— Замерзла? — улыбнулась гномка. — Я тебе принесла немного грога, сегодня тебе можно и выпить чуть-чуть, раз такое дело. Заодно согреешься.

Девушка приняла из ее рук кружку и отхлебнула обжигающий напиток. Она почти никогда не пила спиртного, даже на пирах, но теперь хмель прошел мимо ее сознания, ничуть не затуманив разум — слишком тяжело было на душе.

— Молодец, — одобрила Дис, погладив ее по локтю. — Ты, девочка, держись. Города ваши мы заново отстроим, дай срок. Надо только времени побольше, чтобы остатки заразы успели в землю уйти и пропасть навсегда. Огонь, он всегда помогает, я-то знаю…

Она вздохнула. Сигрид осторожно покосилась на маленькую женщину и осмелилась тихо спросить:

— Госпожа… Вы ведь тоже кого-то теряли, да?

— Да, и не раз, — гномка задумчиво теребила в пальцах край плаща, из-под капюшона выбилась черная прядь волос, окрашенная первой сединой. — Я видела, как умирает мой муж — первый среди свиты узбада. Он погиб не в бою, а уже после, истекая кровью, и руки мои были красны оттого, что я держала его в объятиях до последнего. Тогда я носила в чреве младшего сына, Кили, и смерть мужа казалась концом всего.

— И что же? — Сигрид невольно посмотрела на нее пристально. — Вы забыли свое горе и полюбили господина Двалина?

— Да нет, это действительно было концом моей прежней жизни, — Дис усмехнулась, глядя, как растерянно хлопает ресницами девушка. — Смерть любимых и друзей тяжелей всего пережить. Теперь я уже не такая, какой была прежде — и я менялась не раз, вместе со смертью матери, отца, одного из братьев… И ты изменишься. Я это вижу.

В туманной дымке дальние холмы казались призрачными. Холодное солнце, не принесшее с собой ни тепла, ни радости, пряталось за густыми облаками, и день немногим отличался от ночной тени. Две женщины стояли у зубца огромной башни, и под их ногами плыли клочья тумана, непристойно забираясь под одежду и холодя кровь.

— Замерзнуть бы, — тоскливо прошептала Сигрид. — Стоять вот так, как статуя, и ледяным изваянием никогда не таять. Может, тогда не было бы так грустно?

— Уйти от боли все равно не выйдет, милая, — гномка нежно потерла ее пальцы, согревая их. Кожа у нее была горячая, как у всех представителей подгорного племени. — Ты сама здорова, твой брат и твоя сестра живы, твой отец огорчен, но невредим. Все у тебя еще будет. И мой сын у тебя будет, это я тоже могу обещать.

Сигрид невольно вспыхнула, покраснев до корней волос, и потупилась. Гномка тихо, по-матерински рассмеялась, глядя на нее.

— Любой юной деве нужна мать, — заявила она, — и раз уж ваша родная мать умерла, я попытаюсь принять вас под свое крыло, коль скоро смогу чем-то помочь. Мой младший сын собирается жениться, и меня удивил его выбор, но и обрадовал тоже. Эльфийка неглупа и сильна в бою, она сможет помочь клану Длиннобородых в битве и завоюет себе много добычи. И теперь мне хотелось бы видеть счастливым и старшего сына, если ты понимаешь, к чему я.

Сигрид понимала, о да! За то время, что они провели в закрытом, чумном городе, где многие обреченные заживо разлагались, Фили стал ей еще ближе. Юношеская глупая влюбленность осталась там, на пепелище разоренных селений, и Сигрид чувствовала, что отношение к ней старшего принца Эребора тоже изменилось. Он все еще смотрел на нее как на маленькую девочку, но теперь в его глазах появлялось что-то, похожее на восхищение.

Дочь Барда представила, как под покровом ночи будет лежать в объятиях своего принца, а потом подумала, как годы спустя сядет рядом с ним на трон. Сигрид не знала, сможет ли быть королевой, но она определенно хотела попытаться.

Дис будто прочла все ее мысли по лицу — и усмехнулась.

