- Так вот почему на вывеске на въезде под "Царёво" "Санта-Барбара" приписано, - смеюсь я.
- Да? - удивляется в свою очередь Семёновна, - Не видела. В следующий раз поеду мимо специально посмотрю. Ха, "Санта-Барбара"! А что, точно подмечено.
- И всем жёнам здесь приплачивают? - вновь возвращаюсь я к волнующей меня теме.
- Нет, конечно. Кто по своей воле за нашими талантами сюда приехал, тот на общих основаниях. А есть те, кого убедили поехать сюда вслед за мужем, лишь посулив зарплату на отдельный счёт.
- А что такого жена математика твердила про полгода?
- Говорят, подчеркиваю, говорят, что таким жёнам по контракту запрещено самим бросать мужей. А если тот сам уходит к другой, она обязана ждать его полгода. Вдруг у того не сложится на стороне, и он захочет вернуться назад. Тогда она обязана принять его.
- Варварство, - осуждаю я.
- Бизнес, - не соглашается Семёновна.
НАЧАЛЬСТВО
Без начальства прожить невозможно, точнее нереально. С детства тобой командуют сначала родители, потом учителя, сержанты и офицеры в армии, начальники на производстве либо какая-нибудь старшая офисная сука. И ты вроде бы стараешься освободиться от их надзора и распоряжений, пыжишься сам стать начальником, обзаводишься брюшком, очками и лысиной, самому себе и окружающим кажешься значимым и вдруг осознаёшь, что над тобой всё ещё есть другие начальники. Полностью свободным может быть лишь отшельник. Но жизнь его скудна, уныла и характерна отсутствием горячей ванны.
Думаете это мои умозаключения? Мне ещё рано размышлять на подобные темы. Подобные сентенции выдал старик Егорыч, местный охальник и затычка к каждой бочке. Говорят, да он и сам не отказывается от этого, что своим новым названием, в смысле - Царёво, посёлок обязан ему. Кем был Егорыч в прежней жизни не знала даже Вера Пална, Он один из старожилов посёлка, жил здесь задолго до того, как она и моя хозяйка перебрались сюда.
У него самый колоритный дом в посёлке, с резными наличниками и флюгером в виде Буратино.
- Это не Буратино, а Пиноккио, - поправлял несведущих Егорыч.
- И в чём разница? - не понимали его, - Один русский, другой итальянец?
Егорыч с лукавой улыбкой пояснял:
- Буратино - простой шкодный пацан, а Пиноккио - прообраз полиграфа. Чем длиннее нос, чем чудовищней его враки. А в виде флюгера, он ещё и памятник всем чиновникам. У них врождённый дар держать нос по ветру.
Слушавших его разинув рот, Егорыч обычно добивал:
- Это лично моё видение. Хотя некоторые, не буду показывать на них пальцем, считают, что это своеобразный памятник партийным лидерам. Вы не в курсе, что большинство из них раз в год ложатся под нож для коррекции носа. Нет? А вы поспрошайте.
Скорее всего, за длинный язык Егорыч и отмотал свои восемь лет колонии. Его фамилию я видел в списках, бывших осужденных, среди бумаг Кузьмича.
Мы сидим с ним на скамеечке у автобусной остановки. Я караулил жениха-уголовника, что должен был приехать к Нинке Зайчихе, а старик дожидался свою бабку из района. Та поехала в собес по каким-то делам.
- А бродяги? - не соглашаюсь с ним я.
- Бродяги? - переспрашивает Егорыч, - Так для них каждый постовой начальник. Захочет, посадит, захочет по шее надаёт.
- А у царя какой начальник? Есть вообще? - от скуки продолжаю пытать подвыпившего философа.
Дед уже уговорил чекушку местной самогонки, чтоб веселее ждать свою половинку.
- И у царей он имеется.
- Бог?
- Может и бог, только его никто не видел. А вот начальник в виде долга обязательно присутствует. Долг перед отечеством, долг перед потомками, долг перед историей. Получше любого надсмотрщика работает.
- А если не царь, правитель не наследный, выборный? Долг перед обществом?
Егорыч хмыкает:
- У выборного или диктатора, например, самый главный начальник имеется, по имени "страх", страх место своё потерять. Именно он диктует правителю как жить и что делать.
