Торин, прозванный Дубощитом, прожил под солнцем и звездами без малого две сотни лет и знал цену каждому мгновению дыхания и жизни.
Вечером, когда его войско вольготно расположилось в захваченном горном городке у подножия Туманных гор, к нему привели первого раба. Юноша из людей, лет шестнадцати, который еще не знал, что его ждет, но заранее боялся.
Торин кивком велел ему сесть рядом с собой. Он занял дом местного бургомистра и приказал выбросить из комнат все стулья и кровати. Народ кхазад предпочитает спать на шкурах диких зверей, а то и просто на полу, не разнеживая тело.
Юноша присел рядом, неловко скрестив ноги. Он пытался что-то спрашивать, но Торин не отвечал ему. Почти никто из гномов, за исключением некоторых сведущих в торговом деле, не утруждал себя изучением других языков. Это было ни к чему. Всеобщий знали разведчики и советники — большего не требовалось. И юношу, сына безродной нищенки, привели сюда не для разговоров.
Он изумленно охнул, когда узбад приподнялся со своего ложа из многочисленных толстых шкур и достал кинжал. Минута — и срезанная одежда паренька падает на пол.
Торин улыбнулся. Мальчик был миловидный, светленький — такие ему всегда нравились. И он выглядел достаточно крепким, чтобы выдержать неистовую страсть узбада на протяжении всей ночи.
— Ты… ты не лишишь меня мужской чести! — юноша весь съежился, подобравшись. Гном посмотрел на него в упор и медленно раздвинул губы в усмешке.
— Нет, — тяжело обронил он на Всеобщем. Неприятное слово, которое как-то само запомнилось: уж больно часто его кричали умерщвляемые жертвы.
========== 2. Двалин ==========
Кусты зашуршали, редкие листья трепетали на ветру, как будто силились оторваться от ветвей и убежать, пока еще не поздно. Из зарослей колючего терновника вырвался олень — совсем еще молодой, стройный, с едва проросшими рогами. Он метнулся из стороны в сторону, потом вскочил на скалы и помчался вверх, с трудом одолевая крутой склон.
У оленя не было выбора. Если он хотел жить, предстояло скакать как можно быстрее — и не сорваться с обрыва, что становился все круче по мере повышения скал.
Наверное, не прошло и минуты, а вслед за добычей из-за кустов взметнулась черная тень. Здоровенный горный кот, такой большой, что его не выдержало бы ни одно дерево, за исключением, быть может, столетних дубов. Он бежал за оленем не спеша, размеренно, уверенный в своем превосходстве. Ему удалось загнать шуструю добычу на скалы: тут кот был в своей стихии. Тут ему никто не помешает слопать ее…
Боевой клич раздался как раз тогда, когда кот пробегал под нависшим над узенькой тропинкой большим валуном. От неожиданности хищник рявкнул, но тут же подобрался, оскаливая клыки длиной с ладонь взрослого человека. Он не намерен был делить причитающееся ему мясо больше ни с кем!
Впрочем, тот, кто мгновение спустя спрыгнул ему на спину с огромного валуна, не хотел убивать оленя. Ему требовалась добыча покрупнее.
Широкоплечий гном с выбритой и покрытой татуировками головой набросился на горного кота, вооруженный одним только ножом с широким лезвием. На первый взгляд у безумца не было шансов: кот мог убить противника втрое крупнее и сильнее.
Гном уцепился за толстую шкуру горного зверя. Олень, не веря своему счастью, поспешно спускался со скал в нескольких футах от места схватки — впрочем, коту было уже не до него. Навязчивый карлик, которого он сперва посчитал простой помехой в своей ежедневной охоте, был настроен серьезно. Он сжимал рукоять ножа в зубах — а тяжеленные кулаки работали, как кузнечные молоты, с каждым ударом вышибая дух из рычащего хищника.
Сегодня горный кот столкнулся со зверем куда более опасным, чем он сам. И, к сожалению, он слишком поздно понял это.
