- Простите, вы не подскажете…
О, вечная беда туристов - в Сан-Франциско нельзя без навигатора. Тут в одних только холмах можно заплутать. Юри взял путеводитель у немолодой пары и указал в направлении канатной дороги.
В Сан-Франциско оставили парочку старинных канатных трамваев, как раз для туристов. Очередь на них страшная, длинная, такой в магазинах перед Рождеством не найдешь. И билет можно купить только в самом трамвае, мелочью либо бумажками по одному доллару. Надо ли говорить, сколько туристов бегает между скамеек с просьбой поменять деньги?
Больше всего Юри нравился переход. Когда из шумного центра, пропахшего бензином и бизнесом, шагаешь в сторону океана, и мигом попадаешь под соленый, влажный ветер, наполняешься криками чаек и тюленей, развалившихся на тридцать девятом пирсе. Где-то вдалеке гудит Рыбацкая пристань, доносятся запахи жарящихся морепродуктов, шипящего на раскаленной сковороде масла. В одном из ресторанчиков можно заказать на вынос гречневые блинчики с начинкой из ветчины и жареного яйца. Их пекут прямо при посетителе, на широкой специальной сковородке, напоминающей тумбу. Тонко размазывают тесто круговыми движениями, переворачивают специальной лопаточкой, а после заворачивают конвертиком. Можно съесть за столиком, а можно спуститься по лестнице и погрузить ноги в песок, закусывая на ходу. А по пальцам щедро будет течь прозрачный, горячий, вкуснющий сок.
Сан-Франциско покорял своей яркостью, контрастами, необычностью. Казалось, деловой центр опирался только на то, что он деловой. За его пределами не видно ни одного стандартного дома, жители считали своим долгом украсить внешнюю сторону жилища хотя бы нарисованным от руки плакатом, призывающим беречь здоровье или деревья.
- Юри-и-и! - на шею бросился светловолосый вихрь.
Кацуки сам не заметил, как прогулял все время до окончания уроков, ноги сами привели его к воротам школы.
- Что ты здесь делаешь? - Виктор отстранился, но не подумал выпустить мужчину из объятий. Какой же он высокий. И красивый.
Мимо прошли, хихикая, девушки. Юри попытался отстраниться, при первой же попытке побега тонкие, на вид изящные руки Никифорова превратились в стальные канаты.
- Не дам убежать, - промурлыкал он на ухо, обдувая кончик жарким дыханием. Юри поежился. - Так что ты здесь делаешь? Соскучился по мне? - отстранился, как ни в чем не бывало. Лишь глаза блестели дьявольски. Яков, забери его обратно! - Не думай, я рад тебя видеть, просто интересно.
- В школе проблемы с электричеством, так что сегодня занятий не будет. Тренер не смог до тебя дозвониться, поэтому просил меня сообщить тебе.
- О, ты потратил на меня время! Тогда я просто обязан компенсировать тебе, - по дьявольской ухмылке можно прочитать, как хотел бы компенсировать Никифоров.
Юри в панике задумался, все ли подростки настолько озабоченные. Он в свое время таким не был.
- Нет-нет, все в порядке, я гулял неподалеку.
Но Виктор уже загорелся. Ухватился за предложенную возможность моментально.
- Тогда можно погулять с тобой?
- А как же домашние задания?
- Уже сделал, на большой перемене, в библиотеке.
Юри подозрительно подумал, так ли не знал Никифоров об отмене катания? По лицу Виктора прочитать невозможно - тот сбрасывал перед Юри маску насмешника и раздолбая (словечко из лексикона русской части тренерского состава) и учился прятать истинные мотивы и эмоции за становящейся с каждым днем все более искусной игрой.
Узнает ли Юри когда-нибудь настоящего Никифорова?
Или он уже заглянул под маску, поэтому Виктор позволяет себе и ему столь много?
Вопросы, и нет ответов.
- Сейчас, я только забегу за Маккачином! - Виктор скрылся за ближайшим поворотом.
Юри вздохнул и прикрыл глаза, он смирился с тем, что отвязаться от Никифорова не получится, тот умел не замечать очевидного, когда ему было нужно.
