— Знаю, нехорошо это прозвучит, но если бы ты только знала о всём зле, что она…

— Большее зло, чем заставить детей убить собственных родителей?

Мужчина укоризненно посмотрел на неё.

— Её исчезновение к лучшему. Тебе больше не придётся переживать, что она может забрать Генри, а в городе о ней скоро забудут. Вот увидишь.

— Точно, — сухо сказала Эмма, подхватывая рюкзак сына в тот самый момент, когда ребёнок показался на лестнице.

***

— Ты ведь не валяешься в канаве, правда? — спрашивала Эмма у рации той же ночью. — Будет отстойно объяснять это Генри.

Она помолчала в надежде услышать шум помех, просто, чтобы убедиться, что не сошла с ума.

— Знаешь, я слышала о твоей маме, — осторожно проговорила Эмма. Глубоко вздохнула и добавила: — Что Снежка сделала. Я… — она запнулась, мысленно презирая себя. Реджина была не только упрямицей, но и не терпела жалости к себе. — Я просто не думаю, что ты должна быть одна в такую минуту. Хотя бы Генри дай знать, что ты в порядке, а?

Помехи. Эмма даже дышать перестала, размышляя получит ли она ответ, но шум исчез так же внезапно, как и появился.

Следующей ночью Свон мерила шагами спальню, бросая взгляды на валявшуюся на кровати рацию. Последние два дня, разговаривая с маленьким чёрным устройством, она чувствовала себя по меньшей мере нелепо. Она надеялась, что до Реджины доходили все сообщения, а в ответ получала молчание.

Надежды оправдались сегодня утром, когда они с Генри открыли дверь квартиры и обнаружили на пороге самые последние выпуски «Грандиозного Человека Паука», «Фантастической четвёрки» и «Беглецов». Ребёнок светился от счастья. Порывисто обняв мать за талию, он схватил комиксы и принялся судорожно срывать упаковку. А остолбеневшая Эмма смотрела прямо перед собой, вспоминая просьбу, озвученную накануне. «Хотя бы Генри дай знать, что ты в порядке, а?»

Сорвавшись с места, Свон бросилась наверх, но уже в комнате остановилась и машинально оглянулась, чтобы убедиться, что на старом деревянном полу не осталось следов от обуви.

— Спасибо! — схватив рацию, она выпалила первое, что пришло в голову, и сама удивилась своей реакции. — Генри обожает комиксы.

***

Как и в прошлые три ночи, едва домашние ушли спать, Эмма уселась на пожарной лестнице, примостив рацию на коленях.

Чармингу удалось вытащить Мэри-Маргарет из кровати, и горожане встретили свою Белоснежку распростёртыми объятиями, уверенные, что она не способна поступить неправильно. Сказать, что это приводило в ярость — ничего не сказать.

— Не знаю, где ты сейчас находишься, но если ты всё ещё в городе, то наверняка слышала восторженные вопли народа, когда Снежка снова вышла на свет божий, — Эмма помолчала, надеясь услышать хоть что-нибудь, но рация молчала, и она продолжила: — Понимаю, что она моя мама, но это… хрень собачья. Я хочу сказать, что у всего есть границы.

Отпустив кнопку, Свон выждала несколько мгновений.

— Я была в твоём семейном склепе, когда искала тебя. Видела гроб твоей матери…

Она снова положила рацию на колени, вспомнив, как Реджина исчезла в клубах фиолетового дыма, прижимая к себе тело матери. Она похоронила последнего родственника в склепе, в единственном безопасном убежище, куда заказан путь горожанам, которые одновременно боятся её и ненавидят. Эмма и сама испытывала двойственные чувства. Она сопереживала Реджине и в то же самое время испытывала что-то отдалённо похожее на злость, поскольку бывшая королева стала причиной её несчастного детства.

— Я… мда. Я думала, ты будешь там, — Эмма почесала макушку. Пусть поиски Реджины и отошли на задний план, но они не прекратились, а она всё ещё шериф Сторибрука. — Слушай, если ты появишься, я не стану запирать тебя в камере, и я уверена, что никто тебя не тронет. Они слишком боятся. Кстати, именно по этой причине они хотят, чтобы я искала тебя, несмотря на собственные большие проблемы… — женщина осеклась, почувствовав, что все её внутренние переживания вот-вот выплеснутся наружу.

Она покачала головой, коря себя за секундную слабость, и поставила уоки-токи на прикроватную тумбочку.

***

Эмма вышагивала вверх-вниз по пожарной лестнице.

— Лучше бы тебе не быть причастной к этому, Реджина! — выкрикивала она в рацию. — Август сегодня чуть не умер, и его финальным словом было многозначительное «она». То, что тебя нет уже три недели, несмотря на то, что ты являешься великой и могущественной ведьмой, не превратит всех этих людей во всепрощающих. Боже мой, они уверены, что ты вернулась! Я просто хочу, чтобы ты вылезла из своей маленькой норки. Неужели я так много прошу?

Эмма громко хмыкнула и отпустила кнопку, всей душой желая, чтобы ей ответили.

— Серьёзно? — продолжила она через несколько мгновений. — Это твоя разбухшая гордость не позволяет мне ответить? Или ты предпочла бы встретиться со мной лично, чтобы проклясть мою задницу? Потому что, если действительно хочешь, тебе придётся выйти из сумрака.

Свон снова замолчала в ожидании. Рассеянно провела пальцами по своим волосам, чуть не пропустила последнюю ступеньку, но успела вцепиться в перила и устоять на ногах.

— Знаешь, Генри тоже думает, что это ты. Что ты — это «она». А главнейшее доказательство, что «она» смогла убить деревянного человека! Высеченного из бревна парня не сожгли, его просто убили, и у тебя есть магия. Ты понимаешь, как это выглядит со стороны?

На этот раз Эмма ждала достаточно долго, но ответом ей снова стала тишина.

— Зашибись.

***

Следующей ночью Эмма, пребывающая в ярости от перспективы, что Реджина пустилась по все тяжкие, даже не притронулась к рации. Но ещё через день не выдержала и подошла к ней, впрочем, только из-за того, что ей отчаянно нужно было поговорить с кем-то.

— Все вокруг считают, что ты вернулась, — тихо сообщила Свон, усаживаясь на подоконник. — А Генри… Он всё время зависает с Нилом. Очень сложно заставить его что-нибудь делать, — прочувствовав иронию, она вдруг рассмеялась. — Неудивительно, что пацан такой упрямый, он перенял это от нас обеих.

Какое-то время Эмма сидела молча, наблюдая за заходящим солнцем, окрашивающим сонный городок в розовый цвет.

— Дэвид и гномы над чем-то работают, но я не знаю, над чем именно, хотя и слышу, когда они заканчивают. Они думают, что я найду тебя, и справедливость восторжествует, — каждое слово, когда она цитировала одного из гномов, оставляло после себя привкус горечи. — Все эти спасательные хреновины курам на смех. Вот смотри, я уже разрушила твоё грёбаное проклятие. Что ещё им надо? Чтобы мы взялись за руки и с песнями кружились вокруг дерева, как тогда, когда Гринч возвращал Рождество?

Эмма невольно сжала рацию крепче.

— Я никогда не понимала, какой грандиозной она была… вся эта битва между добром и злом. У меня такое ощущение, словно я меж двух огней, пока все вокруг продолжают считать, что я на стороне своих родителей. Я просто… — к собственному ужасу, её голос предательски дрогнул. Многочисленные «долго и счастливо» тяжёлым грузом легли Эмме на плечи, и она немного помолчала, глотая невыплаканные слёзы, успокаивая себя. — Не могла бы ты помочь мне, превратив в невидимку?

Молчание.

***

— Реджина! — отчаянно обратилась Эмма к рации. — Я знаю, что ты меня слышишь, и вот, серьёзно, ты заставила меня по-новому взглянуть на словосочетание «холодный приём», но ты нужна Генри.

Свон терпеливо ждала, считая, что имени сына окажется достаточно, чтобы заставить женщину обнаружить себя. Но ничего не слышала — буквально ничего — шума помех не было с той самой ночи, когда на утро они с Генри нашли комиксы. С тех пор прошло чуть больше месяца, и всё это время динамик на чёрном крошечном аппарате хранил трагическое молчание, новых выпусков, повествующих о приключениях супергероев, на пороге тоже не появлялось. Целый месяц Эмма разговаривала с невидимкой, иногда ругаясь, иногда просто спрашивая, где же она находится, но неизменно натыкалась на стену молчания.