До Туса с Гудерзом те речи дошли,
В печаль и тревогу вождей привели.
Сказал полководцу воитель седой:
«Теперь неизбежным становится бой.
Дня за три, не больше, иссякнет еда,
Дороги закрыты, нависла беда.
Здесь нет ни шатров, ни обоза, и рать
Слабеет. Доколе бойцам голодать?
Лишь солнечный лик над вершинами гор
Поблекнет и скроется в тёмный шатёр,
Избрав ездоков, что отваги полны,
15950 Мы спустимся с кручи на поле войны.
В кровавую ночь, опрокинув дозор,
Узнаем всевластной судьбы приговор:
Поляжем ли в поле на радость врагам,
Иль вражьи короны достанутся нам?
Сражений таков неизбежный исход:
Тот славой увенчан — тот в прахе гниёт».
Тус внемлет, и жажда отмщения в нём
Опять разгорается жарким огнём.
Угас, между тем, над вершинами день,
15960 Окутала землю вечерняя тень.
Лишь сделалась тьма глубока и густа,
И люди сомкнули глаза и уста,
Тус начал готовиться к битве ночной.
Созвав храбрецов, закаленных войной,
Бижену крыло поручил он одно,
Другое — Шейдушу с Хоррадом дано,
Он знамя Каве Гостехему вручил,
И долго вождей наставлял и учил.
А сам с удальцами, Роххам с ним и Гив,
15970 Взяв палицы тяжкие, в седла вскочив,
Как пламя помчались, напали на стан,
Где был предводителем витязь Пиран.
В кровавое море был стан обращён,
На поле стоял несмолкаемый стон.
Разрублено знамя вождя пополам,
Сражаться невмочь устрашённым бойцам.
Хуман, пробудившись, еще в полусне
Примчась на своем вороном скакуне,
Немало увидел безжизненных тел
15980 И многих, в смятенье бегущих, узрел.
Кровавые слёзы пролив из очей,
Во гневе он крикнул дружине своей:
«Иль здесь не стоял ни один часовой?
Знать, вовсе покинул вас дух боевой!
Постыдно на поле сраженья дремать!
Но втрое ведь больше, сильней наша рать.
Вперёд! Выставляя китайский свой щит,
Пусть палицей каждый разит и крушит!
Врагов ненавистных ничто не спасёт.
15990 Лишь месяц клинок над горой занесёт —
Мы всех истребим до единого тут —
И тех, что воюют, и тех, что бегут!»
Раздался трубы угрожающий вой,
Стремительно всадники ринулись в бой.
В тисках у врагов, не склоняя главы,
Иранские витязи бились, как львы.
Клинки — ярче молний порою ночной,
А палицы хлещут, как дождь проливной.
Потёмки — ни звездных, ни лунных лучей, —
16000 Лишь чёрная пыль да сверканье мечей.
Уж тяжкою ношею стала броня;
Во мраке сражаются, жребий кляня.
[556] Приказу Хумана туранская рать
Внимает: «Знатнейших нельзя убивать!
Пусть пленными станут и витязь, и вождь.
Уймите же стрел истребительный дождь!»
И клики несутся к иранским бойцам:
«Смиритесь, ведь худо приходится вам!
Когда не хотите, чтоб ваших вождей
16010 Мы кровью венчали, сдавайтесь скорей!»
Роххаму и Гиву тут вымолвил Тус:
«Нам гибели здесь не избегнуть, боюсь.
Надежда одна, что с небесных высот
Творец милосердный нам жизни спасёт.
Иначе поглотит нас вечная мгла
В пучине морской иль в когтях у орла».
Вновь ринулись витязи в гущу врагов,
Все трое напали свирепее львов.
Вновь грянул кимвал, трубный слышится зов,
16020 И гонгов гуденье, и колоколов.
Никто уж поводьев не видит; своё
Воителю в глаз попадает копьё.
«Ни с места! — Хуман восклицает, грозя, —
Ни битвой, ни бегством спастись вам нельзя.
Вас, видно, злосчастье сюда привело;
Добром не кончает свершающий зло!»
Горсть воинов, трое лишь витязей с ней...
Сжимает их вражье кольцо всё тесней.
И вспомнился каждому славный Ростем,
16030 В бою не слабевший нигде, ни пред кем.
И мчатся призывы истерзанных душ
Туда, где Бижен, Гостехем и Шейдуш.
«О если б явился на горестный зов
Хотя бы один из иранских бойцов!
Увы, не врагам суждено было пасть —
Мы смерти безжалостной кинулись в пасть.
Что будет с державой, с престолом царя?
Нас в путах сегодня застанет заря.
В далеком Забуле Ростем и Дестан,
16040 Нагрянут враги, разорят наш Иран».
Бой длится, и палицы тяжко разят,
И вождь с удальцами не скачет назад.
Напрасно их ждут на горе Хемавен
Шейдуш, Горазе и бесстрашный Бижен.
Сказал Гостехем удрученный: «Ужель
Ночное сражение длится досель?»
Эбен под ногами, а воздух — смола.
Ночь грохот литавр до мужей донесла.
И видят они, устремившись на зов:
16050 Струится потоками кровь удальцов,
Дружине измученной гибель грозит.
Напали, и палицей каждый разит.
Тус видит пришедших на помощь друзей,
Клич витязя грянул кимвала грозней.
Ослабив узду, отягчив стремена,
Не глядя, холмиста земля иль ровна,
Несутся Роххам и воинственный Гив;
Вернул им отвагу Бижена призыв.
Кипел до рассвета неистовый бой.
16060 Когда же светило взошло над горой,
Вождь кликнул дружину, и вот уж назад,
На гору к себе меченосцы спешат.
Промолвил бойцам предводитель их Тус:
«До этого дня не слыхал я, клянусь,
Чтоб бились так доблестно богатыри,
Как бились вы нынче с зари до зари.
Злой глаз от героев да будет далёк!
В бою торжество да подарит нам рок!
С надеждой взываю к Йездану, чтоб вас
16070 От бед оградил Он, от гибели спас.
Я верю: придет избавление к нам,
Примчится, как вихрь, подкрепление к нам.
Ведь я посылал к властелину гонца,
И, верно, теперь уж достиг он дворца.
Как только посланье к Хосрову дойдёт,
В нем новое пламя оно разожжёт.
Примчится на помощь могучий герой,
С ним храбрых, прославленных воинов строй.
С победой вернёмся, весельем горя,
16080 Душой возликуем, увидев царя.
Как наши сраженья с врагом протекли,
Тогда расскажу властелину земли,
И с нами разделит Хосров торжество,
И нас осчастливят щедроты его».
Окончен о схватке ночной разговор,
И каждый к себе воротился в шатёр...
К равнине, где битв разносился раскат,
Дозорные станов обоих спешат.
Уж негде ступить между грудами тел;
16090 На поле сраженья Хуман поглядел
И молвил вождю: «Было тяжко бойцам.
Удача досель улыбалась не нам.
Но лишь отдохнут от борьбы храбрецы,
Туранской земли удалые бойцы,
Дам новую битву, какой никогда
Не видело солнце, не знала звезда».
Беседу окончили, врозь разошлись
И думам тревожным в тиши предались.
