Король сел возле Бильбо и заставил его откинуться ему на грудь, а потом обхватил руками поперек живота, оттащив хоббита от болеющего Смауга.

— Успокойся. Он вполне живой, просто дремлет. Отвлекись. У меня тоже когда-то болели родные. Я помню, как Кили на его первой охоте тяжело ранили. Большой медведь, которого мой глупый племянник потревожил, разодрал ему руку и почти добрался до груди, когда мы подоспели.

— И что? — с содроганием спросил Бильбо, стараясь повернуть голову и взглянуть на узбада. — Что было дальше?

— Дальше была медвежья похлебка на ужин и жареное мясо, — Торин насмешливо хмыкнул и подул ему в затылок, поддразнивая. — И это было довольно вкусно. А Кили выздоровел, несмотря на то, что мне пришлось пару суток сидеть возле него. Рабам я такое дело не доверю, этот дурачок мне как сын.

Бильбо невольно улыбнулся. В такие моменты, как этот, Торин становился немного более мягким — он приоткрывался для полурослика с другой стороны.

Поглаживая кончиками пальцев босой ноги чешую спящего дракона, Бильбо попросил:

— Расскажи мне что-нибудь, господин мой. Пусть это будет интересная история — может быть, даже страшная.

Король говорил тихо, почти шепотом, и от этого у Бильбо создавалось ощущение, что они совсем одни под этим небом. Он слышал ночные шорохи, потрескивание веток в большом костре, видел, как где-то вдалеке, на грани зрения, бродят большие фигуры. Не понять, то ли ему привиделось, то ли и впрямь там гуляла целая стая медведей — и ночь принадлежала и им тоже.

— Мне пришлось вырезать все селение, — говорил узбад, — но я не жалею о своем решении. Если уж приходится выбирать между благом своего народа и жизнью чужого, я предпочту свой. Ты тоже должен будешь научиться убивать, и не только случайно.

Хоббит невольно покраснел. Так значит, король знает, что того орка он победил благодаря чистому везению? Вот ведь, а он-то надеялся, что это останется его маленьким подвигом!

— Ничего, — на губах Торина была улыбка, хоббит почувствовал ее, когда Торин поцеловал его в затылок. — Все мы с этого начинали. Ну, может, кроме меня и Двалина: нас обучали убивать с самого детства.

— И кроме всех остальных гномов, — продолжил полурослик. — Что ж, я понял. Прежде я не видел смертей, кроме разве что моих родителей — правда, они погибли не в бою, а в грозу. Но если надо, то я научусь быть сильнее, Торин. И спасибо, что посидел тут со мной, это очень много значит для меня.

На рассвете хоббит встал даже раньше, чем остальные, и первым делом взглянул на то место, где ночью дремал бедный больной дракон. К его ужасу, он не увидел ничего, кроме вороха чешуи, которая, кажется, ссыпалась вся до единой. Смауг исчез.

========== 18. Преображение ==========

Бильбо сам не ожидал, что ему будет так больно от того, что пропал его подопечный. Дракончик поддерживал его своим присутствием почти все то время, что хоббит был среди чуждого ему народа — а теперь он пропал. Что может случиться с бедным крохой, который даже не научился летать, да к тому же болен, в этих диких краях? Он мог попасть в зубы какому-нибудь хищнику. А если его поймают орки, им будут нипочем его укусы. Вдруг его сделают игрушкой, забавой для этих чудовищ? И будет он сидеть, голодный и одинокий, потерявшийся и умирающий…

Такого рода мысли привели к тому, что полурослик чуть ли не бегом кинулся на поиски Торина. Только вождь обладал правом повернуть отряд, чтобы отыскать потерявшегося участника похода.

Но король, конечно, и слушать об этом не пожелал.

- Твой дракон сейчас, должно быть, уполз уже далеко, - отрезал он. - А перерывать траву в его поисках я не намерен, это все равно бесполезно. Я говорил тебе, что дракон — существо дикое, и лучше пусть он останется здесь, мертвым или живым, чем вырастет внутри Горы. В Эреборе все равно нет для него места.

