Кацуки открыл более ранние видео, когда Виктор был младше. Не отрастил такие длиннющие волосы, не приобрел гибкости и стати, но уже не являлся одним из многих. Мальчишка с серебристыми волосами и васильковыми - Мила уши прожужжала про подобное сравнение - глазами выделялся из толпы, как белый лебедь. Задатки, склонность, любовь…

Вот оно!

Юри снова перешел на последнее видео, затем на предпоследнее. Выступления Виктора изменились, стали более жесткими и менее… одушевленными. Пропала одухотворенность, удовольствие от катания, как будто мальчишка выкрутил лампочку. Посчитал недостойными зрителей видеть совершенство.

- Тоже это заметил?

Кацуки подскочил. Соседнее кресло надсадно закряхтело, принимая в себя массивное тело начальства, Фельцман, достал сигареты. Тренером быть хорошо еще и потому, что можно позволить себе некоторые послабления. На зависть спортсменам.

- Витя совсем дурной стал. Не сказал бы, что звездность ему в голову ударила, - как всегда грубовато, но прямолинейно.

- Вы ведь не просто так меня назначили? - прищурился Юри.

Дело попахивало заговором.

Мужчина махнул рукой.

- Мне кажется, это я мальчишку испортил. Всегда говорил, что потакание своим желаниям делает его выступления незабываемыми, вот и договорился. Ему необходим новый человек в окружении, который не поведется на провокации.

- Но почему именно я? Он вас что, шантажировал?

Мужчина покраснел, закашлялся.

- Да ладно?! - Юри не удержался от смеха.

Многие знали, что в молодости Яков мог дать фору молодому Джакометти, якобы специализирующемуся на эротике на льду. Любвеобильный, дерзкий, даже наглый, Фельцман отрывался на пару с тогда еще неженатым Леруа, который, разумеется, в то время не был старшим. Потом встретил молодую еще не приму балета, женился и стал вести достойный, респектабельный образ жизни. Лилия держала мужа в ежовых руковицах. Впрочем, его товарищу по развлечениям повезло не больше. Мадам Леруа, при всей своей мягкой, уютной внешности, отличалась стальным характером, поводок у мужа был коротким.

Но, что примечательно, компромата тех времен ни на того, ни на другого не имелось. Пхичит последние коньки заложил бы, если бы мог достать хоть пару снимков.

- Я не хочу об этом говорить! - с видом оскорбленного достоинства отрезал Фельцман.

Юри захихикал, собрал вещи и направился к выходу. Но на пороге не удержался.

- Если о тех снимках, где вы в красном обтягивающем трико, то их уже все видели. Пхичит не удержался.

И вымелся под грозное рычание:

- Чуланонт!!!

Виктор Никифоров кружился по катку, выполнял сложнейшие - для своего возраста - элементы. Нет-нет, краем глаза посматривал на хореографа, сидевшего на трибунах.

Их первая с Юри встреча, Виктор решил показать все, на что способен, удивить, поразить, взбудоражить. Чтобы мужчина упал к его ногам, сраженным талантом, который признавали все. В конце концов, что-что, а удивлять Никифоров умел. В этом с ним не сравнится ни один из нынешних фигуристов.

Он готовился к встрече не один день. Подбирал костюм, выбирал прическу, которая наиболее бы подходила ему. Даже предлагал сам себе заплести косичку, но в конце концов остановился на привычном высоком хвосте - волосы очень красиво развевались во время поворотов. Было в этом что-то от художественной гимнастики с лентами. Отрабатывал перед зеркалом мимику, движения, жесты.

Все, чтобы сразить Кацуки с первого взгляда наповал. В этом был некий охотничий азарт, желаемое чувство превосходства еще над одним человеком. Виктор обязан был доказать сам себе, что Кацуки - такой же, как многие.

Хотя упрямый внутренний голосок утверждал обратное. Не может Эрос быть настолько скромным и беззаветным, не может традиционная японская сдержанность быть такой сексуальной.

В голове сумбур и хаос. Виктор все бы свалил на гормоны, если бы не знал, что до просмотра видео Кацуки об этих самых гормонах не вспоминал вовсе.

Своим телом фигурист говорил: “Смотри как я могу, только я, никто другой!”

