Его рубашка была велика ей, но Мирцелле нравилось, как она пахнет. Укрыв её одеялом и пощекотав, чтобы развеселить, Джейме взял её руки в свои.

— Джоффри часто делал тебе больно, дорогая?

Мирцелла робко кивнула.

— Сколько раз?

Она пожала плечами.

— В последнее время чаще, чем раньше.

— И всегда так, как сегодня?

— Нет, иногда… Иногда он заставляет меня прикоснуться к нему.

Джейме поправил её волосы и улыбнулся.

— Он больше никогда не обидит тебя, милая. А если попытается, то пожалеет, — чмокнув её в нос, он поднялся. — Отдохни, а я принесу тебе чистое платье. И потом расскажу тебе самую замечательную историю из всех, что ты когда-либо слышала.

— Дядя Джейме? — решилась она, когда тот уже открыл дверь.

— Да, милая?

— Джоффри говорит, что я должна выполнять все его указания, потому что он станет королём. И он сказал, что причинит боль Томмену, если я расскажу кому-нибудь. Я не хочу, чтобы Томмен пострадал.

Джейме вернулся и вновь взял её руки в свои.

— Томмену никто не причинит вреда. И единственный, кто может касаться тебя подобным образом, это твой муж, а не брат, пусть даже он и король.

— Он безумен, — прошептала она.

Мирцелла помнила, как дядя опустил глаза. Вернувшись, он принёс её любимое синее платье и сладостей. И пока она с удовольствием уплетала их, Джейме сказал:

— Угадай, какую хорошую новость я принёс тебе, моя особенная девочка? Мы едем на Север.

Робб будет признателен Джейме за то, что тот сделал, но не сможет забыть о других его поступках. И Мирцелла никогда не убедит его в том, что и хорошие люди могут совершать плохие поступки. Робб просто не в состоянии понять этого.

Старки всех оценивают по-старковски.

*

— Я тут как-то болтал с одним из охранников, — сказал Джейме однажды, пока Мирцелла бинтовала ему запястья. — И он сказал, чтобы ты тренируешься с мечом вместе с людьми твоего мужа.

— Когда снег мне не по шею, то да, — подтвердила она.

— И твой муж одобряет это?

— Сначала это забавляло его. Теперь он считает это достойным восхищения. Теперь я лучше половины его людей, и он обещал заказать для меня собственные доспехи.

— Хотел бы я посмотреть на это.

— Ты бы гордился мной, ведь я и правда хороша, — обменявшись с ним улыбками, она добавила. — Ты знаешь, теперь у меня есть твой меч. Тристан Мартелл подарил мне его, когда я попросила…

— Потребовала, — с ухмылкой поправил Джейме.

— Попросила. Полагаю, ты предпочёл бы получить его назад от меня, а не от дорнийского принца.

— Неважно, потому что я вряд ли увижу его вновь.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Мирцелла.

Джейме невесело усмехнулся.

— О, моя девочка, ты слишком добра для этого мира. Я не заложник, твой муж не передаст меня за выкуп в Королевскую Гавань, даже если захочет, потому что дорнийцы не позволят. Я приманка в ловушке.

— Для Джоффри?

— Для драконьей королевы. Как ещё можно выманить её с Драконьего Камня, как не захватив Цареубийцу, оборвавшего трёхсотлетнее правление её семьи? — Джейме пожал плечами. — Это даже немного напоминает какую-нибудь балладу. Цареубийца не думал, что малютка выживет в Эссосе, без денег и защиты, да ещё и с безумным братцем. Мы все одинаково недооценили Дейенерис Таргариен. Хотя, — признал он. — То же самое можно сказать о тебе, Аше Грейджой и Арианне Мартелл. — уголки его губ изогнулись в улыбке. — Тайвин был так занят, следя за братьями, что забыл о сёстрах.

Мирцелла покачала головой, уверенная, что ошибается.

— Ты не можешь… она казнит тебя.

— Да, — мягко подтвердил Джейме. — Именно так кончают люди, убившие королей. Думаешь, зачем твой дед приказал убить детей Рейегара? Рано или поздно дети взрослеют и требуют мести.

— Но Эйерис Таргариен был безумен!

— Это так. Он хотел сжечь Диким Огнём всю Королевскую Гавань, только чтобы не отдавать её Роберту, и я спас город и его жителей. Но это не имеет значения, потому что я нарушил клятву. Это не худшее, чего я заслуживаю.