— Вот и славно, — подытожила она. — Принуждать тебя не станут, ты не рабыня, но если захочешь выйти за Фили, он явно не будет против.

Они постояли еще немного, держась за руки, как лучшие подруги. Сигрид и впрямь чувствовала себя так, будто рядом с ней была матушка — не та добрая женщина, что смутно помнилась из детства, но такая же сильная и готовая помочь. И на сердце принцессы стало чуть полегче.

Дис вдруг ухватилась за холодный камень, перегнулась через бойницу, хмуря темные брови.

— Что там еще? — тревожно пробормотала она. Сперва Сигрид не поняла, что привлекло внимание сестры Короля-под-Горой, но потом догадалась: стало слишком тихо. Ветер все так же свистел вокруг, пробирая до костей, но не слышно стало голосов стражи, перекликающихся на посту, ни далекого ржания из королевских конюшен, ни даже звона молотов. Уж это было и вовсе из ряда вон: в Горе всегда было шумно, в ее чреве кипела жизнь, и стук молотов был неотъемлемым его признаком. Что должно случиться, чтобы перестали трудиться кузнецы?

Ответ женщины получили почти сразу же. Где-то на неимоверной глубине, далеко под их ногами, вдруг раздался тяжкий гул. Это походило на стон самой земли, уставшей от непосильного бремени.

Гора содрогнулась от корней до вершины, и в ее недрах нарастал грохот.

— О нет! — прошептала Дис, расширенными глазами глядя на дрогнувший склон. Огромные снеговые шапки, что почти никогда не таяли до конца, теперь с шумом и грохотом катились вниз, набирая силу.

Схватив Сигрид за руку, принцесса гномов бросилась вместе с ней внутрь Горы — быть может, там тоже было опасно, но там хотя бы оставался шанс уцелеть.

Едва женщины ушли с крепостной стены, торопливо сбегая по длинной лестнице вниз, как их оглушил невероятный грохот. Гора дрожала изнутри и тряслась, как пробуждающийся по весне зверь, который отряхивает с себя сон и разминает лапы.

Перед воротами метались воины и рабы, пытаясь укрепить створки. Сигрид в ужасе поняла, что опасность пришла не только изнутри, но и снаружи: в окованные сталью створки с чудовищной силой ударился таран.

Все, кто находился снаружи и ухитрился не погибнуть под снежной лавиной, сошедшей с вершины Горы, увидели страшную картину. Со всех сторон — от темного леса, от холмов, даже со стороны пепелища людских городов — катилась черная волна. Огромные, закованные в грубые доспехи орки один за другим приближались к Эребору, прикрывшись широкими щитами и выстроившись в длинный клин. В середине этой жуткой шеренги и прятался чудовищный таран с тяжеленной верхушкой.

Спустя всего несколько минут после катаклизма таран уже ударился о врата. Стражники не могли сейчас подняться к бойницам, чтобы осыпать врага стрелами — слишком опасно было находиться на трясущемся, осыпающемся склоне. С вершины к подножию катились огромные валуны. Они давили и нападавших, но на место одного орка тут же вставал другой.

Над землей, разрывая уши слушателей, поплыл тоскливый, тяжелый, долгий вой. То ли клич, то ли рычание, он был низким и протяжным, как волчий, но куда громче. Сотни орочьих глоток издавали его — на одном дыхании, непрерывно и жутко. От этого клича волосы вставали дыбом.

Орки пришли убивать. Долгие годы гномы отбрасывали их от своих владений и одолевали своими силами или с помощью союзников-людей. Но теперь, когда от Дейла и Эсгарота остались головешки, а Гора предала своих детей, у орков появился прекрасный шанс взять реванш. И они намерены были им воспользоваться.

***

Бильбо, разбуженный ужасным грохотом и криками снаружи, едва не скатился с постели. Еще толком не сбросив ночные грезы, он уже понял: произошло нечто ужасное. Еще несколько месяцев назад бывший сквайр поспешил бы найти укрытие и предоставил бы местным воинам разбираться в случившемся. Но теперь, когда он столько пережил, мысль о том, чтобы спрятаться, даже не посетила его голову.