— Итак, — грозно начал Вудсток и вдруг замолк на полуслове, подняв голову и к чему-то прислушиваясь.
Все притихли. И сразу стал отчетливо слышен рокот приближающегося самолета. Знакомый «бичкрафт»… Это возвращался доктор Шакур!
Я воспользовался наступившей паузой и стал проталкиваться сквозь толпу.
— Куда вы? А ваш ответ? — загалдели репортеры, хватая меня за рукав.
— Мы продолжим разговор, — отмахнулся я. — А сейчас я должен встречать самолет.
Всей толпой они побрели за мной к посадочной площадке.
Самолет уже приземлился и, покачиваясь, остановился неподалеку от нас, на время скрывшись в туче поднятой пыли. Когда она рассеялась, дверца кабины открылась и оттуда выглянул доктор Шакур. Лицо его расплылось в радостной улыбке при виде столь торжественной и многолюдной встречи. Приветственно помахивая рукой, он начал спускаться по лесенке.
— Ну как, дорогой? Приветствую вас! — Он сжал мою руку в своих ладонях и долго тряс ее, заглядывая ласково в глаза. — У вас, чувствую, большие новости. Но и у меня для вас приготовлен сюрприз!
Я уже хотел поскорее рассказать ему о скандале, который затеял Вудсток, как вдруг увидел двух рослых людей в одинаковых плащах и серых шляпах, спустившихся по лесенке вслед за археологом. Они еще с высоты трапа искали кого-то глазами и теперь, не обращая на меня внимания и даже не представившись, торопливо прошли мимо нас.
Я оглянулся им вслед и увидел, как они, рассекая толпу, подошли к Лесли Вудстоку, начавшему медленно пятиться при их приближении.
— Мистер Вудсток? — учтиво спросил один из незнакомцев.
Тот сумрачно кивнул.
— Пройдемте с нами. А где ваш друг Афанасо?
Ответа Вудстока я не расслышал, потому что все корреспонденты загудели и ринулись к ним.
Зато я увидел папу Афанасопуло. Он стоял в сторонке с безучастным видом, сунув руки в карманы. Но усы у него поникли, а рядом, крепко придерживая его за локоть, стоял тот самый молчаливый сумрачный араб, которого привез Сабир и выдавал за своего помощника. Теперь только я понял, почему он не ходил с геологом на разведку, а все толкался среди рабочих, расспрашивая их о чем-то…
Не обращая никакого внимания на крики совсем обезумевших репортеров, люди в серых плащах увели Вудстока и Афанасопуло в палатку доктора Шакура. Репортеры, конечно, повалили за ними, а мы с Шакуром остались одни. Он выслушал меня и только тогда сказал:
— Что же вы не поинтересуетесь, дорогой, какой сюрприз я вам привез?
— Мне кажется, я его только что видел…
— О нет! — рассмеялся археолог. — Это не по моему ведомству, пусть разбираются сами. А мой сюрприз гораздо интереснее…
Он сделал маленькую паузу, чтобы произвести побольше впечатления, и выпалил:
— Это вовсе не Хирен, дорогой!
— Кто не Хирен?
— Да мумия, которую мы нашли! Просто какойто юноша лет девятнадцати, но никаких негроидных признаков. А ведь Хирен был нубийцем?
— Не может быть!
— Совершенно точно, дорогой! Он подсунул грабителям чужую мумию вместо своей!
— Тогда… — воскликнул я и замолк, задохнувшись от невероятности той удачи, какая, быть может, нас поджидала в конце потайного хода, обнаруженного вчера.
— Да, да, конечно! — закричал Шакур, дергая меня за руку. — Надо немедленно вскрывать потайной ход. Не станем терять времени.
…И вот под ударами сверкающей при свете фонарей кирки постепенно расширяется отверстие в каменной трехметровой плите.
Вот уже в него можно пролезть, согнувшись в три погибели…
Я жестом предлагаю доктору Шакуру лезть первому, но он учтиво кланяется.
— Нет, дорогой, уступаю эту честь вам. Ведь вы обнаружили тайный ход.
Протискиваюсь в пролом, делаю первый шаг — и в тот же миг что-то рушится на меня, сбивая с ног. Песок забивает мне рот, глаза, уши… Я задыхаюсь. Песок заживо погребает меня — и это последнее, что я еще понимаю…
ГЛАВА XIX. ЗАКОВАННЫЙ В ЖЕЛЕЗО
Прихожу в себя я уже в палатке. Все тело ноет, словно меня долго топтали.
Надо мной склонился озабоченный Шакур, изза его плеча выглядывает Павлик.
— Вас бережет аллах! Чуть-чуть, дорогой, — и я бы уже не смог разговаривать с вами. Еле успели вытащить. В следующий раз я пойду первым.
— А песок? — спрашиваю я.
— Выгребают, выгребают, дорогой. Лежите!
Опять надо ждать…
На следующий вечер, когда я уже вышел прогуляться, меня при возвращении поджидал возле палатки человек в сером плаще и серой шляпе.
— Не можете ли вы уделить несколько минут? О, это чистейшая формальность, йа хавага…
Не очень улыбается снова увидеть Вудстока, но ничего не поделаешь, и я отправляюсь следом за человеком в сером плаще.
Но в палатке, куда он меня привел, нет никакого Вудстока. За походным столиком сидит и что-то пишет второй представитель полиции, а в углу пристроился прямо на коврике и спит «помощник» геолога Сабира.
— Ахлан ва сахлан, йа устаз! — вежливо приветствует меня агент. — Присаживайтесь. Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, если не возражаете.
— Пожалуйста, — говорю я, пожимая плечами и опускаясь на подставленный стул.
— Расскажите, пожалуйста, все, что вы знаете о господине Лесли Вудстоке.
Не вдаваясь особенно в подробности, я рассказываю, как впервые встретился с Вудстоком, как потом он приезжал с профессором Меро и мы поссорились.
— Из-за чего именно, йа устаз? О чем вы говорили с ним наедине?
Ага, вы и такие подробности уже знаете! Кто же их рассказал? Вряд ли сам Вудсток… Или бедуин Азиз, что возник тогда из темноты так внезапно, словно следил за нами?..
— А вы, оказывается, обо всем осведомлены прекрасно и так, — говорю я.
— Приходится, йа устаз, — серьезно отвечает мой собеседник, устало потирая глаза. — Уж вы-то должны понимать, что разные, очень разные люди странствуют по нашим пескам. И с различными целями, верно?
Я начал подробно рассказывать, что предложил мне Вудсток, как мы поссорились и он ушел, а затем вернулся и пытался подарить мне карманные часы.
— Часы?! — Агент так и подался ко мне.
— Да. А что вас так заинтересовало?
— Какие часы? Вы можете их описать подробно?
— Конечно. Старинные, с такой выгнутой крышкой. Там еще была запоминающаяся надпись: «Пока вы смотрите на часы, время проходит». Буквы немного стерлись. Потом он их подарил профессору Меро.
— А почему вы их не взяли?
— Позвольте, а почему я должен был их взять? Я не хотел принимать от него никаких подарков.
— Только поэтому, или у вас были какие-то иные причины?
— Не понимаю, почему вы так заинтересовались этими часами? — сердито пожал я плечами.
— Хорошо, оставим их. Продолжайте, пожалуйста, йа устаз.
Закончив рассказ, я спросил:
— А что он все-таки натворил, этот Вудсток? В чем вы его обвиняете?
Отложив ручку, агент несколько мгновений внимательно и как бы оценивающе смотрел на меня, потом снова склонился над бумагами и неопределенно ответил:
— Много у него грехов. Мы пока еще не во всех разобрались. — И опять, подняв голову, вдруг спросил: — А что вы можете сказать об этих случаях с ядовитыми змеями? Они происходили, кажется, дважды? Сначала один был укушен, потом сразу двое?
— Вы подозреваете, что это не случайно? Но не Вудсток же заставил змей бросаться на моих сотрудников!
— Одну минуточку. — И, обращаясь к кому-то за моей спиной, он коротко приказал: — Ареф, приведи его.
Я оглянулся. «Помощник» геолога вскочил, словно и не спал, и поспешно вышел из палатки.
Так, значит, мне все-таки придется увидеться с Вудстоком.
Кто-то откинул полог палатки, и на пороге показался… Ханусси!
— Это ваш повар, не так ли? — спросил агент.
Я молча кивнул, не сводя глаз со старика.
— Не замечали ли вы за ним каких-нибудь… странностей?
Глаза старика умоляли: «Спаси! Спаси!»
Помедлив, я твердо ответил:
— Нет, ничего плохого о нем сказать не могу. Ханусси-ака всегда был очень вежлив, предупредителен и честен. А что такое?
