Полная луна выглянула из-за облаков, освещая всё вокруг. На мгновение Мирцелла решила, что это обман зрения, но ей не почудилось — кто-то поднимался из пламени. Прежде, чем она успела хоть слово вымолвить, Пип ахнул: «Семеро, спасите нас!», а Гренн побежал за лордом-командующим. К тому времени, когда подоспел Мормонт, Мирцелла уже поняла, что в пламени был человек, который пытался выбраться.
— Белые Ходоки!
Сэм покачал головой.
— Огонь убивает их, помните?
Человек, наконец, выбрался из пламени, его волосы и одежда сгорели, но кожа осталась нетронутой. Он был бледен, как раньше, и сероглаз, но раны и шрамы исчезли, полностью исцелившись. Призрак бросился к нему, припав к ногам, и Джон Сноу наклонился, погладив своего верного лютоволка.
— Никто не выжил бы в огне, — заявил Скорбный Эдд. — Огонь убивает всё живое.
Мирцелла чувствовала, что вот-вот разразится истерическим смехом, вспоминая рассказы Арианны о Дейенерис Таргариен, Неопалимой.
— Только не драконов.
*
Корабль, который лорд-командующий Мормонт нанял для их путешествия, назывался «Гнев Нимерии», но он отличался от кораблей, которые Мирцелла знала с детства. Его команда мало напоминала моряков, тем более «гневных», но Мормонт взял с них слово чести торговца, что они благополучно доставят Мирцеллу и Джона Сноу на Юг. Мирцелла думала, что Джон останется на Стене согласно своим обетам, но после случившегося чёрные братья не желали больше его видеть, называя чудовищем и проклятым.
— Твой дозор окончен, Джон Сноу, — сказал Старый Медведь, вновь протягивая Длинный Коготь. — И теперь тебе не место здесь.
Мирцелла знала, как больно Джону оставлять друзей и нарушать свои клятвы, но в глубине души она была рада. Она чувствовала себя намного безопаснее вместе с Джоном и Призраком.
Из-за Призрака их путешествие чуть не закончилось, ещё не начавшись. Капитаном «Нимерии» был пожилой человек лет пятидесяти, северянин, с морщинистым лицом. Он взглянул на огромного Призрака с горящими красными глазами и заявил, что ни за что не пустит эту тварь на своё судно. Мирцелла заплатила несколько лишних драконов за провоз лютоволка, а Джон убедился, чтобы его плащ тщательно скрывал от моряков Длинный Коготь. Они выдавали себя за наёмника Джона Сноу и его жену Джоанну из Последнего Очага, но клинок из валирийской стали сразу же дал бы понять, что это ложь.
В выделенной им каюте была всего одна койка да ещё детская люлька, прибитая к стене. Призрак, поскуливая, лёг у двери, а они неловко попытались устроиться так, чтобы как можно меньше касаться друг друга. Дыхание Джона в замкнутом пространстве казалось ужасно громким, и она повернулась к нему спиной.
Они долго не разговаривали, пока Джон наконец не спросил тихим мягким голосом:
— Ты правда считаешь, что во мне течёт кровь Таргариенов?
— Единственный человек, который выжил в огне, это Дейенерис Таргариен, — ответила Мирцелла. — А ты был мёртв, Джон. Огонь оживил тебя.
— Может, это было какое-то колдовство Одичалых.
— Зачем Одичалым пытаться убить тебя для того, чтобы ты вновь ожил в огне? — усмехнулась она и, попытавшись смягчить тон, продолжила. — И Робб говорил, что лорд Эддард даже от тебя скрывал имя твоей матери.
— Единственной женщиной Таргариен, которая была жива до моего появления на свет, была королева Рейелла, а она находилась на Драконьем Камне, рожая Дейенерис, — возразил Джон. — Я не мог быть сыном леди из этого дома.
— Женщины Таргариенов тут не при чём, — вновь повернувшись к нему лицом, Мирцелла посмотрела в лицо Джона. — Ты Старк и выглядишь, как Арья или мои близнецы. Но что, если…
— Если что?
— Рейегар Таргариен похитил Лианну Старк.
Эти слова повисли между ними, тяжёлые и душераздирающие, и Мирцелла пожалела, что сказала их, что не может забрать их обратно. Через несколько минут, показавшихся бесконечными, Джон признался:
— Я очень любил Робба, но я также всегда завидовал ему. Нед Старк любил меня всем сердцем, как законного ребёнка, но я видел, с какой ненавистью смотрела на меня Кейтилин. Я всегда мечтал только лишь об одном — о матери.
