Ответ Шерлока пришел почти немедленно (Конечно он еще не спал.)

Хотелось бы увидеть, как ты попытаешься. К тому же, это не великая трагедия, если я уничтожу твою коллекцию порно, что ты подразумеваешь под “ноутбуком”.

- ШХ

Джон покраснел (Не было у него коллекции порно!)

Ты определенно ублюдок, ты знаешь об этом?

Ответ пришел минутой позже.

Не говори, что тебе это не нравится.

- ШХ

Джон не был уверен, как долго это продолжалось; может, через три минуты, может, через три часа, в конце концов, его веки начали тяжелеть и он почувствовал, что обратно погружается в сон.

Ложись спать, идиот. Твое последнее сообщение состояло из строчки двоек и восклицательного знака.

- ШХ

(Джон даже не прочел смс, потому что в этот момент телефон выпал из его руки на пол, а он захрапел в кровати.)

— С нашей последней встречи произошел поистине замечательный прогресс, Джон. Впереди еще долгий путь, но за прошедшие несколько месяцев ты сделал несколько огромных шагов вперед.

Джон сидел в кабинете Эллы напротив ее, пытаясь побороть беспокойство и утомление, одновременно пытаясь убедить Эллу, что ему действительно (действительно) больше не нужны сеансы психотерапии. Он пытался разглядеть названия книг на корешках, стоявших на полках над ее столом.

Пока Элла продолжала говорить мягким и успокаивающим голосом (У всех терапевтов, что он посещал после аварии, были такие. Он подумал, что этому они все учились, этой своего рода успокаивающей тактике, которую использовали все терапевты в мире.), он задумался, что бы мог узнать о ней Шерлок, как бы он сплел историю ее жизни, исходя из царапин на ее сережках и узоров на юбке.

(Господи, те вещи, что мог делать Шерлок. Просто удивительно быть лучшим другом такого почти волшебника. И иногда Джон мог описать Шерлока только этим словом: чудо.)

Элла продолжала говорить, используя “медленное, но стабильное восстановление” и “затянувшиеся проблемы с доверием”; он даже не понял, что она задала ему вопрос, пока целую минуту не стояла тишина.

— Э-э-э, простите, что?

— Я спросила, как дела в новой школе. Тебе там нравится? Появились друзья, хобби, еще что-нибудь?

Он кивнул.

(И если под “появлением друзей” она имела в виду чокнутого соседа по комнате, который к тебе привязался, и под “хобби” — расследование убийств, то да, определенно, да.)

(И боже, ему это нравилось.)

Гарри сидела в комнате ожидания, поджав под себя ноги, полностью погруженная в “Гарри Поттера и Кубок Огня”, которую Джон купил ей этим утром. Она не переставала донимать его все утро, чтобы он сходил с ней в книжный магазин, поэтому утром, перед терапией, они зашли в один по дороге (и Джон старался не думать о том, что случилось в прошлый раз, когда он был в книжном.)

Пока Гарри проводила обыск детской секции, Джон бесцельно бродил между стеллажей, пробираясь по узким проходам в лабиринте из полок. В секции детективов, он нашел книгу, обтянутую в зеленую кожу, размером с маленького слона и приблизительно такого же веса; называлась она “Сто ужасающих неразгаданных дел 19 и 20 века”.

(Господи, найти рождественский подарок для Шерлока было почти чересчур легко.)

Когда он пошел в секцию для детей, чтобы забрать Гарри и заплатить за книги, одно из заглавий, среди дешевых бумажных обложек “Гарри Поттера” и книг Роальда Даля немедленно привлекло его внимание. Без раздумий он присоединил ее к книгам, которые собрался покупать

Позже подумал, как можно было купить что-то настолько отвратительное. Но, в конце концов, он собирался подарить эту книгу на Рождество Шерлоку, самому воплощению слова “патология”. К тому же, это было ближе всего к тому, что между ними двумя можно было бы назвать шуткой.

Определенно, это не было первым изданием, за которое стоило бы убивать (очень далеко от этого — помятая бумажная обложка, со следами пятен кофе но, определенно, экземпляр сказок братьев Гримм).

