- В тот год я только-только переехал в Америку, попал на бюджет в Академию искусств и искал подработку. Режиссер мюзикла набирал артистов, в основном студентов, чтобы платить меньше - бюджет-то не резиновый. Сначала он не предполагал ставить меня на сцену в сольном выступлении, но в последний момент артист, который должен был исполнять “Эрос” потянул ногу. А первое выступление прошло, артист “засветился”, я единственный подходил по комплекции и внешности. Пришлось заменять. Случай единичный, давний. Теперь, если кто-то находит видео в интернете, не соотносит его со мной. Разве может начинающий студент-танцор так выступить? - развел руками.
Виктор засмеялся.
- Как же тогда узнал Яков?
- Видео Минако предоставила в доказательство моей компетентности, как начинающего хореографа. Кстати, еще одна причина, почему никто не сопоставляет хореографа спортивной школы и танцора-однодневку “Эроса”. Все думают, что просто однофамильцы, совпадение. Меня тогда взяли на подхват к Минако, по окончанию Академии приняли на полную ставку.
- А ты… - Виктор прикусил губу. - Ты меня видел?
Юри хотел сказать, что в то время ничего не замечал, так уставал на учебе и работе, но… Он помнил смешного мальчишку с длинноватыми волосами, забавно насупленными, когда что-то не получалось, серебристыми бровками. Хотя тогда он сам был всего лишь подростком, сейчас воспоминания умиляют.
От необходимости ответа избавила вывернувшая из-за угла Ломбард-стрит. В отличие от практически безлюдных соседних улиц, эта была полна туристов. Группками и по одиночке люди спускались и поднимались по лестнице, фотографировали причудливые изгибы, медленно - не больше восьми километров в час - передвигающиеся по желобу машины, утопающие в цветах дома. Сан-Франциско был достаточно зеленым городом, в спальных районах возле домов обязательно росли деревья, ухоженные, аккуратно подстриженные. Если не было деревьев, плетущийся виноград или плющ поднимались по стенам и специально обустроенным рабицам, стекали пышными водопадами цветы с подоконников. Но Ломбард-стрит утопала в зелени и крупных, розовых и синих махровых гроздьях цветов, узкая змейка проезда поднималась вверх под немыслимым наклоном. Раньше он был еще круче, но люди отказывались селиться в домах, стоящих под таким уклоном, цены на недвижимость упали, и властям пришлось пересмотреть отношение к городской достопримечательности.
Туристы могли подняться по широкой лестнице сбоку от проезжей части. Через равное количество ступеней были организованы смотровые площадки, где туристы могли передохнуть и сфотографировать понравившийся вид. Правда, с верхушки подъема открывалось еще более увлекательное зрелище.
- Раньше я использовал Ломбард-стрит в качестве тренажера. Вверх-вниз по лестнице, без остановки, - Юри лукаво посмотрел на Виктора.
Примет вызов или нет? От собственной смелости закладывало уши.
Синие глаза потемнели до оттенка штормового океана, в глубине вспыхнули маяками искры.
- Не интересно заниматься просто так. Раз у нас сегодня свободный день, и официально это не тренировка… - Ками-сама, этот голос больше подходит искусителю, чем школьнику и фигуристу. Виктор подался ближе, почти вплотную. Люди смотрели с интересом, но без излишнего любопытства. - Если я пробегу вверх-вниз без остановки, ты угостишь меня чаем. У себя дома. А то нечестно - я до сих пор не знаю, где ты живешь! Яков бережет личные дела сотрудников и молчит, как партизан, - прозвучало обиженно. Виктор даже губки надул.
Юри вздохнул. Расхожие выражения на русском - первое, что учишь в интернациональном педагогическом коллективе.
- Зачем тебе все это? - посмотрел он на юношу.
- Потому что хочется, - задрал тот подбородок. - Ну, так что, не боишься, Юу-ури?
То, как он тянул имя, заставляло сердце подпрыгивать в груди. Бархатистый голос взмывал на “Юу” и падал как с отвесной скалы в пропасть на “Ури”. Казалось, стук сердца Кацуки слышит сейчас вся Ломбард-стрит.
Это важно - то, что сейчас происходит. Юри не мог объяснить, почему, откуда знает… Просто знал. Виктор казался таким серьезным, был так настойчив. Это льстило, пугало, сводило с ума, если на секунду призадуматься, что мальчишка не просто играет. Нет-нет, это развлечение, всего лишь развлечение. Юри вздохнул, взял себя в руки.
- Идет.
Виктор просиял, сбросил легонькую куртку в подставленные руки, забрал волосы в высокий хвост и побежал специальным тренировочным бегом. Юри сам стянул верхнюю одежду и рубашку - становилось жарко. За сорок минут, что они неспешно шли до достопримечательности, температура подскочила градуса на три, а вот ветер пропал совершенно.
Бежал Виктор красиво, что и говорить. Мышцы перетекали, мускулы бугрились под кожей, не так, как у атлетов по телевизору, более тонко, изящно. Однако для Юри это было свидетельством недюжинной силы, не только тела, но и духа. Воля к победе, решимость идти до конца, невзирая на боль в израненных ногах, ноющие мышцы, падения на жесткий лед. Сколько жертв получило великолепное катание Никифорова?
Сколько еще получит, если Виктор сейчас не закроется? Он уже начал, это беспокоило. Юри волновался за мальчишку. Хотя… какой там мальчишка, если близость его так волнительна? Да и сам он ведет себя по-взрослому. Иногда.
Люди видят блестящие стразами костюмы, длинные волосы, улыбку и манерные взмахи руками. Красивую оболочку фарфоровой куклы. Даже сейчас туристы оборачиваются вслед пробегающему по лестнице пареньку, фотографируют его. А Виктор серьезен, губы его поджаты. Юри не обязательно смотреть, чтобы видеть.
Никифоров гений фигурного катания, тренер пророчит ему великое будущее. Юри видит перед собой того, кто будет творить историю, если справится с собой сейчас. Мальчишку, любящего собак, социальные сети, фотографии и вкусно покушать, хотя приходится соблюдать диеты. Душа компании - само собой, это у Виктора получается на автомате и совершенно не тяготит его. Он не только заряжает, он подпитывается от людей. Умеет замечать, видеть и переносить это на лед.
Юри беспокоился и отчаянно желал его внимания, подлинного, не игривого. Однако не смел связывать свою судьбу с судьбой юноши, которому пророчат все награды мира фигурного катания. Нельзя тормозить Виктора, становиться камнем на шее, тянущим на дно. Он, Кацуки, имеет право только дать ему взлететь, распахнуть крылья, вернув прежнюю нежную улыбку и любовь к фигурному катанию.
По какой-то причине - любовь Юри не брал в расчет категорически, слишком сладко несбыточное мечтание - Виктор относился к нему иначе, нежели к остальным людям. Выделял из толпы, позволял увидеть то, что не видел больше никто. Правда, ожидал взамен откровенности. Справедливый обмен, если честно. Им можно воспользоваться.
Уже сейчас Кацуки видел, как можно подправить программу, над чем следует поработать в движениях Виктора, какой переход лучше сделать.
Движения следует отработать до автоматизма.
Да, впереди у них много работы.
- Юри! - перед глазами что-то промелькнуло.
Кацуки моргнул. Ну, надо же, замечтался.
Виктор стоял перед ним, взмокший, раскрасневшийся слегка, но довольный, как слон.
- Где мой выигрыш? - требовательно произнес юноша. Сдаваться он не собирался, это видно с первого взгляда. Всеми правдами и неправдами заслужит визит домой к хореографу.
За что Кацуки заслужил такой подарок?
Юри улыбнулся, кивнул.
- Идем, напою тебя чаем.
========== Часть 3 ==========
На стене тикали часы, солнечные зайчики скакали по светло-салатовым креслам, по шкафам с документами и сонным тренерам, присосавшимся к первой дозе кофеина за сегодня. На зависть спортсменам.
Дверь открылась, тренеры удивленно подняли головы. Единственный, кого еще не было - а это Кацуки - никогда не входил так осторожно.
Юри, сжимая в руке стаканчик с кофе, прошел на свое место и со стоном растекся по столу. Светлая голова хореографа издала подозрительно гулкое “бам” при встрече с полированной поверхностью.
