...Пробуждение Дайвы было таким, что она не сразу отличила его от продолжения сна. Перед нею стоял... ее собственный призрак-двойник в белом, слегка колышущемся одеянии и со свечой в руках! Сказать, что она была потрясена, значит не сказать ничего. Дайва лишилась дара речи.

Боги, лицо, которое она сотни тысяч раз видела в зеркале... Нет, это невероятно! Но и это еще не все, ибо за спиной первого призрака возник второй, еще более жуткий: мертвый — в том, что он мертв, Дайва не сомневалась — Дансубарг в боевых доспехах стоял, опираясь на меч, и не мигая взирал на нее.

— Все кончено, Дайва,— проговорил он, и она потеряла сознание.

...Наутро Дайва явилась к завтраку чуть позже обычного, была несколько рассеянна и выглядела усталой, но и только. Отдала несколько незначительных распоряжений и вернулась к себе, сославшись на разыгравшуюся мигрень. Спустя час явился дворецкий с докладом, сообщив, что ее аудиенции дожидается начальник городской стражи. Хозяйка Астера велела впустить его; разумеется, Соня видела этого человека впервые в жизни и понятия не имела, о чем пойдет разговор, но тот, раскланявшись, заговорил первым:

— Мы до сих пор не нашли убийцу Аойора.

— Это ужасно,— резко проговорила она.— Возможно, плохо искали.

— Но дело запутывается по известным вам обстоятельствам... Единственный свидетель продолжает утверждать, что женщина, совершившая убийство, как бы это точнее сказать...

— Знаю, знаю, слышала уже. Этот пьяница указывает мои приметы? Он не способен отличить одну женщину от другой! Как мне это надоело!

В день убийства Лойора меня видели десятки людей здесь, в Астере, я не выезжаю за пределы поместья, тем более без сопровождения, с тех пор, как мой бедный муж бежал из тюрьмы. Ведь он очень опасен и, кстати, его тоже до сих пор не поймали. Кошмар, просто кошмар!

— Но, моя госпожа, та женщина была не одна. С нею был сообщник... разглядеть его лица наш свидетель не смог.

— Да. Мой призрак ходит по Асгарду на пару с неведомым приятелем и убивает моих людей. Я в восторге от ваших успехов,— язвительно проговорила Соня.— Убирайтесь вон из моего дома и не появляйтесь в Астере до тех пор, пока не сможете сообщить ничего более вразумительного.

Выпроводив начальника стражи, Соня, изображая крайнее бешенство, швырнула в стену хрустальный графин, а спустившись вечером к обеду, извела слуг придирками по поводу отвратительно приготовленных блюд, сервировки и тому подобного, следя только за тем, чтобы не переиграть, но, кажется, все проходило просто замечательно, во всяком случае, украдкой бросая взгляд на Су-райю, Соня неизменно встречала заметный ей одной одобрительный кивок. Дайва из нее получалась хоть куда.

Но оказалось, что ей уготовано еще одно испытание. Ближе к ночи Сурайя предупредила:

— Сегодня заявится Гантар... будь осторожна.

Дансубарг много чего говорил Соне об этом человеке.

— Он ведает охраной Астера,— пояснила Сурайя.— Прежде был телохранителем ярла.

— Я знаю, кем он был,— кивнула Соня.— Но что значит «заявится»? Что, я не могу попросту не впустить его к себе?

— Вряд ли. Гантар спит с Дайвой, и уже давно.

Ах вот как! Играть роль любовницы этого предателя?! Да никогда в жизни. Ничего, теперь ему придется попоститься.

Тот, кого Сурайя называла Гантаром, тоже был знаком Соне. Он оказался одним из той троицы на кладбище. Вероятно, он привык к более радушному приему, нежели тот, который был оказан ему на этот раз. Войдя в спальню Дайвы, он уж слишком рьяно взялся за дело и был неприятно поражен, когда Соня бесцеремонно оттолкнула его.

— В чем дело, любимая? Я тебя просто не узнаю,— произнес он торопливо.— Ну, не ломайся, не капризничай.

— Да неужели? — прищурилась она.— Знаешь, Гантар... я много думала и поняла, что ты ведешь со мной нечестную игру. Лойор не идет у меня из головы.

— При чем тут Лойор, дорогая? И зачем мне обманывать тебя, мать моего сына?..

