— А ты?
— А я — рядом. Это не атомный бункер, но куда ж я денусь.
— Но если ты не хочешь…
— Представь себе, Кисо, иногда в постели со мной можно только спать. И твоя сопящая в две дырочки компания меня не раздражает.
Он походил немного туда-сюда, приводя себя в очередной порядок (или беспорядок? кто ж разберёт), намазался четырнадцатой порцией увлажняющего крема и украсил своей растрёпанной башкой продолговатую подушку. Темно. И грустно. Похоже, мне уже хватит помешивать варево мыслей серебряной ложечкой и наконец сдаться, выключив «плиту» — в надежде, что утром расхлёбывать будет легче. Ну и в надежде, что редкую гадость, которую видел во сне Кисо о групповом изнасиловании в казино, Морфей мне не подсунет.
========== Глава 9 ==========
Затрудняюсь однозначно классифицировать хрень, которую мне принесло утро, то есть чем это надо было обозвать: избавлением или новыми неприятностями.
Во-первых, Кисо ретировался домой: криво состряпанную прощальную записку уберегли от полётов на сквозняке моя кредитка и карта-ключ от номера, всё — лежащее на полу у изголовья кровати.
«Генерал Вип,
если созреешь что-нибудь сказать — знаешь, где меня найти.
Я не обижен, я просто не хочу быть твоим походным аксессуаром.
Э.»
Во-вторых, сквозняк создавали открытое окно и дверь в апартаменты с выломанным замком, карта-ключ к которому была уже, в сущности, деталью лишней. В-третьих, единственным кандидатом на проникновение со взломом оказался тот опасный невменяемый субъект, чьё лицо было или непроницаемо серьёзным, или украшенным пугающей кислотной ухмылкой, собутыльник Сатаны, самый загадочный и нелюдимый член нашей группы…
Короче, я обнаружил на постели рядом Уле.
Уман самозабвенно дрых в чёрных сатанинских трусах с красными подожжёнными крестами и в контрастно миленькой голубой майке с Минни Маус. Я очень осторожно (и постоянно оглядываясь на дверь в опасении обнаружить кривляющегося рогатого сообщника) его растолкал. Сразу задал главный, неистово вертевшийся на языке вопрос. И получил гениальное:
— Ты мне звонил вчера. Я как раз нагулялся по Вестерботтену¹, включил телефон, заметил пропущенный вызов и пришёл.
— «Пришёл»? Но мы не в Швеции! Уле, ты… — я замешкался, глазные яблоки описали дугу, закатываясь от одной попытки представить расстояние, — пешком шёл?
— Нет, автостопом.
— Уле, это Берлин! По морю тоже автостопом?
— Кажется, где-то несколько часов ехали по мосту. Или парому… — Уман поглядел на меня в сонном недоумении. — Разве ты мне не рад?
— Ta mig jävlar², да как ты вообще узнал, где я, в каком отеле?! И почему просто не перезвонил?
— Ну… я Кисо звонил. Его и спросил, он скинул адресок. Ни разу ещё такого не было, чтоб он не знал, где ты и с кем. И зачем набирать тебя, если можно прийти. Ты так редко меня о чём-то просишь, что я спешил как на пожар. Но раз пожара нет… я посплю немного, ладно? Устал с дороги, — барабанщик отобрал у меня одеяло и через секунду опять безмятежно дрых, только ресницами чуть дрыгал в такт храпу.
Душимый бессильной злостью, я угрожающе подышал ему в лицо, руки самопроизвольно сжимались в кулаки. Но за что его бить? Потом разразился хохотом. Сатана нас всех побери, я надеялся на кого угодно, но не на Уле. Это означает, что неделя пройдёт под знаком не алкоголя, а сушёных грибов.
