Реджина молча развернулась, подошла к столику с напитками, наполнила стакан сидром и, немного поболтав, осушила одним глотком.

Что Эмма Свон может знать о проблемах? За её голову назначена награда? У блондинистой принцессы под боком родители, сын и куча народа на побегушках. Спасительнице априори не сделали бы ничего плохого. Злую Королеву, напротив, при первой же возможности скормили бы пираньям. Эмма даже не догадывается, как сильно ей повезло.

***

— Лучше бы тебе не быть причастной к этому, Реджина. Август сегодня чуть не умер, и его финальным словом было многозначительное «она». То, что тебя нет уже три недели…

Реджина, мерившая шагами убежище, недовольно зарычала и остановилась.

— Ну, разумеется, это была я, разве нет?! — гневно бросила женщина уоки-токи и так порывисто поставила стакан на стол, что часть янтарной жидкости выплеснулась через край. Уперев руки в бока, она принялась расхаживать из стороны в сторону. — Я — Злая Королева, и я единственная в этом забытом богом городке, кто способен на плохие поступки.

— … ты предпочла бы встретиться со мной лично, чтобы проклясть мою задницу? Потому что, если действительно хочешь, тебе придётся выйти из сумрака.

— Нужно ли мне напоминать тебе, что Руби схомячила свою Истинную Любовь. Румпельштильцхен всё ещё разгуливает на свободе, а твоя мать убила мою! — кричала Реджина, будто шериф стояла прямо перед ней.

Они замолчали одновременно, и на какое-то время воцарилась тишина. Реджина тяжело дышала и сжимала кулаки, напряжённая донельзя, готовая в любую секунду обратить ничего не подозревающую рацию в пепел, как вдруг та снова ожила.

— Знаешь, Генри тоже думает, что это ты.

У Реджины перехватило дыхание. Ярость мгновенно улетучилась, уступив место страху, что сын ненавидит её за преступление, которое она не совершала. Снова.

— Что ты — это «она». А главнейшее доказательство, что «она» смогла убить деревянного человека! Высеченного из бревна парня…

Не в силах больше слушать всё это, Реджина отключила рацию, бессильно опустилась за стол и, уронив голову в ладони, разрыдалась.

***

У неё вошло в привычку слушать разглагольствования Эммы о прошедших днях. Чаще всего она находила её рассказы забавными. Свон переживала из-за жизни вместе со своими чересчур заботливыми родителями и, даже Реджина не могла отрицать этого, непоседливым сыном. Но сегодня в голосе Эммы сквозило напряжение.

— Они думают, что я найду тебя, и справедливость восторжествует.

Почувствовав иронию в последних словах, Реджина, вопреки собственным убеждениям, забрала рацию и вместе с ней вернулась к фаэтону.

— Все эти спасательные хреновины курам на смех. Вот смотри, я уже разрушила твоё грёбаное проклятие. Что ещё им надо?

«Они хотят, чтобы ты решила все их простецкие проблемы», — мысленно ответила она. В памяти всё ещё были свежи королевские аудиенции, когда и без того избалованные крестьяне требовали всё больше благ, а Леопольд, будучи добрым и любезным, не мог им отказать.

— Я никогда не понимала, какой грандиозной она была… вся эта битва между добром и злом. У меня такое ощущение, словно я меж двух огней, пока все вокруг продолжают считать, что я на стороне своих родителей. Я просто…

Реджина приподнялась на локте и, сузив глаза, посмотрела на рацию. Она только что слышала всхлип? Эмма плачет?

Некоторое время стояла мёртвая тишина, после чего Эмма в очередной раз попросила её выйти из своего укрытия. Последние сомнения исчезли.

Голос Эммы дрогнул.

Растерянная Реджина внимательно смотрела на уоки-токи. Может быть, Спасительнице вовсе не так сладко живётся, как может показаться на первый взгляд.

***

— Реджина! Я знаю, что ты меня слышишь, и вот, серьёзно, ты заставила меня по-новому взглянуть на словосочетание «холодный приём», но ты нужна Генри.

Королева, телепортировавшись из магазина, едва успела снять с себя морок, когда услышала голос Эммы. Бросив пакеты и не обращая внимания на рассыпавшиеся по столешнице покупки, она ринулась было за рацией, но в последний момент остановилась.

