Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Напсибыпытретень, – отчётливо, по буквам, выговорил Пьеро. – Нап-си-бы-пыт-ре-тень.

– Чо? – заинтересовался Арлекин, смачно чавкая. – Может, в очо? – решил уточнить он, ответа не дождавшись. – Эт-то мы запросто…

– Напсибыпытретень, – повторил поэт. – Это слово я придумаю завтра. Чтобы всуе поминать того самого, кто во всём виноват. Напси быпытретень. Пусть он и будет виноват во всём. Ты же, Мальвина, любимая, чиста, ты ни в чём не повинна: так склеились звёзды… – он внезапно выбросил вперёд руку с тонкими длинными пальцами, схватил комок полусырого мяса и, обливаясь слезами, запихнул его себе в рот.

– Смотри-ка ты, оживает, на хавчик пробило, – заметил кот. – Кстати, где мой жареный язык?

– Дык, это… головы нет, – признал Арлекин. – Оторвало взрывом. Не повезло парню. Даже не могу понять, как ему так не повезло. Мы отделались синяками, а он вот так.

– Затем и брали, – Карабас, отбросив колебания, решительно потянулся за очередным прутиком. – Потому и отделались.

– Талисман? – понял кот. – Не знал. Ты не говорил, что у нас есть талисман.

– Так погребали они конеборого Гектора тело, – ляпнул какую-то глупость Пьеро, прожёвывая кусок Кенни.

– Талисман – это чего? – задал куда более осмысленный вопрос Арлекин.

– Это того, – снизошёл до объяснений раввин. – Редкий Дар. Как у обломинго, только наоборот. Стягивает плохие вероятности с других на себя. Такое как бы самопожертвование. Русские гены. Карта генетическая утеряна. Их почти не осталось.

– То есть наш секретный козырь мы истратили в самом начале, – констатировал кот. – Жаль. Я руки помою. Там, кажется, вода? – он повернул голову в сторону ручья.

– Да, там. Я тоже схожу. Приберите за собой и сделайте приличную могилу, похороним объедки, – распорядился Карабас.

Ручей оказался очень мелким и довольно мутным. Кот тем не менее тщательно умыл лицо, расчесал когтями слипшуюся под подбородком шёрстку и потом снова умылся.

Карабас присел рядом, показывая, что намерен продолжить разговор, но сам начинать не хочет. Базилио понял.

– Что будем делать дальше? Вернёмся к гондоле? – спросил он.

– Нет. Нужно оставаться здесь. Займём, например, ту башенку. Если сможем открыть дверь. Если не сможем – заночуем в развалинах. К гондоле лучше не возвращаться. Всё равно ничего ценного там нет. Кроме моих сигарок разве что. А вот шерстяные там очень скоро объявятся. Это их территория, а они нервные.

– Шерстяные – плохо. А что им помешает досюда прогуляться? – осведомился кот.

– Тут у нас есть шансы, – принялся объяснять Карабас. – Смотри, какой расклад. Мы упали на шерстяных, буквально на самый краешек. Тут мы в междоменной зоне. Вон там, – он показал на холмы, – начинается Вондерленд. Раньше его держал Великий Ёпрст Апостасий, а теперь там всё запоняшено. Шерстяные поняш стремаются, зазря на них не лезут. А поняши, хоть они скобейды те ещё, всё-таки понятия признают. В отличие от шерстяных. Они нас пропустят.

Базилио вздохнул.

– Шварц, ну мы же оба не вчера родились и Страну Дураков знаем. Не верь авторитетам, не надейся на авторитетов, не проси у авторитетов. И никогда не говори за понятия, если ты сам не авторитет. Для электората понятий нет, а мы для местных – именно электорат, что бы мы сами о себе ни думали. Лучше подумай о том, сколько нахнахов ты можешь застроить в случае чего. И можешь ли ты застроить хотя бы одну поняшу. Особенно если учесть, что ты, так сказать, самец. Посмотрит она на тебя своими глазками – и всё, пиши пропал.

– Нам всё равно нужен проход до Директории, – напомнил Карабас. – Через шерстяных мы не пойдём. Я не хочу встречаться с Тарзаном и его обезьянами. Подобное общение контрпродуктивно, если ты понимаешь, о чём я. А Царь Зверей нами обязательно заинтересуется. Однако не настолько, чтобы лезть в Вондерленд.

– И как это мы пройдём через поняш? Не говоря уже о том, что нам нужно что-то есть, на чём-то передвигаться и где-то отсыпаться. Всё это требует денег. А наше золото прихватила с собой Мальвина. У тебя что-нибудь осталось?