Остаток уикэнда прошел благословенно быстро. По большей части он состоял из длинных отрезков скуки, наполненных домашним заданием, и телевизора, и развлечения Гарри. Вечером в субботу отец принес пиццу и взятый напрокат ужасный приключенческий фильм, такого рода, где о главном герое известно только его имя, невероятно мужественное, вроде Стоун или Блэйд или Тандер, и который выдает ужасно топорные шутки, убив своих врагов. И с минуту, пока они сидели в темноте на диване, смеясь над излишним количеством драматических взрывов и над лже-немецким акцентом врага Стоуна/Блэйда/Тандера, все было так, как будто они все в порядке, как будто они не смотрели на пустое место на диване и не задавались вопросом, приемлемо ли быть счастливыми. И если каким-либо образом то, что они наблюдали за чересчур мускулистым актером, убивающим людей с помощью пулемета, пока обжигали пиццей языки, помогало оградиться от горя, то Джон посчитал, что все в порядке.

Но это даже близко не было к тому, в чем они действительно нуждались.

Но этого было достаточно.

Когда Джон вернулся вечером воскресенья в школу, он обнаружил Шерлока точно в такой же позе, в которой тот находился, когда он уезжал в пятницу днем: лежащим на спине, сложенными вместе руками, пялящегося в потолок.

— Ты вообще выходил из комнаты в эти выходные? — спросил Джон, начав распаковывать сумку. Шерлок повернул голову и уставился на него.

— Не будь нелепым, Джон. Ты принес то, что я тебя просил?

Джон закатил глаза.

— Господи, клянусь, что меня могли исключить из школы, и ты бы не заметил. Я был в Лондоне с пятницы!

— Конечно, я бы заметил, идиот. Здесь бы не было никого, кто бы отвлекал меня посреди эксперимента, чтобы потащить на ужин. Я был бы гораздо более продуктивен.

— И гораздо более тощий.

— И это незначительная жертва во имя знаний.

— Жир поможет тебе гораздо больше, чем знания, когда ты будешь умирать от голода.

Вместо ответа Шерлок высунул язык (боже, действительно живешь, словно с малышом-переростком) и перекатился на бок, лицом к стене.

Джон ухмыльнулся себе под нос и продолжил разбирать вещи.

(Хорошо быть дома.)

Остаток недели прошел, в общем, без происшествий. Джон умудрился провалить два экзамена по французскому подряд, что было рекордом даже для него, а Шерлок умудрился поджечь их проект по истории искусств (постер о Золотом Веке Голландии, на который Джон убил весь вечер вторника, и которым он гордился) так тщательно, что от него осталась лишь кучка пепла и несколько отметин на полу.

(Так что, обычная жизнь в 221)

В пятницу, он почувствовал странную смесь возбуждения и тошнотворного страха. Не помогало и то, что каждый раз, когда он встречался глазами с Сарой на уроке французского, они оба быстро отворачивались, краснея.

Когда он вернулся в 221 после душа, Шерлок, который десять минут назад был там, куда-то пропал, оставив вместо себя конверт с именем Джона, приколотый к кровати Джона перочинным ножом.

(Иногда Джону становилось интересно, каково это, жить с соседом, который спит ночью, нормально ест и который шлет тебе смс, а не пришпиливает тексты к мебели различным оружием.)

В конверте была записка, наскоро написанная на тетрадном листке:

Джон,

Прости за наш проект по Истории искусств. Когда пойдешь сегодня вечером в кино, я забронировал билеты на мое имя на “Larmes, Chair et Pluie.” Надеюсь, они покроют (довольно незначительный, если учесть все обстоятельства) пожар.

Наслаждайся своим свиданием.

(Вероятнее всего, этого не случится.)

-ШХ

P.S. Ты знал, что по статистике большинство романов между подростками распадаются через три месяца?

Джон хотел сводить Сару на какой-нибудь ужастик, во время которого она бы подпрыгивала и у него был бы повод обнять ее за плечи, но Шерлок определенно внес коррективы в его планы, хотя билеты на арт-хаусный французский фильм с субтитрами были не лучшим его решением. Но это было бесплатно, и Шерлок впервые подумал о ком-то, кроме себя, а это все, что имело значение, ведь так?