Однажды, придя на могилу, я решила принести воды для кустов. Там недалеко была старая колонка с лейкой и кружками. Но только я развернулась и попыталась сделать шаг, как моя нога зацепилась о торчащий камень и я упала. Убедившись, что ничего серьезного со мной не произошло (я лишь слегка оцарапала колени), я хотела встать, но мой взгляд упал на камень, ставший причиной моего падения. Оказалось, это было нечто вроде булыжника, какими выкладывают бордюры.

Заглянув в траву, я увидела, что таких камней там много. Они окружали какой-то участок, должно быть, другую могилу.

Мне стало любопытно. Кто бы еще мог быть здесь похоронен? Я и не думала никогда, что здесь может находиться что-то, кроме могил Мэллори.

Повыдергивав спутавшуюся траву, я убедилась, что не ошиблась: это действительно была могила. Без надгробия. Если бы у нее имелось надгробие, ее, разумеется, давно бы обнаружили. Но на могиле лежала плита. Плита эта была вся в грязи, и буквы на ней почти стерлись.

Я сходила к колонке и принесла воды. У меня с собой была тряпка, которой я обычно вытирала руки, полив кусты, и, смочив ее, я начала оттирать плиту.

В смятении я отпрянула от могилы и внутри у меня похолодело, когда мне показалось, что на могильной плите начертано мое имя.

«Анна Алиса Мэллори. Скончалась восемнадцати лет, на шестой день февраля, 1793».

Да, меня звали Анналиса, а имя на плите было написано раздельно, и Алиса начиналось с большой буквы… И все же сходство поразило меня.

Несколько секунд меня не покидало странное жутковатое ощущение, будто я смотрю на свою собственную могилу.

Какое-то время я стояла неподвижно, глядя вниз. Кем была эта женщина, лежавшая в забытой могиле в окружении мертвых Мэллори?

Вернувшись в усадьбу, я постепенно пришла в себя. Почему кого-то из моих предков не могли звать так же, как меня? Имена нередко повторяются в роду. Анна Алиса. Анналиса. Восемнадцать лет. Она умерла примерно в моем возрасте.

В тот день за обедом я сказала бабушке М:

– Сегодня на кладбище я нашла могилу, которую раньше не замечала…

Ее это, похоже, не особенно заинтересовало.

Я посмотрела на Филиппа.

– На ней указано мое имя… Вернее, имя почти такое же, как у меня.

– Да? А я думал, ты одна такая Анналиса, – отозвался Филипп.

– На могильной плите указано «Анна Алиса Мэллори». Кто это, бабушка?

– В нашем роду было много Анн. И Алис не меньше.

– А почему меня назвали Анналиса?

– Это я тебя так назвала, – сказала бабушка М так, будто этим все объяснялось. – И именно потому, что в роду было так много Анн и Алис. Я решила, что оба этих имени слишком уж распространены, но, поскольку ты Мэллори, я их соединила вместе, вот и получилось что-то необычное, согласись.

– Как я и говорил, – вставил Филипп. – Единственная и неповторимая.

– Эта могила была заброшена.

– Такое бывает с могилами, когда проходит время.

– Ту женщину похоронили больше ста лет назад.

– Не каждого помнят так долго, – заметил Филипп.

– Это так странно… Найти имя под зарослями травы… Почти такое же, как у меня…

– Нужно сходить туда еще раз, посмотреть, нет ли там Филиппа, – улыбнулся брат.

– Там есть Филиппы. Несколько.

– Да, да, я знаю, у тебя нездоровая привычка читать надгробия, – сказал Филипп.

– Я люблю думать о них всех… Обо всех Мэллори… О людях, которые жили в этом доме до нас… С которыми мы все связаны… О долгой линии наших предков.

– Я рада, что у тебя такое отношение к семье, – твердо промолвила бабушка М, давая понять, что на этом разговор закончен.

Но я не могла выбросить из головы Анну Алису Мэллори. Наверное, не только из-за того, что у нас были почти одинаковые имена, но еще и потому, что она умерла примерно в моем возрасте.

В следующий раз, отправившись на кладбище, я решила очистить могилу от травы и посадить там какие-нибудь цветы. Когда я попросила у одного из садовников саженцев, он почесал голову, сказал, что в это время года цветы не сажают, но дал мне розовый кустик. Я попросила у него и розмарин.