— Неправда! — возразила Мирцелла.

Джейме отвернулся к окну.

— Королева Рейелла была подругой моей матери, а я не сделал ничего, чтобы спасти её от Эйериса, — заговорил он спустя некоторое время. — Я уважал принца Рейегара, но не возражал, когда пьяный Роберт орал, что он самый отвратительный человек во всех Семи Королевствах. Я должен был защищать принцессу Элию, но не возразил отцу, когда тот оправдывал действия Грегора Клигана необходимостью. Я тайком угощал сладостями принцессу Рейенис и успокаивал её, напуганную Эйерисом, а потом смотрел на её окровавленное тельце, — он вновь посмотрел на Мирцеллу, и в его глазах была ненависть к самому себе. — Дейенерис Таргариен имеет право потребовать моей головы, и если бы она не сумела сбежать в Эссос вместе с братом, я свёл бы счёты с жизнью.

Мирцелла сморгнула слёзы, её сердце болело.

— Но ты не убивал детей.

— Твоя мать королева, Мирцелла. Я бы убил каждого человека в мире, если бы Серсея нуждалась в защите.

Она вскочила на ноги, запутавшаяся в своих мыслях.

— Почему ты не можешь сказать ей нет? — с отчаянием воскликнула она. — Почему ты не можешь отпустить её?

— Почему ты не ненавидишь Молодого Волка за Жиенну Вестерлинг? Почему ты будешь воспитывать её сына, который одним своим существованием напоминает о твоём позоре? — возразил ей Джейме.

«Потому, что я люблю его, — тихо ответила она самой себе. — Потому, что он отец моих детей и единственный человек, которого я когда-либо любила. Потому, что только рядом с ним я чувствую себя цельной».

— Будь это правдой, я стал бы ещё отвратительнее, разве нет? — фыркнул Джейме.

*

Маленький Нед постоянно плакал после смерти Жиенны. Накануне своего отплытия из Риверрана на корабле Ясона Маллистера, направлявшемся в Пентос, где они собирались переждать войну, Сибелла хотела забрать внука с собой, говоря, что ребёнку будет лучше с его семьёй. Когда же Робб запротестовал, что его сын не будет расти за морем, Сибелла заявила, что не оставит ребёнка Жиенны на воспитание Ланнистерской шлюхе.

— Я никогда не видела его таким разозлённым, — призналась Мирцелле Арья уже после. — Я думала, он прикажет обезглавить её.

Но Сибелла всё ещё оставалась матерью Жиенны, а Робб знал, как сильно Жиенна любила своих родственников. Вместо этого он позволил Вестерлингам уехать, а Неда оставили на попечение кормилицы. Мирцелла думала, что почувствует себя лучше после их отъезда, но постоянный плач Неда был словно напоминание. Робб тоже нервничал и после смерти Жиенны ни разу не зашёл проведать сына, чувствуя вину перед ним и его матерью.

Мирцелла не знала, почему в тот день решила проведать Неда. Кормилица — Грета, напомнила она себе — была на несколько лет старше, некрасивая, но с огромными грудями, еле прикрытыми грубой одеждой. Говорили, что Теон спал с ней — с кем только по слухам он не спал — но Мирцелла не знала о кормилице ничего, кроме того, что та не справляется со своими обязанностями няни.

— Мне так жаль, Ваша светлость, — увидев Мирцеллу, Нед словно специально заплакал громче, его лицо по цвету было даже ярче, чем волосы. — Я покормила его, но он…

— Дай мне его, — приказала Мирцелла, протянув руки. Поколебавшись, Грета передала ей малыша, благодарно посмотрев перед тем, как почтительно поклониться. Нед не затих, оказавшись в руках Мирцеллы, но она и не ожидала этого, понимая, что ребёнка просто пугает неизвестность.

— Я побуду с ним, а ты пока можешь отдохнуть, — укачивая Неда, она добавила. — Но передай служанкам, чтобы наполнили ванну в моих покоях и проследили, чтобы вода была не слишком горячей.

— Слушаюсь, Ваша светлость, — поклонилась Грета прежде, чем поспешно удалиться.

Нед продолжал плакать, когда служанки наполнили ванну, и Мирцелла распеленала его, перед этим сняв собственное платье. Вода была далеко не такой горячей, к какой она привыкла, но эта ванна была и не для неё. Когда вода коснулась кожи Неда, он хныкнул, но Мирцелла подхватила его под мышки и осторожно окунула, приучая.