Торина рядом с ним, конечно, уже не было, но это было и к лучшему. Бильбо быстро облачился в легкий доспех — носить на себе те фунты железа, которые гномы называли боевым облачением, он так и не приучился. Приторочил к поясу короткий меч — то самое Жало, не раз уже ему пригодившееся. В голове было как-то пусто и легко, все стало кристально ясным и четким. Наверное, именно так гномы чувствовали себя перед важной битвой: есть ты, есть враг — и надо просто остаться в живых, убив как можно больше врагов.

Все вокруг дрожало и ворочалось, будто Одинокая старалась вытряхнуть гномов из себя. Бильбо, стиснув зубы, выскочил из королевских покоев и начал пробираться через толпу людей и гномов, которые сновали туда-сюда. Кто-то вооружался, кто-то, быть может, собирался спасаться — хоббита это не волновало. Его боль и ужас схлынули, как проходит болезнь, и он даже не обращал внимания на ноющее тело — результат вчерашнего грубого обращения с ним Торина.

Короля и его ближайших советников он нашел только после того, как отловил одного из рабов и хорошенько наорал на него, приводя паникующего беднягу в чувство.

— Король у в-ворот, — проклацал зубами раб. — Господин, о господин, мы все пропали! Там тысячи орков, а Эребор рушится!

— Заткнись, — презрительно бросил ему Бильбо. — Если мы погибнем, то достойно, а не с мокрыми штанами! Пошел прочь, трус!

Он торопливо пробежал к главным воротам, мысленно благословляя свой невеликий рост. Будь он таких же габаритов, как человек или хотя бы гном, пришлось бы напрочь завязнуть в толпе — а так Бильбо довольно ловко уворачивался и подныривал под чужие руки, проходя вперед.

При виде него Торин обеспокоенно нахмурился, но все же приветствовал супруга коротким кивком.

— В чем дело? — потребовал ответа хоббит. — Хоть кто-то в курсе, что произошло?

— Сам не слышишь? — Двалин, уже успевший нацепить полный доспех, сжимал в руке огромный боевой топор, воинственно оскалившись. — К нам гости, малец! И будь я проклят, если не заберу с собой за Грань хотя бы пару десятков этой погани!

Бильбо закатил глаза, будто говоря: «С тобой и так все было ясно, старый ты вояка», и обернулся к мужу. Торин невесело усмехнулся.

— Я немного просчитался, — прохладно отметил он. — Сосредоточил все внимание на чуме и на Дейле, в то время как на нижних ярусах моего собственного королевства происходила диверсия. Бофур уже ищет тех, кто заложил там взрывчатые вещества — впрочем, у нас теперь проблемы не только в подземельях, как видишь.

— Проклятье, — проворчал Бильбо, слегка покраснев. Он понял, что его прямой обязанностью было бы упредить угрозу хотя бы изнутри, если уж он взялся играть в дипломата и шпиона. А теперь выходило, что он подвел Торина и остальных гномов.

— Чем я сейчас могу помочь? — прямо спросил он. Двалин и узбад удивленно посмотрели на него — оба помнили, как скверно накануне чувствовал себя полурослик.

— Сражайся с нами, — просто сказал Двалин. — Помоги защитить Эребор, если только он успел стать тебе домом.

А Торин на миг коснулся рукой плеча Бильбо. Простой подбадривающий жест, но хоббит ощутил себя решительным и способным на подвиги. Он улыбнулся и исчез в толпе, отправившись на поиски своего небольшого отряда. У Бильбо возник один план, который мог помочь, если все пойдет как надо.

Как только он скрылся, зазвучали умолкшие было команды тана. Торин спокойно и уверенно готовил своих подданных к битве, которая, возможно, будет проиграна — и каждый готов был сражаться до последней капли крови. Они верили своему королю, они любили его.

К радости узбада, к его хирду присоединились и люди Барда. Их вооружение было легче гномьего, так что хирд встал впереди — и сейчас бок о бок стояли и господа, и рабы, без разбора.