Гном перекатился, увернувшись от удара когтей разъяренного и обезумевшего от боли кота, и снова прыгнул ему на спину, оттолкнувшись ногами от широкого и плоского камня. Жилистые руки прошли под лапами зверя и сомкнулись на его шее. Кот завизжал: он уже чувствовал поражение. Гном надавил, широкое лицо его покраснело от натуги.
Хрустнуло — и красавец-кот рухнул на землю бьющейся, сходящей с ума от боли грудой мяса. От сильного хищника осталось не так уж много.
Гном поднялся, сплюнул, выпуская нож из зубов и перехватывая его одной рукой за рукоять.
— Не мучайся, котик, — проворчал он, вонзая острое лезвие в бок зверя, точно под сердцем. Кот стих, окончательно испустив дух.
Победивший гном поднялся, с неудовольствием оглядев порванные об острые камни штаны.
— Проклятье, Дис меня убьет, — вздохнул он и с натугой приподнял поверженного исполинского зверя за лапу, протащив в сторону от тропы. Не годилось разделывать тушу прямо на дороге, тут могли пройти и другие гномы — мало ли кому еще захочется поохотиться?
Он как раз начал очень аккуратно отделять мясо от шкуры, когда позади послышались шаги. Гном обернулся, широко улыбнувшись подошедшему — молодому юноше со светлыми волосами и короткими усами, переплетенными в тонкие косицы.
— Ого, Двалин, ты целого кота завалил, — уважительно присвистнул тот, косясь на большую тушу.
— И не надейся, Фили, — оборвал тот, перехватив его взгляд. — Шкура — для моего брата, пусть греется по ночам. А ты себе сам добудь, если так хочется.
Молодой гном засмеялся, усаживаясь рядом и внимательно следя за тем, как окровавленные руки сородича отделяют шкуру. Двалин всегда очень ловко работал ножом, одно удовольствие глядеть.
— Сегодня пировать будем, — это был не вопрос, а утверждение. И впрямь — что еще делать, когда завалил такую богатую добычу? — Дядя Двалин, скажи, а отчего ты не принимаешь знаков отличия, когда убьешь такого вот зверя? Или это для тебя не победа?
— Победа, конечно, — воин некоторое время помолчал: то ли надеялся, что мальчишка отвяжется, то ли размышлял, что ответить. Он никогда не был мастером подбирать красивые словеса. — Только если я за каждого кота или волка пировать буду да кубки поднимать, то скоро в могилу слягу и праздновать будете уже мое поминанье.
Он подмигнул юноше, стягивая шкуру кота с передней лапы. Отделено было хорошо: не к чему придраться — и мясо не слишком пострадало.
Фили сидел рядом, глядя, как дальний родич снимает трофей с побежденного хищника. Многие гномы в той или иной степени родичи между собой — и Двалин был не исключением. Кажется, он приходился Фили и его младшему брату четвероюродным дядюшкой — сам Двалин никогда на эту тему особо не распространялся, родственные связи не были той причиной, по которой он оказался у самых вершин, — то есть по правую руку от самого узбада. Торин ценил старую дружбу, но еще больше он ценил профессионализм друга.
Два гнома вернулись в маленький захваченный городок, затерянный в горах, только к вечеру. Закатное солнце спускалось вниз, целуя макушки гор последними побледневшими лучами, и небо казалось почти алым, будто по нему расплескали кровь всех убитых Двалином горных котов и варгов.
Фили напоследок еще раз пощупал снятую с добычи шкуру, поцокал языком — и улизнул, бросив старшему товарищу:
— Тебя, кстати, узбад хотел видеть.
— Ты б еще завтра вспомнил, — плюнул Двалин. Ох, уж эти мальчишки, набаловал их дядюшка, никакой собранности нет! Как править собираются? Наследники рода всегда ходили вместе, так что, видимо, клан ожидало в дальнейшем совместное правление двоих узбадов. Если, конечно, Торин не обзаведется другими наследниками, что с его страстью к юным мальчикам весьма сомнительно.
