Несколько свечей, закрепленных в золотых держателях на раме зеркала, озаряли неярким светом ее стройную фигуру. Длинное бархатное платье волнами струилось вдоль тела, однако ворот его был низким, оставляя открытыми плечи девушки и отчасти — грудь. Эльфы никогда не носили таких одежд. Этот наряд был сшит для нее мастеровитыми рабами и сделан специально под ее мерку.

«Теперь ты не просто стражник, а любовница избада, — напомнила себе Тауриэль. — Попытайся хотя бы привыкнуть к подобным одеяниям в обмен на его любовь».

Гномы относились к женщинам… по-другому, не так, как эльфы. У Перворожденных дама чаще всего считалась предметом гордости, иногда — затворницей, которая ведет домашние дела и хранит наследие своего народа, пока ее муж занят работой или войной. Редкие представительницы ее пола решались ступить на воинскую стезю.

А у гномов, народа завоевателей, женщина имела почти равные права с мужчиной. Во время походов их сестры, подруги и жены могли, если желали того, взять в руки топор и меч и идти наравне с воинами. Они были ничуть не менее свирепы и яростны в бою, и Тауриэль своими глазами видела, что к ним порой точно так же, как к мужчинам, присаживались на колени хорошенькие рабыни.

В мирное же время женщины гномов превращались в ходячие драгоценности, изукрашенные дорогими камнями и гордые сознанием того, что принадлежат к расе великих воинов. Они бродили по своим делам в многослойных нарядах, с перстнями на крупных пальцах, и делились с подругами способами укладки волос и бороды.

Все это было удивительно, непривычно и по-своему даже забавно. Тауриэль старалась привыкнуть к новой жизни. Пить и сражаться наравне с мужчинами она, разумеется, и так уже могла — и мало кто из подгорных воителей смог бы победить ее один на один. А вот наряды оказались сюрпризом.

Она увидела в зеркале, что Кили тихо зашел в комнату и стоит на пороге, глядя на свою возлюбленную. Усмехнувшись, Тауриэль обернулась, чуть приподнимая руки:

— Надеюсь, я все сделала правильно. В этом платье немудрено споткнуться, запнувшись о подол. Прежде я носила доспехи или легкую броню.

— Ты прекрасна, — уверил ее Кили. Девушка отлично видела, что он говорит искренне, судя по тому, как напряглась его плоть под легкими штанами. Однако она сделала вид, что не замечает его возбуждения. Ей не терпелось немного поговорить с любимым.

Отойдя от зеркала, Тауриэль присела на широкий стул без спинки. Драгоценная мебель, чьи ножки представляли собой искусно вырезанные виноградные лозы, была еще одним подарком влюбленного принца — одним из многих.

Кили тут же подошел к ней и встал за спиной, положив ладони на обнаженные плечи подруги.

— Зачем надевать такие наряды, если потом сразу же их снимать? — улыбнулась эльфийка, чуть прикрыв глаза. Ей были приятны его нежные касания — такой ласки трудно было ожидать от воина.

— Мне жаль, что сейчас не праздничная пора, — вздохнул юный гном. Ему почти не понадобилось нагибаться, чтобы отвести в сторону ее длинные волосы и прижаться губами к белой шее. — Я бы любовался на то, как ты танцуешь у огня на склоне Горы. Мы празднуем приход весны на свежем воздухе. Выходим за ворота — и вся долина становится оранжево-алой от света костров и факелов. Мой народ танцует, пьет крепкий эль или вино и поет песни. О, я так хочу, чтобы ты подарила мне первый танец весны!

Тауриэль не нужно было спрашивать, что происходит после праздника. Она и без того чувствовала, как прерывисто дышит молодой принц и как он возбужден. Было что-то восхитительное в том, чтобы поддаваться на его ласки, жить с ним в одной комнате и знать, что юный и неопытный гном так сильно любит ее.