– Пять соверенов, – вздохнул Карабас, – в кармане завалялись. Это на крайний случай. А вообще – ситуация неприятная, но решаемая. Мы будем давать представления. Эмпатетический театр. Пьеро с Арлекином – готовая пара. Наберём ещё местных для усиления эффекта.

– Это то, о чём я подумал? Мерзость какая, – Базилио встопорщил усы. – Никак нельзя без этого?

– Предложи другой вариант, – развёл руками Карабас. – Не забудь, это поняши. Девочки любят слэш.

– Я и говорю: мерзость, – зашипел кот. – Надеюсь, я в этом не участвую?

– Нет. У тебя другое задание. Ты должен выйти на нашего несостоявшегося проводника. К сожалению, он живёт в неприятном месте, но ты там пройдёшь. Тут недалеко.

– Если это недалеко, ты называешь место неприятным и это не шерстяные – остаётся Зона, – кот поёжился. – Я прав?

– К Монолиту я тебя не посылаю, и сталкерских подвигов на Поле Чудес от тебя никто не ждёт, – усмехнулся Карабас. – Просто встретишь одного легендарного персонажа. Который согласился с нами сотрудничать. Болотный Доктор.

– Пиявочник? – кот впал в задумчивость. – Это который тебя из болота вытащил?

– Он самый. Достал меня из самой трясины. В которой я пролежал очень долго. С момента падения Монолита, собственно.

– Всё хотел спросить. А как он тебя нашёл? – поинтересовался кот.

– Случайно, – ответил Карабас. – Тащил оттуда бегемота, ну и случайно зацепил меня. Сначала принял за мумию, потом разобрался. Я где-то год провёл у него в яме с пиявками. Отличное было время.

– И он настолько крут, как о нём говорят? – спросил кот.

– У него сложный характер, но он самый крутой парень по эту сторону Альп. Вы друг другу понравитесь.

– Если я раньше не попаду в какую-нибудь «жарку» или «мясорубку», – проворчал Базилио.

– Ты гайзер, Баз. Ты единственный из нас, кто может видеть тесла-эффекты.

– Некоторые, быть может, – проворчал кот. – Но вообще… в Зону… одному… без единого отмычки…

– Кенни мы истратили, – напомнил Карабас. – Кстати, пошли уже, закончим с ним. Остальное обсудим ночью, когда эти друзья, гм… заснут.

– Вместе, – не удержался кот. Раввин промолчал.

Когда Карабас и Базилио вернулись, объедки Кенни лежали в неглубокой ямке, деликатно прикрытые оранжевой паркой.

– Они убили Кенни, – вздохнул кот, почёсывая когтем под очками. – Сволочи.

– А был ли покойный нравственным человеком? – глупо пошутил Арлекин. Карабас с интересом посмотрел ему в голову и убедился, что классическую цитату занесло туда случайно: Арле в молодости жил с каким-то долбодятлом, вдолбившим ему в голову несколько фразочек.

Раввин поднял плиту. Огромные руки напряглись, рукава сюртука собрались в гармошку.

– Кенни умер за нас и отдал нам свою плоть и кровь. Спаси… – он ухватил тяжёлую плиту поудобнее, – спасидо.

Единственный уцелевший бэтмен с писком пронёсся над ямкой и уронил туда струйку жидкого помёта. Глупое существо тоже чувствовало смерть и по-своему пыталось соболезновать.

Карабас со вздохом уронил плиту на ямку, поправил, потом встал на неё сверху. Мягкая земля просела под тяжестью огромного тела. Раввин прошелся сапогами по краям.

– Могила покрыта, – сказал он. – Ну теперь, наверное, всё. Я бы мог ещё прочесть цидук а-дин, но кто это оценит?

– Не я, – решительно заявил Базилио. – Заупокойные молитвы не имеют смысла, так как душа уже получает то, что приуготовала себе своими земными трудами.

– Кенни был единственным, кто меня понимал, – сообщил Пьеро, уставив остановившийся взгляд куда-то в небо.

Арлекин открыл рот, явно собираясь сказать очередную гадость, но Карабас скосил глаза – и рот маленького педрилки судорожно сжался в куриную гузку.

Пьеро встал, подошёл к плите, обнял её мягкими руками. Уткнулся лицом в старый камень, на котором ещё виднелись остатки надписи. Прочесть надпись целиком поэт не смог: шредеры-буквоеды погрызли почти все буквы, заменив их, как обычно, на аккуратные пустые квадратики. Осталось только одно слово и хвостик другого – «ПОСТОРОННИМ В». Пьеро попробовал подумать, кто бы это мог быть. Но вместо этого просто поцеловал камень и зашёлся-забился в рыданиях – обильных и сладких, как всегда, когда айс отпускает.

16
{"b":"563610","o":1}