался потрескивающий костерок с железным вертелом, на который целиком был насажен страус. Предельно мёртвый и замечательно ощипанный страус.

— Ну и дела, — Ксавьер разинул рот. — Баньши ведь не едят!

— А угощение не для баньши, — проревел кто-то совсем рядом, да таким утробным голосом, что принц повторно свалился, чуть не вывихнув себе лодыжку. Тролль-камень зашатался и начал расти, из-под земли полезло что-то, смутно напоминавшее очертаниями подбородок, затем толстая шея, покрытое мхом и трещинами тулово… В ужасе Кси сообразил, что валун, принятый им за огромный нос, и был носом. Носом древнего-древнего каменного тролля.

— И п-почему же они так жалобно завыли? — пискнул он, даже не пробуя встать.

— Оплакивают тебя, цыплёночок, — ласково ответил тролль, схватил вертел вместе с ещё полусырым страусом и отправил в рот, больше похожий на глубокую выгребную яму. Пожевал с хрустом, причмокнул, показывая слюнявый чёрный язык, и проглотил. Ксавьера затошнило, он панически схватился за свой рот. — Ты тоненький и сахарный, сладенький цыплёночек. Мне на десерт, вместо тянучек. Давно этой дорогой не шлёпали торговцы тянучками.

Златовлас, всё ещё крепко обнимающий себя за рот, только глаза закатил и тоскливо замычал, вторя баньши.

*

— Посадка отменяется! Там враг! Исполинский! Энджи, не спи! Что делать?! Командуй! Столкновение с землёй через пятнадцать секунд!

— Почему опять я?! — Чёрный Берет в который раз тщетно всмотрелся вниз, но кроме слабого оранжевого огонька и каких-то быстро движущихся теней ничего не заметил. — Ты же Джинн! Сам придумай! Гномы, феи, крабы, пирожные… Чёрт! Делай манёвр! Крутой вираж! Пролети по касательной! — он всплеснул руками, забыв, что надо держаться. — Я вижу принца! Как схвачу – резко взмывай вверх!

— А если не схватишь?!

— Нет времени рассуждать! Ниже! Ниже! Максимальный крен влево!

— Ты свалишься!

— Насрать!

— Я обдеру крыло!

— Насрать! Давай, по касательной! Три метра до костра! И потом свечка!

— Что?!

— Вертикальный взлёт!

— Но я не хренов самолёт! Их ещё не…

— Насрать, сейчас им станешь! Deus vult¹!

При взгляде со стороны Джинн и его спутник советовались и перекрикивались где-то в другом участке звёздного неба, потому что летели быстрее звука, и их собственный разговор не успел их догнать. Когда боевой клич лягушатно-имперских крестоносцев настиг ушей голодного тролля, пробившись сквозь душераздирающий вой баньши, белый как снег и почти такой же холодный Ксавьер благополучно повис на локте у своего спасителя.

— Держу! Держу! — победно заорал Ангел, не помня себя, и обхватил королевскую добычу двумя руками, опять позабыв, что надо уцепиться за Дэза, чтобы не упасть. — Ноги-ноги-ноги!

— Уже, — отозвался Дезерэтт, одним мощным взмахом крыльев взмывая вверх. Баньши, сообразив по обиженному рёву тролля о чудесном избавлении без пяти минут «десерта», наконец-то смолкли. — Но, насколько я понял по почти нулевой прибавке в весе, твой принц путешествует теперь налегке. Вернуться за багажом?

— Если это не опасно, — Ангел оглянулся в сомнении. С виду до искомой границы было как до Аляски. — Мы уже набрали высоту.

— Ерунда, кругом больше, кругом меньше. Мы их уже штук двадцать нарезали, от меня не убудет.

— То есть ты не устаёшь?

— Практически – нет.

Эндж вздохнул, молча соглашаясь, и прижал к своей груди безжизненную голову Ксавьера. Но она как раз начала подавать признаки жизни, и не самые дружелюбные: принц сделал резкий вдох и больно пихнулся.

— И это мне вместо «спасибо, что спас от верной смерти»?

— Выпрямиться дай! — Златовлас не без удовольствия обнаружил себя сидящим на коленях у любимого бессердечного соблазнителя, громко фыркнул, приготовившись играть роль равнодушного недотроги, а потом как будто что-то заметил… что-то невероятное. И вытаращился. — Святая Сьюзи Сью, где ты взял дракона?!

— Ты же потомок королей, невежливо так выражаться в присутствии гостей, — Энджи шикнул, старательно давя гримасу смеха. — Познакомься с Дезерэттом, великолепным и могучим, милым и несравненным. Ты сидишь сейчас не только на мне, но и на его широкой чешуйчатой спине.

— Bienvenu, — коротко бросил Дэз по-имперски и сосредоточился на полёте. Не проронил больше ни слова до конца пути.