— Джон…
— Я спросил как-то раз дядю Бенджена, и он сказал, что моей матерью была какая-то леди из Дорна, сестра сира Эртура Дейна. Он сказал, что она была красивой и весёлой, и она выбросилась из окна Звездопада, когда её брат погиб, — сглотнув, еле слышно выдавил Джон. — Я ненавидел так сильно: Неда за убийство Эртура Дейна, Эшару Дейн за то, что она предпочла смерть заботе о своём сыне, их обоих за ложь и даже себя самого.
— Нед Старк любил тебя, — уверенно заявила Мирцелла. — Он любил тебя так, как не каждый отец любит своего ребёнка.
Она видела слёзы в его глазах.
— Если Лианна Старк была моей матерью, а Рейегар Таргариен — моим отцом…
— Тогда у тебя есть права на Винтерфелл и даже Железный Трон.
Джон покачал головой.
— Бастард останется бастардом, несмотря на королевскую кровь. И у меня нет никакого желания править. Я только хочу… — в его голосе зазвучала сталь, напомнив о последней речи Эддарда Старка в день, когда войска Русе Болтона осадили Винтерфелл. — Я отомщу за Робба и Эддарда, за всех, кого погубил Джоффри. Я преклоню колено перед королевой Таргариен и я стану драконьим наездником, если она позволит, но Винтерфелл будет принадлежать детям Робба.
—В Винтерфелле всегда должен сидеть Старк, — пробормотала она, вспоминая, как Робб сказал ей это в Риверране. Когда же Джон снова отвернулся от неё, Мирцелла сказала ему в спину:
— Я сделаю для этого всё возможное.
Когда Мирцелла проснулась, Джона уже не было, но остался Призрак, наблюдающий за ней своими красными глазами. Заставив себя сесть, она сделала глубокий вдох, собираясь с силами, и вышла на палубу уже как Джоанна Сноу.
*
Мирцелла не любила море.
Потребовалась неделя, чтобы она могла спокойно ходить по палубе, не шатаясь из стороны в сторону; с желудком было хуже — её тошнило намного чаще, чем во все беременности вместе взятые. Джон коротал свои дни, помогая морякам, но несколько мужчин уже сказали ей, что женщина на корабле предвещает неудачу. Мирцелле хотелось спросить, что они думают об Аше Грейджой и её флоте, но она притворялась простолюдинкой, а простолюдинки ничего не знали о королеве Железных Островов.
Большую часть времени Мирцелла проводила в каюте с Призраком, болтая с лютоволком так же, как с Серым Ветром когда-то; Джон поддразнивал её за это, но, когда пребывал в хорошем расположении духа, трепал животное между ушей и спрашивал, хороший ли из Призрака собеседник. Работа на корабле была тяжёлой, и Джон часто возвращался очень усталым. В те дни, когда на море царил шторм или, напротив, штиль, Джон был в хорошем настроении и рассказывал байки о жизни на Стене и просил рассказать какие-нибудь истории из книг; когда же им приходилось трапезничать с остальными в погожие дни, Джон и Мирцелла всегда садились плечом к плечу и старательно изображали крепкую пару. Иногда она понимала, что положила голову на плечо Джона, даже когда они были вдвоём, но почему-то не чувствовала никаких угрызений совести.
Прошло девять месяцев с тех пор, как Робб отправился на Юг навстречу своей гибели, три месяца, как был взят Винтерфелл, и бесчисленное количество недель с тех пор, как они отплыли из Восточного Дозора-на-море. Мирцелла потеряла счёт дням — казалось, в её жизни всегда было только море, Джон и Призрак.
— Мы достигнем Речных Земель через две недели, — сказал ей Джон однажды вечером, когда Мирцелла стояла на палубе и смотрела на звёзды. — Мы можем добраться по Королевскому Тракту до Риверрана. Капитан сказал, что над ним всё ещё реет знамя с лютоволком, значит, Талли ещё не сдались.
— А что насчёт наших семей?
Джон поднял бурдюк с вином, передавая ей, прежде чем ответить.
— Робб был убит в Близнецах со многими своими людьми, как мы уже знаем. Бран и Риды продолжают удерживать Перешеек. Он говорит, что Санса с ребёнком пропали ещё перед началом войны, но мы знаем, где они.