Плакал по Егорычу сто первый километр крокодиловыми слезами. Хотя, почему плакал? Мы-то где?
И у меня, хоть я и жил как бы на выселках, своё начальство тоже имелось, номинальное и фактическое. Номинальное находилось в двадцати километрах отсюда в райцентре и особо не докучало, занятое больше своими проблемами, чем заботами устроить сельскому участковому адову жизнь. Общих показателей я не снижал и про меня благополучно забывали, точнее закрывали на мой участок глаза. А если кто начинал вдруг активно завидовать, что я слишком блатной, а значит меньше всех пашу, то начальник управления быстренько промывал завистнику мозги. Вместо ежедневных совещаний я ездил в район раз в неделю, где без всякого удовольствия окунался в бестолковую деятельность управления. Добирался я до райцентра на Кузьмичёвом Урале, хотя мог бы и на личной BMW. Плевать я хотел на усмешки коллег за мой драндулет, меня это просто прикалывало. Участковый на мотоцикле, как в старых фильмах.
Моим фактическим начальником являлся замглавы поселковой администрации Матвеев. Геннадий Александрович в отличие от главы поселкового совета, пузатенького мужичка с мутными глазками, был гораздо представительней. Метр восемьдесят пять роста, широкоплеч, подтянут, всегда в отглаженном костюме и кипельно-белой рубашке. Он напоминал второго секретаря из рассказов отца. В до перестроечную эпоху в союзных республиках вторыми секретарями обязательно были русские. Первыми секретарями числились представители той или иной народности, а основную работу вели те, кто в ней понимали, то есть замы. О чинах Матвеева я не любопытствовал, но, думаю, встретил бы его в родном управлении в звании не ниже подполковника.
Матвеев тоже в мои дела особо не лез, видя, что я и сам справляюсь. Иногда он вызывал меня для беседы, где я ему докладывался. По тому, как он слушал и по ходу моего рассказа комментировал, в поставщиках информации (стукачами называть жителей Царёва почему-то у меня язык не поворачивался), у него недостатка не было.
Мужик он был умный и под его началом работалось комфортно. Благодаря ему большинство кампанейщины проходило, не задевая меня.
- Что, борьба с самоговарением? - смеялся на мои жалобы Матвеев, - Как можно бороться с самогоноварением? Это бред. Самогон горят, а не варят. И мы, как нормальные люди, самогонку тоже не варим, мы её так, сырую пьём.
По особо дурацким директивам, спускаемым на мою голову, он напрямую связывался с моим самым большим начальником:
- Борисыч, я понимаю, что и тебя грузят всякой бестолковостью, но и ты нас пойми, где мы возьмём бабок, торгующих семечками и огурцами в неположенных местах? Если только сами не назначим, потом оштрафуем для галочки. Будь человеком, не требуй с моего участкового свои показатели... Конечно... Конечно... Не за просто так... В следующий раз обязательно с ним мой привет передам.
После этого я шёл к нашей Ромуальдовне за трёхлитровым приветом для районного начальника.
- Не путай коррупционную составляющую с данью традициям, - поучал меня Матвеев, - Даже в библии говорится: "Подарок у человека даёт простор и до вельмож доведёт его" .
Вот какой у меня начальник. Как-то я поделился с ним наблюдениями, что местный контингент, особенно Егорыч, бывает резок в оценках нашей политики и руководства. В академии нас учили в первую очередь обращать на это внимание. На мои слова Матвеев неожиданно беспечно отмахнулся:
- Не заостряйся. Таланты да гении всегда властью недовольны. Потому как творец не терпит насилия над собой. А государство и есть аппарат подавления. Наши, хоть и по старинке "Голос Америки" слушают, по сути, не опасны, потому, как мозги без характера, как мужик, без потенции.
Вот какой начальник! Дай бог каждому такого, чтоб за ним и в огонь, ив воду.
НА ЛЮБОВНЫХ ФРОНТАХ БЕЗ ПЕРЕМЕН
Да и не было любовных фронтов как таковых. Столичные отношения меня не тянули и не тяготили. А здесь? Здесь увидим.