Она откинулась затылком ему на грудь, с удовольствием придержав запястье руки избада, чтобы тот не слишком спешил. Кили действительно сумел подарить ей истинное удовольствие, какого она наверняка не испытала бы ни с одним представителем своего народа.

На ее шее защелкнулась золотая цепочка, тяжелая, со звеньями в палец толщиной. Тауриэль подняла руку и дотронулась до холодного металла, а потом обернулась к принцу. Тот улыбался.

— Нравится? — поинтересовался он. — Часть моей добычи. Ты и так прелестна, но я бы хотел всю тебя украсить золотом!

Эльфийка поднялась, чуть покружившись, давая юноше полюбоваться на себя. Это тоже было внове: показывать свою красоту кому-то. Среди эльфов она не считалась первой красавицей, были девушки намного милее и нежнее ее. И Тауриэль не думала, что встретит того, кому до такой степени понравятся ее чересчур сильные для женщины руки и натертые тетивой мозоли на ладонях.

Кили присел у ее ног и нетерпеливо приподнял подол длинного платья, целуя округлое колено эльфийки. Девушка не стала скрывать дрожь удовольствия. Она желала юного принца так же сильно, как и он ее, и с каждым днем они узнавали друг друга все лучше, становились все ближе.

Когда принц потянул ее за руку, Тауриэль поняла, чего он хочет, и улыбнулась. Кили сел на стул, распустив шнурки на штанах, и эльфийке оставалось только сесть к нему на колени, позволив напряженному члену скользнуть в ее лоно. Подол платья опустился складками вокруг ее ног, скрывая акт любви от всего мира.

Эльфийка медленно двигалась, поднимаясь и снова опускаясь. Она знала, каким высоким доверием почтил ее Кили, позволив самой контролировать их секс. Девушка вдруг подумала, что если будет на то воля богов, то она может даже понести от него дитя. Эта мысль оказалась до того волнующей и сладкой, что Тауриэль склонилась к возлюбленному, обняв его за плечи, и буквально набросилась на него, яростно насаживаясь на его горячее естество.

— О Махал! — простонал принц. — Тауриэль, ох, я же так долго не смогу…

— Неважно! — яростно откликнулась она. — Не сдерживайся ради меня.

Золотые украшения — серьги, цепь на груди и два тонких браслета на запястьях — громко зазвенели, когда эльфийка ускорила темп соития. Кили обнимал ее за талию, лаская губами освобожденную от корсажа грудь, и шептал ее имя вновь и вновь.

В миг оргазма молодая воительница вскрикнула, запрокидывая голову и мысленно моля валар, чтобы льющееся в нее семя оказалось животворным. Счастье иметь дитя выпадало не каждой женщине ее народа — а если такое случалось, то лишь пару раз за всю бесконечно долгую жизнь. Случаи многодетности среди эльфов были почти уникальны.

Очевидно, Кили подумал о том же.

— Ты родишь мне сына, — выдохнул он, игриво подразнив языком ее сосок и расслабленно лаская ладонями спину подруги. — Теперь, когда дядя сделал свой выбор в пользу мужчины, а мой старший брат не женат, трону как никогда нужны наследники. Мы поженимся, как только минует самое холодное время в году.

Он не спрашивал, согласна ли она, но Тауриэль это даже понравилось. Несмотря на свою молодость, Кили был будущим лидером. Даже если ему никогда не быть Королем-под-Горой, его воля достаточно сильна, чтобы быть первым среди узбадов.

Все это было очень похоже на сказку из тех, что в детстве слышат маленькие эльфы от родителей. И, как в сказке, здесь были свои герои и злодеи. Но, в отличие от сказочной фантазии, здесь Тауриэль не могла полностью погрузиться в сон наяву и позволить себе исключительно женское счастье.

Она дождалась, пока перебравшийся на кровать Кили заснет, тихо похрапывая и сжимая в руках край ее платья, будто ребенок игрушку. Медленно и очень осторожно отобрав у него подол и освободившись от пышного наряда, эльфийка поднялась с постели и, набросив на себя широкий, расшитый бисером халат, присела за низкий столик.