— Он начитает раздражать. Корчит рожи каждый раз, когда я накладываю ему на ужин кашу. Он разозлился на меня из-за того, что я купила не те комиксы, а прошлой ночью ему приснился страшный сон. Я пыталась успокоить, а он отпихнул меня и приготовил себе горячее молоко с ванилью. Это ты ему обычно готовила такое?

Реджина облегчённо вздохнула, догадавшись, что Генри не угрожает настоящая опасность. И вместо того, чтобы заговорить с Эммой, взяла рацию и вернулась к столу. Сначала взмахом руки позаботилась о продуктах, которые нуждались в особом хранении, затем убрала с глаз долой остальные.

В детстве у Генри было много бессонных ночей из-за кошмаров, в которых за ним охотились Бугимен или Доктор Дум. Обычно Реджина прижимала сына к груди, нежно поглаживала по спине, и мальчик, убаюканный её сердцебиением, мгновенно засыпал. Когда это не помогало, королева отводила Генри на кухню, усаживала на кухонный остров и протягивала большую кружку горячего молока, разбавленного каплей ванили. Она говорила, что ваниль — волшебное зелье, способное прогнать плохие сны. С возрастом Генри понял, что на самом деле представляет из себя «зелье», но всё равно после кошмаров успокаивал себя молоком с ванилью.

— Генри остался на ночь у Нила. Не скажу, что я в восторге, но думаю, что смогу пережить. Когда-то кто-то забирает у тебя ребёнка… Я всё поняла, — Реджина услышала усталый вздох. — Генри не скажет прямо, но он скучает по тебе. Продолжает поднимать тему с твоими поисками, спрашивает, не нашла ли я тебя, а ещё я вижу, как он сбивается с шага, когда проходит мимо твоего дома.

Реджина напрягла слух. Генри скучал по ней? От такой новости сердце забилось ещё сильнее, хотя её и смущало, что Эмма допускает такую возможность и делится с ней наблюдениями. Что Свон с такой откровенности? Или, может быть, она не такая самодовольная, как её родители…

— Ты должна вернуться домой.

Реджина резко выдохнула. Определённо не такая, как её родители.

В динамике довольно долго стояла тишина, и королева решила, что Эмма на сегодня закончила, но ошиблась. Следующие слова прозвучали громом среди ясного неба.

— Надеюсь, с тобой всё хорошо.

Реджина, не ожидавшая услышать ничего подобного, ошарашено смотрела на рацию. Она не знала наверняка, беспокоится ли о ней Генри, но интонация Эммы не оставляла места для сомнений — она говорила искренне.

***

— Это не ты! Ты — не «она»!

Реджина тут же подошла к рации, оставленной на боковом столике рядом с фаэтоном. В голове пронеслись десятки сценариев. Она могла бы выйти из убежища. В городе знают — Эмма знает — что она невиновна. Негусто, но это начало, и Свон продолжала с жаром настаивать на том, что Реджина — это не «она».

Женщина усмехнулась. Воодушевление было заразительно. Но уже при следующей словах усмешка уступила место застенчивой улыбке: «Прости. Прости, что я усомнилась в тебе».

Эмма повторила это дважды, при чём во второй раз её голос звучал особенно твёрдо и уверенно. И Реджина потрясённо поняла, что чертовски приятно знать, что Спасительница готова восстановить справедливость в её отношении. Никто раньше этого не делал.

Пока шериф размышляла, как поместить под стражу ту женщину, Тамару, Реджина не могла не отметить про себя, что больше не чувствует себя одинокой.

***

Реджина несколько часов ждала, что Эмма выйдет на связь. Когда же этого не произошло, где-то ближе к полуночи она вдруг обнаружила, что почти соскучилась по голосу Свон, который слышала почти каждую ночь на протяжении месяца.

Шум помех разбудил её на рассвете, должно быть, Эмма игралась с кнопкой приёма. Потирая заспанные глаза, Реджина села, схватила со столика рацию и вслушалась в тихий голос Спасительницы.

— Родители хотят уйти. В Зачарованный лес. Дэвид вместе с гномами собрал урожай волшебных бобов.

Реджина громко ахнула, живо представив, как проснётся однажды, выйдет из тайного убежища и окажется в пустом городе. Исчезнут все те люди, которые ненавидят её, а вместе с ними — Генри и даже Эмма.