Дома в Канаде он замечает каждого встречного.

Заискивающе улыбается и здоровается. Подносит указательный палец к виску, как будто это у него такой нервный тик. Никогда первым не протягивает для пожатия руку.

Здесь он не похож на себя. Самоуверенный. Даже самодовольный. Это и есть его настоящий дом?

Эта страна, где он не выглядит белой вороной?

Дом. Место, где никто на тебя не пялится. Где никому до тебя нет дела.

– А что ты хочешь от страны, куда стали пускать этих с полотенцами на башке?

– Говорят, у него там в тряпках на голове кинжал спрятан.

– Я слыхал, он с каждым комплектом шин бесплатный ковер выдает.

– Эй, Амар! Надеюсь, мигрень у тебя скоро пройдет.

– Отстаньте от него, ребят. Вот сломается у кого трактор – что без мистера Сингха делать будете?

– Эта штука называется сари.

– В нем же наверняка жутко неудобно ходить.

– А может, оно только для парадных случаев?

– Это шопинг-то в Эльсиноре – парадный случай? Не смеши.

– Боб на той неделе к ним домой заходил – так вот, она и дома его носит.

– Как же с этой тряпкой через плечо хозяйством-то заниматься?

– Говорят, дом весь пропах карри. Сверху донизу. Старина Джек, поди, в гробу переворачивается.

– А ты как думаешь, оно шелковое?

– Слыхала, они богатые. Раньше даже слуг держали. Ты только посмотри на ее украшения. Ничего кроме золота не носит.

– Если у них куча денег, чего же они в Эльсиноре-то забыли? Ни один психически нормальный богач у нас по своей воле не поселится.

У тебя должно быть что надеть, – повторяет бапу, толкая дверь магазина на Арья-самадж-роуд. Дверь закрывается за нами, уличный шум остается снаружи.

Он имеет в виду: надеть для встречи с родственниками, которые видели меня только на фотографиях.

Тебе надо выглядеть, как принято в Индии, а то ты им не понравишься.

У меня с собой нет ничего индийского. В чемодан я положила только джинсы и футболки.

Бапу раскричался, когда узнал об этом, но было уже поздно.

Они решат, что ты западная шлюха!

Бапу, но ты же сам заставлял мату носить брюки и прекрасно знаешь, что. из этого вышло.

Я подумала, что он меня сейчас ударит.

Но бапу меня и пальцем не тронул. Он посерел лицом и молча вышел из нашего номера.

Я хотела было крикнуть, как кричала мата: Давай, брось меня одну! Какое тебе до меня дело? Но вместо этого я легла на кровать и заплакала.

Внутри свежо от кондиционеров. Вокруг меня разноцветными птичками порхают молоденькие продавщицы. Они звенят браслетами. Улыбаются. Трогают мою одежду. Гладят волнистые ненапомаженные волосы, которые я утром отказалась заплетать.

Это всё из-за тебя, – говорит мне чуть слышно бапу.

Из-за моих джинсов.

Из-за того, что они поняли, что мы не здешние.

Теперь с меня возьмут лишнего.

Когда девушки накидывают шелк мне на голову, бапу взмахивает рукой, как будто хочет отвесить им затрещину. Они низко кланяются и отступают куда-то в тень.

Сари могут носить все, говорила мне мата. Один размер подходит всем. Индускам, сикхским женщинам, христианкам. И даже мусульманкам. У сикхов многие женщины носят шальвар-камиз, свободные штаны и длинную рубаху, но мама предпочитает сари. Ей кажется, что шальвар-камиз слишком похожи на канадскую пижаму.

Никто надо мной смеяться не будет, – сказала она своему молодому мужу вскоре после того, как они прилетели в Канаду в 1968 году.

Амар ни на чем не настаивал.

Носи что тебе больше нравится. Эта страна такая молодая, что на одежду здесь не обращают внимания. Тут на улицах полно эмигрантов. Настоящими канадцами могут считаться только индейцы. А мы – индийцы, почти что индейцы!

Ему самому шутка показалась очень смешной.

Лила высматривала на Мейн-стрит в Эльсиноре женщин, одетых так же, как она, но ни одной так и не увидела. Женщины там ходили в коротких платьях, из-под которых у них торчали бледные страусиные ноги. Некоторые носили брюки. И все глазели на ее сари. Сначала она решила, что ей все завидуют. Ведь одежда у канадцев такая бесформенная и тесная.

Сари пять тысяч лет, – говорит мата, а я залезаю под стол, с которого струится на пол разноцветный водопад. – Столько же, сколько текстам на санскрите.

Мата закрыла глаза. Она щупает пальцами. Шелка из Варанаси, из Майсура. Искусственные ткани с заманчивыми названиями. Жоржет. Шифон. Сари из Канчипурама. Самые длинные и самые тяжелые. Вышитые настоящим золотом.

Мата в них прекрасно разбирается.

Еще не родилась такая женщина, которую не украсило бы сари. Оно сглаживает угловатость скелета.

По словам маты, главное в сари – как оно облегает фигуру. Как драпирует бедра. Как держатся мелкие складки. Как ниспадает по спине паллу, похожее на реку в Гималаях.

Когда выбираешь ткань, смотри на ее вес. Зрение, самое обманчивое из наших чувств, соблазняется золотыми нитями, его подкупают яркий отлив и замысловатое плетение. А вес – это всегда честно. Он не зависит ни от освещения, ни от твоего настроения. Много ли воздуха пропускает материал? Тяжела ли и плотна ткань, как сама земля, или воздушна, как ветер?

Из-под стола я подсматриваю, как она заворачивается в сари.

Майя! Где ты?