Соня едва не расхохоталась. Так вот как давно длится эта связь. Ребенок Дайвы не имеет к Дансубаргу никакого отношения.

— Кто убил Лойора? Ты думаешь, я способна поверить, будто это дело рук женщины?!

— Ну не моих же. Ты знаешь, что я вернулся в Астер сразу же, как мы все закончили, и не покидал его несколько дней.

— Не твоих. Дансубарга.

Гантар рассмеялся, неестественно и зло.

— Дайва, забудь о нем, он давно мертв! Милая моя, мы забили его почти насмерть у тебя на глазах и сбросили в яму, не развязывая. Он не мог выбраться, это исключено, и тем более на следующее утро кого-то убить...— Гантар предпринял новую атаку.

— Не трогай меня,— взвизгнула Соня.— Я видела кошмар... будто Дансубарг встает из могилы... Это видение каждую ночь не дает мне покоя, я боюсь, Гантар — что он сделает с нами, если... если вернется?!

— Знаешь, Дайва, от твоих фантазий голова идет кругом. То тебе мерещилась какая-то белая олениха, теперь оживший мертвец! Говорю тебе, все в порядке!

— Нет, Гантар, нет. Прошу тебя... ради нашей любви... проверь еще раз. Богами тебя заклинаю! Поезжай туда, посмотри... Я не могу ни о чем думать, не могу предаваться любви, пока ты этого не сделаешь!

— Ну что ж,— со злостью и явным разочарованием прошипел Гантар, сверля ее мутными от страсти глазами,— я поеду немедленно и еще до рассвета привезу тебе его руку или голову. Лишь бы ты прекратила изводить себя дурацкими сомнениями!

Он хлопнул дверью так, что, кажется, весь дом содрогнулся, и Соня облегченно откинулась на подушки, услышав по стуку копыт, что Гантар ускакал. Нелегко же ему будет исполнить обещанное, злорадно подумала она. До рассвета!.. Как бы не так! Интересно посмотреть, с какими глазами он вернется назад, Соня позвонила в колокольчик, призывая Сурайю.

— Я его выпроводила, полагаю, надолго. А ты слышала о белой оленихе?

— Это странная история.— Служанка побледнела и передернулась, словно на нее внезапно повеяло холодом.— Бродила тут одна; ее многие видели, особенно в сумерках или когда опускались туманы. Точно ручная, близко людей подпускала, и трубила так страшно, будто плакала. Однажды на охоте Дайва сама с нею столкнулась, а выстрелить не смогла, словно руки отнялись. Потом ночью позвала меня, вот как ты сейчас. Я прибежала, смотрю — госпожа сидит на полу и трясется так, что зуб на зуб не попадает, и на окно показывает, говорит, та олениха только что в упор на нее глядела... А до земли-то сколько?! С утра всех подняла, велела окрестные леса обыскать — не нашли даже следа копыт. Выходит, олениха-то по воздуху летает. Потом ее опять видели...

— Действительно странная история,—задумчиво проговорила Соня.— Ты, Сурайя, сбегай завтра домой, погляди, что там и как.

— Не волнуйся, мои отец, эту стерву не проморгает,— улыбнулась служанка.

Утро принесло новые неожиданности и загадки. Гантар все-таки возвратился, хоть и не до рассвета, как обещал, и... бездыханный. Его принесли в Астер в середине дня с проломленным черепом, причем удар, отправивший предателя на Серые Равнины, был нанесен не человеком, это Соня определила сразу, хотя старательно изображала панический ужас и растерянность. Все говорило о том, что его лягнула лошадь или... ка-кое-то другое животное, имеющее копыта. Ган-тара нашли на старом кладбище возле разрытой пустой могилы. Что он там делал, да еще ночью, никто, кроме Сони, не понимал. На мертвом лице его застыло выражение предельного страха: что увидел Гантар в последние мгновения? Этого не знала и она.

Навестив своего отца-лесничего, Сурайя пришла в Астер в прекрасном настроении и сообщила, что все складывается как нельзя лучше: Дайва еще не оправилась от потрясения и даже не пытается бежать, просит только не убивать ее.

— Мне она нужна живой,— сказала Соня.— Так что пусть не беспокоится за свою драгоценную шкуру.

Узнав о смерти Гантара, Сурайя весьма воодушевилась, произнеся что-то вроде «собаке — собачья смерть», но тут же встревожилась: