Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Наконец появился сам виновник торжества – петух. Этот был и в самом деле в дымину пьян и к тому же затрапезен. В грязном свитере, с облезлыми беспёрыми руками и в заплатанных портах, он был совсем непохож на юного мачо, открывшего для себя радости плоти. Башку его – несомненно, бедовую – венчал сизый алкоголический гребень, опухший и обвисший.

С лестницы петух не сошёл и не свалился, а просто упал, к счастью для себя – в лапы поджидавших его внизу друзей. Петух тут же и отблагодарил за заботу, блеванув прямо на бычий столик.

Несмотря на все эти художества, появление дурной птицы было встречено одобрительным шумом завсегдатаев. Бык, вопреки ожиданиям, тоже повёл себя лояльно – вместо того, чтобы уебать с копыта захожую джигурду, он ограничился тем, что взял петуха за гребень и слегка выкрутил, отчего петуха снова вывернуло. Тут же появилась сука-уборщица и принялась вылизывать петушиную блевотину. Самого же героя мягко прихватили под крыльца, посадили за столик и дали воды.

Козёл заметил недоумение кота и полез с объяснениями. Оказалось, что Защекан – довольно популярный местный шансонье, а крот и остальные – его менеджерско-исполнительская команда. Базилио, мысленно петуха уже раскассировавший, приуныл: артистов в Стране Дураков защищали понятия, а исполнители заветного шансона имели особую уважуху. Попандопулос, видимо, догнал котовы думы. И как бы между делом сообщил, что на крайней маналуле он выдавил хуем глаз грешному опоссуму, уличённому в съедении попугая, умевшего исполнять Владимирский Централ.

Кот понял, что он зря теряет время и понапрасну растрачивает то благоприятное впечатление, которое сумел произвести вначале. Надо было не точить лясы с козлиной мордой, а показать себя. Нужна какая-то быстрая и убедительная демонстрация превосходства, причём доступная и приемлемая для местной публики.

Баз ещё раз посмотрел на новоприбывших, покрутил в голове понятия. И рассудил, что неприкосновенность творческой личности не распространяется на её паразитическое окружение.

Он решительно встал и направился к петуху, который к этому моменту успел слегка очухаться, но ещё не отошёл окончательно.

Чувствуя спиной взгляды зала, кот подошёл к столику, отодвинул хлопочущего крота (тот мерзко взвизгнул, но подчинился), ухватил петуха за обвислый гребешок и ласково спросил:

– Артист?

Петух выпучил глаза и попытался кивнуть, но из-за ущемлённости гребня смог издать лишь какой-то жалкий писк.

– Я присяду, – сообщил кот, отпуская петуха и выдёргивая лавку из-под примостившегося на ней гуся. Тот зашипел и защёлкал клювом, но на большее не осмелился.

Кот рефлекторно принюхался. От гуся пахло какой-то тухлятиной, судя по сладковатой отдушке – больной фуагрозной печенью. «Не боец», – решил Базилио.

В зале притихли: все ждали, что будет дальше. Даже весёлые еноты позатыкались.

– Шёл я сюда издалёка, – кот говорил негромко, задушевно, но так, чтобы все слышали, – уста-ал, – Баз смачно зевнул, выпустил когти и проскрёб ими по столу, оставляя борозды в почерневшем дереве, – хотел вот отдохнуть в хорошей компании. Да что-то не складывается. Как думаешь почему?

– Ык, – отчётливо сказал петух.

– Вот и я так думаю, – легко согласился кот. – Не хватает чего-то. Вот скажи, артист, у тебя всё есть?

– Эй, тушло, – пришёл в себя гусь, – тебе чего надо? Пиздариков?

– Завали щипец, глистоед, я с артистом разговариваю, – кот чуть повысил голос. – Так ты мне скажи, артист: у тебя всё есть? Счастье есть?

Петух, трезвея на глазах, покрутил головой и что-то промычал. Кот предпочёл его понять в отрицательном смысле.

– Значит, счастья нет. Так это неправильно. А почему нет? Обидел тебя кто? Сейчас разберёмся, – кот направил коготь в сторону крота, – это ты артиста обидел?

К столу тем временем протиснулся бык, настроенный довольно решительно.

– Так, что за дела… – начал он, но кот его перебил.

– А такие дела, что в вашем заведении артистов обижают. Это, считаешь, по понятиям – артистов обижать?

На раскормленной морде быка отразилось что-то вроде работы мысли. Странный незнакомец был явно крут, так что простейшее решение – угандошить и снести на кухню – не проканывало. Вступать в разговор было тоже чревато: бык, несмотря на свою тупость, успел выучить, что беседы с авторитетами обычно кончаются одинаково: он оказывался основательно уделан, кругом неправ и что-нибудь должен.

– Так чего? – поднажал Базилио. – По понятиям это – артистов обижать? Ты скажи, а то я, может, запамятовал?

– Никто его не обижал, – попытался соскочить бык.

– Странно, – кот щёлкнул когтем, – а вот артист говорит, что обидели его. Я артисту верю, у него основа чистая. Чистая у тебя основа, артист? – снова обратился он к петуху.

– Ничего тебе Защекан не говорил! – взвизгнула глупая свинка.

Кот медленно повернул голову в её сторону.

– Так, все слышали, – сказал он. – Я артиста при всех спросил, он ответил, что счастья у него нет. Вот так артист ответил – нет счастья. Значит, обидели его, раз счастья нет – верно ведь говорю? А это сырьё дефное при всём честном обществе на артиста, получается, возводит, и на меня тоже возвело, все слышали. Это по понятиям за что считается?

– Это по понятиям западло, – в разговор вмешался козёл, успевший подойти и оценить ситуацию и решивший сыграть на стороне нового приятеля. – Ты, кулёма калушастая, – повернулся он к свинье, давя её глазом, – ты кто такая есть по жизни, что перед всеми говорила…

– Ничего я не говорила! Чё пристали? – завизжала свинья.

– Не говорила? – удивился козёл и стиснул ороговевшими пальцами ее жирный подбородок. – Ты пасть разевала? – другой конечностью он схватил её за рыло, да так, что у свиньи перехватило дыхание. – Разевала пасть свою? Ты слова свои фуфлыжные, подлые ею высирала? Было? Было? Не было? Ну? Чё заныла? – На глазах свиньи выступили мелкие кривые слёзы, когда козёл сжал нежное рыло сильнее и принялся его выкручивать.

Бык замахнулся было копытом, но тут же его отдёрнул, больно ужаленный зелёным лучиком из глаза Базилио. Запахло палёной шерстью.

– Оставь её, – мрачно сказал крот, не выглядящий, впрочем, напуганным или хотя бы удивлённым. – Сколько надо?

Козёл отпустил свинью и открыл было рот, но кот его перебил.

– Мне надо, – сообщил он кроту, – чтобы всякая скобейда залупыжая понятия соборные чтила и артиста не обижала. Кто артиста обидит, тот трёх дней не проживёт. Не знаю где, а у нас в Тора-Боре это так.

Упоминание Тора-Боры произвело на крота некоторое впечатление – во всяком случае, пастьку он закрыл плотно и без лишних звуков.

– В общем и целом, – сказал кот. – Счастья для нас, и пусть никто не уйдёт обиженным. Ты понял, деф неформатный?

– У нас столько нет, – ещё более мрачно сказал крот. – Мы сюда вообще-то на заработки пришли. Петь.

– Так разве же мы против? – удивился Баз. – Пойте. Я сам прослежу, чтобы никакая джигурда позорная, – он покосился на свинью, скорчившуюся на лавке и растирающую болящую пятачину, – артисту петь не мешала и честный сольдик его не крысячила. Ну и чтобы всем нам сиделось хорошо, душевно. За порядком последим. Доляху нашу малую ему занесёшь, – он показал на Бобу. Тот из-за стойки заметил жест и понятливо осклабился.

– Водки артисту! – крикнул кот, завершая сцену. – Кристалловской!

При слове «водка» петух как-то странно дёрнулся, а багровый гребень заметно побледнел. Кот с запозданием сообразил, что петуху-то, пожалуй, и впрямь худо.

– Но песня вперёд! – переиграл он. – Споёшь, артист? Для счастья?

Защекан истово затряс головой, одновременно кивая и крутя шеей.

Базилио понял это так, что спеть-то он, конечно, споёт, но ни в коем случае не сейчас, не в данную минуту.

– Чайку ему, водички холодной? – по-деловому спросил козёл у насупленного крота.

– Чайку, водички… «Бусина» есть? – всё ещё хмуро, но тоже по-деловому ответил крот.

– Найдём, – козёл заметно повеселел. – Да не менжуйтесь вы, всё могло быть хуже. Фишка-то по-разному ложится. Жизнь большая, земля круглая, считай, познакомились. Сегодня вы нам, завтра мы вам… – принялся он убалтывать кротяру.

50
{"b":"563610","o":1}