– Все равно не приживутся, – буркнул он.

Сказав себе, что, если не приживутся эти, я посажу другие, я расчистила плиту и посадила в землю саженцы. Теперь могила выглядела совсем по-другому, как будто кто-то помнил Анну Алису Мэллори.

Я часто о ней думала. Скорее всего, она родилась в усадьбе и, несомненно, прожила в ней все свои восемнадцать лет. И еще ее звали так же, как меня. Она могла быть мною.

Она вторглась в мои мысли, и мне даже стало немного страшно.

Анна Алиса умерла в 1793 году, чуть меньше ста лет назад. Интересно, какой была жизнь здесь в те времена? Должно быть, очень похожей на нынешнюю. Жизнь в деревне мало изменилась за последние сто лет. Все великие события происходили где-то далеко, во внешнем мире. Во Франции тогда бушевала революция, а в год смерти Анны Алисы были казнены король и королева Франции.

Никто из тех, кто был знаком с Анной Алисой, не мог дожить до наших дней. Даже миссис Терри еще не было на свете, когда умерла эта девушка, хоть она и родилась вскоре после этого. Миссис Гоу было семьдесят девять, и она могла слышать какие-то рассказы от своих родителей. Те, вероятно, знали Анну Алису.

Наведавшись в очередной раз к миссис Гоу, я решила поговорить об этом.

Когда миссис Гоу было двадцать восемь, у нее умер муж. После этого она устроилась в нашу усадьбу экономкой и проработала здесь сорок лет. Семья Гоу, по выражению самой миссис Гоу, была «на голову выше» нашей местной рабочей общины. Гоу долгое время держали собственное дело. Они занимались строительством и плотничными работами, обслуживали не только Литтл и Грэйт Стэнтон, но и всю округу.

Миссис Гоу, как и все Гоу, всегда держалась с некоторым превосходством. Они как будто должны были постоянно напоминать окружающим, что сделаны из другого теста и выше простых смертных.

У меня до сих пор сохранились детские воспоминания о миссис Гоу: горделивая осанка, полная достоинства фигура в платье из черного бомбазина. И у Филиппа, и у меня она вызывала благоговейный страх.

Даже позже я всегда подчинялась ей. Однажды я спросила у бабушки М, почему даже она относится к миссис Гоу с таким почтением.

– Что такого особенного в миссис Гоу? Почему мы должны ее слушаться?

– Она хорошая экономка.

– Иногда она ведет себя так, будто вся усадьба принадлежит ей.

– Хорошие слуги преданы дому господ. – Задумчиво помолчав минуту, она продолжила так, будто сама начала удивляться: – Гоу всегда уважали в этом доме. Они не бедны… Нам повезло получить такую женщину, как миссис Гоу. Нельзя забывать, что она не зависит от своего места, как многие другие.

Все это явно было неспроста. Бабушка М всегда постоянно что-то дарила миссис Гоу. Причем не обычные подарки, которые хозяева, как правило, дарят бедным слугам, например, одеяла, уголь на Рождество или нечто подобное. Нет, этого бы она не приняла. Миссис Гоу получала связку фазанов, студень из телячьей ножки… Такие подарки дарят друзьям… Или почти такие. Миссис Гоу не принадлежала к сословию джентри, но не принадлежала и к сословию слуг. Она уверенно занимала некое промежуточное положение. В конце концов, ее свекор и муж, когда были живы, считались прекрасными мастерами, и Уильям Гоу, ее единственный сын, сейчас владел процветающим предприятием.

В надежде узнать что-нибудь об Анне Алисе я решила навестить миссис Гоу.

Вручив ей марципановые пирожные (я знала, что миссис Гоу любит их, и специально попросила нашу кухарку приготовить это лакомство), я села в кресло рядом с кушеткой рекамье, на которой возлежала миссис Гоу, и начала осторожно подводить разговор к интересующей меня теме.

Я сказала:

– На днях я ходила на кладбище к могиле матери.

– Бедный ангелочек, – вздохнула миссис Гоу. – Никогда не забуду тот день, когда она покинула нас. Как давно это было?

– Уже восемнадцать лет, – ответила я.