Гора дрожала внутри, но далекие взрывы стали слабее, пошли на убыль. Видимо, предатели рассчитывали на внезапность атаки и то, что король не отреагирует вовремя. Так бы оно и случилось, если бы Торин был слабоволен и бессилен.

Когда его войско выстроилось перед вратами, Торин с нехорошей ухмылкой скомандовал:

— Откройте ворота! Встретим этих тварей как полагается!

Стражи налегли на тяжкие засовы, и створки резко разошлись, многотонными громадами скользнув в стороны. Орочий таран, который несло несколько десятков черных тварей, по инерции толкнулся вперед, и хирд расступился, пропуская его. А затем снова сомкнулся вокруг в жутком решительном спокойствии. На фоне безумных воплей орков почти не было слышно нескольких ударов топоров, с влажными чавкающими звуками оборвавших жизни тех, кто таранил врата.

Растерявшиеся на миг орки тут же перестроились. Их сила была в натиске, в яростной атаке, они не считались с потерями и бились подобно берсеркам. Их низенькие кривоногие лучники разом вскинули черные луки, щелкнули в едином гулком порыве тетивы.

— Щиты! — рявкнул Двалин. Хирд укрылся за стеной железа и стали, лишь несколько стрел нашли свою цель. На место погибших тут же встали другие воины. Живая стена из железа двинулась вперед, шаг за шагом тесня орков из Горы.

Земля все еще тревожно содрогалась под ногами гномов, и это затрудняло им путь. Орочьи лучники стреляли не останавливаясь, довольно искусно находя малейшие прогалы в обороне. Как ни крепка была железная «черепаха», все же гномы продвигались вперед довольно медленно.

Кровь — алая и черная — заливала пол, некоторые воины поскальзывались на ней, и падение оказывалось равносильно смерти. Рабы с поистине звериной яростью атаковали одними из первых, порой повисая на копьях, чтобы дать время господам.

Торин в залитом чужой кровью доспехе рубился на переднем фланге, искусно отводя своих воинов назад, когда было необходимо. Он использовал поворот первого же коридора Эребора, чтобы задержать орков. Те отлично умели передвигаться и под землей, однако все же Одинокая была домом гномов, и те отлично знали каждый ее закоулок, в отличие от атакующих.

Битва разделила узбада с Двалином, но Король-под-Горой верил, что старый друг позаботится о себе. Сейчас в душе предводителя гномов не осталось места для тревоги или сожалений, он превратился в сплошную сталь, разрубая врагов направо и налево и следя за тем, чтобы его отряд нес меньше потерь.

Терпко и гадко воняло смертью и кровью. Тяжело вооруженные гномы были не так ловки, как орки, но компенсировали это чудовищной силой и бесстрашным натиском. Люди же помогали им, защищая с тыла и боков, добивая раненых и за счет более высокого роста дотягиваясь до противника копьями.

И все же положение становилось отчаянным. Несмотря на свою храбрость, гномы не смогли бы победить неисчислимую армию, что надвигалась на них вновь и вновь. Стоило пасть десятку орков, как вперед выбегала сотня.

— Barzul knurlar! * — выругался Двалин, на несколько мгновений отступая назад, за спины товарищей, чтобы перевести дух и отереть залившую глаза кровь. Ему рассекли кожу на лбу, и алые ручейки неприятно стягивали и заливали глаза. — Да будет ли конец этим говнюкам? Со всего Средиземья, что ли, приперлись?!

Даже он, закаленный воин, уже основательно устал, и то, что на его счету числилось не меньше тридцати врагов, дела не улучшало.

Проход во вратах был широк, но орки в своей неистовой ярости все же прорвались, быстрыми черными тенями рассыпались кругом, тыкали ятаганами и кинжалами в защитников Эребора, умирали десятками, но продвигались. Казалось, они со всех сторон, везде, куда ни кинь взгляд. Тут струсил бы и лучший вояка — но гномы держались, и глядя на них, держались и люди, менее сильные, но не менее смелые.