- Значит, ты не велишь своим воинам искать пропавшего члена похода? - Бильбо, сперва слегка испугавшийся от грозного вида узбада, взял себя в руки — ради воспитанника. - Что ж, в таком случае, велю я.

Удивление на лице Торина было смешано со скепсисом. Гномы подчинялись только ему — и, конечно, Двалину, как ближайшему советнику узбада. Слушать постороннего они точно не станут.

И все же Бильбо не мог не попытаться. Он дождался, пока гномы начнут завтрак, и взобрался на небольшой камень, обратившись к ним:

- Братья! Случилось большое несчастье! Боевой дракон, который со временем стал бы хорошей защитой для нашего королевства, пропал! Пока он еще мал и не мог далеко уйти, однако я боюсь, что Эребор лишится отличного оружия, а все мы — друга. Если дракон попадет в лапы орков, его могут натравить впоследствии на нас. Я отправляюсь искать его, чтобы вернуть домой, и обещаю награду тем, кто пойдет со мной и поможет. Кто здесь достаточно отважен, чтобы помочь мне?

Торин, слушавший эту небольшую речь, сидя у костра, спрятал улыбку в бороде. Полурослик оказался и впрямь умнее, чем выглядел на первый взгляд — это хорошо. Не сообрази он, что сказать, король был бы в нем разочарован.

То ли гномы поняли, что дело и впрямь важное, то ли просто прельстились наградой, но с Бильбо вызвались идти целых полсотни — достаточно для хорошего отряда. В их числе были и племянники узбада, которые успели проникнуться некоторой симпатией к полурослику и ничего не имели против маленького дракона.

Бильбо официальным тоном поблагодарил их. Когда они седлали пони, Торин подошел ближе и придержал для жениха стремя.

- У вас три дня, - громко сказал он, чтобы услышал не только Бильбо, но и все, его сопровождающие. - На рассвете четвертых суток мы двинемся дальше независимо от того, вернетесь вы или же нет.

***

Вечерняя трава была покрыта росой и дышала холодом, но это было нипочем дракону. Смауг тонкой алой змейкой струился сквозь жухлую траву, выгоревшую под солнцем, и принюхивался к окружающей местности.

Он провел тут уже два дня, и ему нравилось здесь. Простор, ничем не ограниченный, предполагал, что можно расправить крылья, а обилие кроликов и прочей живности в траве сулило славный обед, когда он проголодается.

Дракончик сощурился, поднимая голову и разглядывая горизонт. У него было очень острое зрение, он видел исчезающий в туманной дамке лагерь больших гномов. Они дурно пахли и пили противную горькую воду, от которой веселились и орали грубые песни. Это не нравилось любящему подремать дракону, но кусать гномов за это не хотелось, они вряд ли хороши на вкус.

А еще в лагере был маленький и теплый, который обнимал его и носил на руках, когда ящеренок не мог сам миновать преграду на пути. У маленького была сладкая кровь, придающая сил, и приятный голос, который как будто одним своим звуком чесал за ушными роговыми отростками. Смауг решил, что еще увидит маленького.

Впереди зашуршало. Метнувшись вперед, ящер ухватил зубами лапу крупной цесарки. Испуганная и раненая птица завопила, больно клюнула его в темечко и рванулась, но только увязла в крепких зубах маленького хищника еще больше. Не теряя времени, Смауг повалил ее крыльями на землю и неловко впился зубами в синеватое горлышко. На язык брызнула сладкая кровь — самая суть жизни. Дракончик переждал, пока цесарка перестанет биться, и принялся за еду. У него ужасно чесалось все тело, чешуя ссыпалась маленькими кусочками — и это отнюдь не добавляло ему хорошего настроения.

Вдалеке послышались голоса. Смауг поднял голову и быстро облизнулся, убирая кровь с чешуйчатых губ. Он слышал грубый хохот и чье-то шипение, земля чуть подрагивала под тяжелыми сапогами. Значит, орки — очень гадкие, гаже гномов, да и на вкус отвратительны. Дракончик сморщился. Судя по всему, орков там много, а он один. Разумнее будет затаиться.