*
Вопрос с дверью решили безэмоциональный администратор и одна большая фиолетовая купюра³. Я боялся, что польскую горничную придётся свернуть загогулиной и трахнуть, чтоб молчала, но…
— Я уже, — флегматично сообщил Уле, поглощая вместе со мной еду, прикатанную из ресторана. Сегодня с трезвых глаз я хоть разглядел, какая она: варёные яйца, кофе, тонко нарезанный хлеб и семнадцать разновидностей того, что на этот хлеб можно положить или намазать. Уле как раз положил или намазал — масло, джем, сыр, ветчину, салями, кусочек огурца, другой сыр, куриную колбасу и сладкую горчицу. Немного подумав, я последовал его примеру. Вынужден признать, что вкусно. Если всё вместе откусываешь и жуёшь. Только пива не хватало для полного счастья. — В процессе расспросил её, куда можно сходить развлечься. Для тебя она назвала, или скорее простонала, паб «Старая Бавария», удобный в плане расположения — чтобы, нализавшись, быстро и особо не привлекая к себе внимания доползти обратно в отель. А для меня нашлось бывшее кладбище гугенотов: летом малолетние немецкие сатанисты собираются там по средам, пятницам и субботам. Меня, естественно, соблазнило предложение напугать их. Я знаю, компанию ты мне не составишь, так что с твоего позволения займусь приготовлениями и вечером тихо уйду, а вернусь к ланчу или ближе к обеду — как получится договориться со сторожем.
— Составлю, — неожиданно прочавкал я. — Составлю тебе компанию. А что за приготовления?
— Балахоны с капюшонами у меня с собой. Понадобится немного белого и чёрного грима, светящаяся краска на лицо. И рука мастера, чтобы нанести всё это эффектно и так, как я хочу.
— Мы же всегда красились сами, Уле. Не разучился же ты кисточкой махать?
Оказалось, что под рукой мастера Уле имел в виду мою. Чертовски приятно, особенно в условиях недавней паршивой самооценки. Я сделал из него второго Зомби Боя, вышло даже страшнее и эффектнее, благодаря длинным волосам и улыбке адского неадеквата. Светящуюся краску мы съездили купить в гот-лавчонке «Королева Тьмы», пока выбирались из лабиринтов одёжных вешалок, меня кто-то пытался узнать и даже заорал название группы. Уле с постным лицом пошёл на кассу, энергично толкнув меня вперёд. Расплатились, обменявшись молчаливыми гримасами «чшш» с понятливой продавщицей, и поскорее смылись назад в отель, примерять балахоны. Себя я красил менее тщательно, желая, чтобы Уман был главным действующим лицом в им же придуманной кладбищенской постановке. Я буду на подтанцовке во втором ряду, наедине со своими мыслями. Они уже не такие горькие и выковыривающие мне весь мозг ложечкой.
Шинни набарабанится в своей teen-группе до ручки, пока продюсеры не выжмут из неё все соки, и отправится дальше — диджеем, моделью, клубным кидом и деградирующим в праздной тусовке наркоманом. А я помирюсь с Кисо. Совру ему что-нибудь о своих намерениях. О пристрастиях и симпатиях врать бессмысленно — сразу раскусит. Но если наобещать ему вечную любовь хотя бы до записи следующего альбома и тёплый сонливый покой на моем пузе… может, тогда я обеспечу и себе подобие покоя?
На выходе под ручку с «зомби» Уле нам подмигнул бессменный швейцар, сверкнул мерзкой соболезнующей ухмылочкой, а ведь я её уже видел сегодня. По какому поводу ухмыляемся на этот раз? Белый лимузин прикатил? На стоянке битый час стоял небось, меня ждал? И… se på fan⁴, да! Стоял! Прикатил!
Я пониже натянул капюшон, скрывая раздосадованные очи. Недолго же клоун-продюсер праздновал победу, если его пташка так скоро вылетела опять из клетки. Но я этого не хотел. Я жить без дополнительных проблем хотел.
И в который раз я поздравляю себя с самонадеянным провалом. Нет моей пташки, из авто вышел Страйфи. Я мог не запомнить его смазливое наштукатуренное лицо — но ни с чем не спутаю аляповатый плащ и уродские белые туфли.
— Я знаю, что это вы, мистер Бергх. Не прячьтесь, не убегайте, — голос у паренька был смирный, местами даже покаянный. Я придержал Уле за локоть. Мой на совесть размалёванный сатанюга не встрянет в разговор хотя бы из чистой вежливости, но перед выходом он грибного супа сварил. И кто мне скажет, что для него теперь — быть вежливым? — Дело касается Шинни.
— Извинения приняты, до свидания, — чуть нервозно ответил я, предчувствуя, что так просто от Страйфи не отделаюсь и начинать выгонять его восвояси надо немедля. — Мы спешим.
— Шин пришёл ко мне в WG⁵. Сказал, что понял, чего хочет от жизни, и уходит из дома. А вам попросил передать это, — он протянул толстый запечатанный конверт.
— Это всё?
— От него — да. Но я хотел и от себя сказать…
