Потому что люди вошли в его врата (Восточные. Западные. Северные. Южные) без должного почтения.
(Потому что задняя дверь толком не закрывалась.)
Потому что золото было запятнано кровью.
(Потому что на кухне было вечно холодно. И пусто.)
Она умерла из-за ненависти. Предрассудков. Нетерпимости.
Из-за того, что экстремисты превратили храм в святилище насилия.
Архитектура и вдохновляет, и убивает.
Помрачение
Слухи теперь принимают за чистую правду:
– Сикхи раздают своим засахаренные фрукты и светильники, чтобы отпраздновать смерть госпожи Ганди.
– Из Пенджаба идут поезда. Они набиты телами вырезанных сикхами индусов.
Нам никогда не простят этого, – говорит бапу. – Того, что сами же напридумывали.
Кровь за кровь!
Кхун ка бадла кхун!
В поисках мужчин в тюрбанах шайки головорезов один за другим обшаривают кварталы Нью-Дели:
Мунирка
Сакет
Саут-Икстеншен
Ладжпат-Нагар
Бхогал
Джангпура
Ашарм
Коннот-Сёркл
Громят и жгут всё, что попадается на пути.
Красными крестами помечают места, где могут находиться сикхи.
Их дома. Магазины. Храмы.
Даже гурдвары![6] – восклицает бапу. – Значит, совсем негде укрыться?
Отчаяние
Сикхи стригут волосы,
бреют бороды,
снимают тюрбаны,
как будто всегда могли
запросто без них обходиться.
Острижен
Нет, бапу. Не надо стричься.
А как же Бог?
Ему придется войти в мое положение.
Ты станешь патитом[7]. Я плачу, уткнувшись ему в плечо. Не будешь больше сикхом.
Волосы – это еще не весь сикх. Важно, что он говорит, во что верит. А что я смогу сказать, Джива, если меня убьют?
Я помню, как мата мыла отцу волосы. Как струилась в ее маленьких руках черная река.
Пожалуйста, бапу, не надо.
Слушай, Джива! Я должен тебя сберечь, а в таком виде это невозможно. Давай режь!
Он вручает мне ножницы. (Откуда они взялись?)
Ничего тяжелее я в жизни в руках не держала.
Ты велишь отнять у тебя то, с чем тебе страшнее всего расстаться.
Я велю помочь спасти мою душу и мою дочь.
Лезвия врезаются в черноту. Врезаются с трудом. Даже их притупляет печаль.
Бапу поет воинственный гимн.
Даиво Шива Бар Мохаи Аиху…
Волосы сыплются на пол. Отец плачет. Оплакивает свои потери.
Я тоже плачу – и как индуска, и как сикх.
За помощью
Жди здесь. Я постараюсь вернуться поскорее.
Он тянется почесать пальцем висок под тюрбаном. Но тут вспоминает, почему на нем больше нет тюрбана. Он щупает колючую, упругую поросль, оставшуюся после того, как я поработала ножницами.
Я иду в район Манголпури. Там живет Киран Шарма. Он нам поможет выбраться из Дели. Или где-нибудь спрячет.
(Мы преступники. Мы вынуждены скрываться.)
Он индус?
Да. И мой старый университетский друг. Человек крайне порядочный, враг любого насилия.
А ты знаешь, бапу, что со временем люди могут меняться?
(Украденное сари. Украденный поцелуй.)
Только не он. Он всей своей жизнью проповедует терпимость. Мы с ним близкие друзья, как ты с Хелен.
Я чуть не поперхнулась. Как я с Хелен?
Можно я с тобой? Не хочу здесь одна оставаться.
Один я быстрее обернусь. И тебе, Джива, безопаснее остаться. Ты же слышала, что они с женщинами творят. Я не хочу рисковать.
А если тебя заметят?
Я постараюсь не попадаться на глаза. Или, наоборот, затеряюсь в толпе. Я же теперь постриженный, на сикха не очень похож.
Я внимательно на него смотрю. Эти волосы не уложить даже кокосовым маслом. Бороду мы постригли, но бритвы нет и щетину сбрить нечем. Похож он на сикха или нет, я не понимаю. Но изблизи у него в глазах виден страх.
Что мне делать, если ты не вернешься?
Я вернусь. Обещаю тебе, Джива.
Ошибка
Пока не ушел, я кое-что
должен тебе сказать.
Он подпер голову руками. Она тяжелая. От горя? От чего-то еще?
Что сказать?
Я сделал большую ошибку, что привез тебя сюда.
Откуда тебе было знать, что здесь убьют премьер-министра? Мы везли сюда прах маты.
Для поездки была и другая причина.
Он снова нервно чешет висок под тюрбаном, которого на нем больше нет.
Какая причина, бапу?
Горячее желание. Желание твоей матери.
Что за желание?
Я знаю, что она этого хотела.
Знаю, что индийского.
В Индии? Она мне этого не говорила.
Но такого не может быть!
Ты привез меня в Индию, чтобы здесь оставить?
У него дрожат пальцы. Он пытается теребить волосы и бороду, которых больше нет.
У меня сжимаются кулаки. Ногти впиваются в ладони.
То есть Амар Сингх не смог сделать счастливой жену и поэтому собирается отделаться от дочери!
Я думал, она привыкнет к Канаде.
Больше ничего не говори.
(Мне даже шестнадцати нет.)
Думал, у нас будут еще дети.
Ничего мне не говори.
(Какой-то муж.)
Я виноват. Я не хотел ее слушать.
Замолчи!
(Спать с чужим человеком.)
Джива, прошу тебя. Прости меня, прости за всё.