Прогнуться в спине, вильнуть бедрами, почти провокационно, напоминая об “Эросе”. Стрельнуть из-под дымчатых пушистых ресниц. И облизнуть губы при виде коньячного румянца на смуглых щеках. Юри прожигал его взглядом. Да, да, все так, как он хотел!

Это триумф, пьянящий вкус победы. Он докажет, что Кацуки Юри ничем не отличается от остальных наставников, покоренный талантом, японец войдет в его свиту, станет одним из многих фанатов.

Юри поднялся, глаза его блестели. Виктор фыркнул про себя, подъезжая к наставнику. Слишком быстро закончилась игра. Неужели уже все? Как-то… разочаровывает. Обычно люди, подобные Юри, сваливались с ног после второго выступления. Так просто, что даже неинтересно.

- Ну, как? - повел он плечами. Хотелось зевнуть в ответ на похвалы.

- Отвратительно.

Ч… Что?!

Все не то и все не так. Теперь, пожалуй, Юри понимал, что имел в виду Фельцман в те дни, когда произносил данную фразу.

Многонациональность обитателей учительской заставляла коллектив пропитываться, проникать друг в друга. Этакая культурная и ментальная диффузия. Челестино до знакомства с Фельцманом не пил ничего крепче вина, все знали тайские поговорки, по привычке кричали, приходя с занятий в кабинет “Я вернулся!” От своих коллег они брали только самое запоминающееся - не сказать, что лучшее.

Мальчик на льду изображал страсть, но понятия не имел, что это такое на самом деле. Не банальная похоть, а подлинное наслаждение от одного взмаха ресниц другого человека, от желания прикоснуться к руке, к пальцам, к костяшкам губами, языком, просто дыханием. До пересохших губ и комка в горле, до головокружения и цветных звездочек перед глазами.

Он привык играть, а сейчас как будто доказывал кому-то что-то. И одновременно доказывать не желал. Его разрывали внутренние противоречия - шестнадцать лет, чего вы хотели. Эгоистичный, избалованный - да, но что скрывается под этим налетом.

Теперь Юри четко видел: Яков вовремя забил тревогу. Виктор медленно, постепенно, шаг за шагом терял индивидуальность, то, что выделяло его из основной невыразительной массы, и становился одним из техничных спортсменов, способных без души, наигранно откатать любую сложную программу. Но безнадежно утративших себя в плане творчества и актерского мастерства.

Фельцман потакал своему любимчику, ради него сделал исключение - сам ставил хореографию, технику, хотя в школе принято, чтобы этим занимались разные люди. Виктор изучил тренера от и до и старался соответствовать. Но при этом тратил себя, закрывался внутри.

Играл, мастерски, профессионально, но заметно. Как его Пхичит не раскусил? Или наоборот, уже рассказал наставнику? Надо будет поговорить с другом.

Виктор притворяется. Обычным зрителям не видно, но судьям… смешно и горько. Еще один загубленный талант.

Яков прав: нужно переломить мальчишку, пока есть время. Пока он не стал одним из зазвездившихся выскочек.

Проблема в том, что доверил он это дело не самому лучшему кандидату. Юри в принципе не способен на что-то шокирующее, а именно такие поступки требуются сейчас Никифорову. Продемонстрировать наглядно, что он не один тут самый-самый. Причем уникальность заключается далеко не в технике.

А что если… Юри прикусил губу. Давно он не пробовал подобного. В ушах заиграла казалось бы позабытая мелодия, японец стянул очки и вышел на лед.

Не зря он коньки зашнуровывал.

Виктор выглядел удивленным, но игру принял. Ему казалось, что принял. Юри ухмыльнулся. Что-то менялось, когда он притворялся Эросом. Привычная стеснительность уходила на задний план, он чувствовал, что достоин быть самым сексуальным и привлекательным на льду. Сомнения, тревоги, страхи и комплексы - ракетно-зенитные, как шутила Лилия - испарялись, словно дымка поутру. Юри становился до ужаса смелым.

Потом ему обязательно будет стыдно, ну а пока…

Поднять Виктора на руках он не сумеет, хотя бы потому, что Никифоров со своими восхитительно длинными ногами уже перерос его на пяток сантиметров. Будет выглядеть глупо и нелепо, испортит весь педагогический эффект. Поэтому только танец, только наклоны, ласточки и бильманы, толчки на прыжки, мотивация.