Поначалу да, это слегка раздражало сохранившего остатки традиционного японского замкнутого воспитания Юри, но потом… Наверное, все дело в дьявольском обаянии Виктора, не поддающемся описанию. Трудно подобрать слова, когда речь идет о Никифорове. Он блистателен и сиятелен во всем. Из его жестов, мимики исчезла значительная доля фальши. Юри сказал бы, что русский изменился. Слегка. Возможно, только с Кацуки, потому как Фельцман, проверяющий результаты своего любимчика раз в неделю, все еще называл его талантливым поганцем.
Но недоволен не был.
Шоколадного цвета пудель с лаем бросился к Юри, тот не успел испугаться толком, когда пес поднялся на задние лапы, передние опустил тяжело на плечи и принялся жадно обнюхивать ухо японца, шевеля отросшие пряди волос.
Если его не съедят, надо бы постричься.
- Фу, Маккачин! - Виктор подбежал, размахивая поводком. - Прости, у него слишком много энергии. И он любит людей. Не в гастрономическом смысле. Хотя я его понимаю, - вдруг безобидный школьник пропал, оставив Бестию спортивной школы. Виктор сияющими глазами обвел Юри, буквально облизал с головы до пят. - Я бы тебя тоже понадкусывал с удовольствием.
Лучший способ - не реагировать. Даже если румянец грозит сжечь уши и шею.
- Кхм, - Юри откашлялся и сделал вид, что целиком и полностью занят собакой. Флирт, переходящий в почти откровенные приставания, нервировал. Не то, чтобы Кацуки никогда ни с кем не встречался, но… Роман с Юко до отъезда из Хасецу и пара свиданий с парнем по имени Марсель, вместе с которым танцевали в мюзикле - явно не то, что могло бы подготовить к массированной русской атаке. - Куда пойдем?
- Какие будут предложения?
Юри прикусил губу. Не у одного Маккачина, судя по всему, сегодня много энергии. Нужно сбросить ее, а лучший способ - тренировка в бытовых условиях, когда спортсмен не подозревает, что это тренировка.
Сан-Франциско, город холмов и крутых склонов, идеально подходил для этого.
Заодно отомстит за потраченные нервные клетки.
- Ломбард-стрит.
- Любишь достопримечательности?
Они повернули на безлюдную улицу. Посреди рабочего дня жители в большинстве своем находились в офисах или других местах, улицы пустели. Юри наслаждался стелющейся под ноги ровной дорогой с пробивающейся на обочине редкой травой. Припаркованные машины блестели на солнце, за грязь на средстве передвижения налагали серьезный штраф.
- Сколько ты уже в Сан-Франциско живешь? - с интересом спросил Виктор.
Искренность юноши, то, как он заглядывал в глаза… подкупало. Юри знал от Фельцмана, что родители Никифорова переехали в Америку десять лет назад, когда Виктор был еще маленький. Они дружили с Яковом и Лилией, поэтому сразу привели сына на каток. Кацуки мельком видел Никифорова, когда Минако только-только привела своего ученика на новое место работы.
- Восемь лет, - Юри улыбнулся воспоминаниям. - Меня наставница позвала к себе, удалось поступить в Академию искусств на бюджет.
Какое-то время они шли молча, ветер бросал в лицо волосы, ерошил на макушке непослушные пряди. Юри краем глаза следил за спутником. Никифорову любая погода была нипочем. Юноша подставил лицо ветру, давая волосам разлететься блестящим атласом, в глазах его мелькала задумчивость, отрешенность. Выглядел он печальным и поэтичным. Неземным. Пара девушек, проходящих мимо, оглядывалась долго, пока не скрылась за поворотом. Юри понимал их восхищение, но в груди поселилось неприятное, давящее чувство.
На которое он не имел прав.
- Лилия показала мне “Эрос”. Почему о нем никто не знал? - Виктор наконец выплыл из задумчивости и вернулся в бренный мир. - Вернее, никто не знает, что это ты.
Юри хмыкнул, теперь он подставлял лицо ветру, словно надеясь, что тот выдует все ненужные, неправильные мысли из головы прочь.
Стоит ли раскрываться перед Виктором, фигуристом, с которым они работают всего один сезон? Юри посмотрел на Никифорова. Тот терпеливо ждал ответа, так искренне, так… внимательно и тепло. Даже если потом они не пересекутся толком, скрывать что-либо не хочется. Да и нет никакого особого секрета.
