— Нет, Джон, — Шерлок закатил глаза и направился к выходу из зимнего сада.— Не могу понять, что вселило в тебя уверенность в моём аристократическом происхождении. Ресторану дяди Джаспера недавно была присвоена категория двухзвёздочного****, так что могу тебя заверить: он с командой помощников заведует кухней, и всё меню зависит от его вдохновения. Не сомневайся — тебе понравится, что бы это ни было.

Когда они пересекали залу, в которой теперь не было гостей — только официанты, занятые болтовнёй и убирающие стаканы, Джону в голову пришла мысль о человеке, который описывал семью Шерлока как «довольно состоятельную», и он спросил:

— Тогда в банке, в марте прошлого года… зачем ты взялся расследовать дело для Себастьяна, если вы так плохо с ним расстались?

Отводя глаза, Холмс небрежно пожал плечами.

— Нам нужны были деньги.

«Имеется в виду, что мне нужны были деньги», — подумал Уотсон, взглянув на внезапно застывший и ставший загадочным, как у сфинкса, профиль Шерлока и припоминая, что именно тем утром он спросил у соседа смущённым и неуверенным тоном, не мог бы тот одолжить немного денег. И детектив моментально взялся за расследование, предложенное его бывшим, к которому, несомненно, относился с презрением, чтобы быть в состоянии дать взаймы Джону.

По крепко стиснутым зубам Уотсон понял, что Холмс не намерен обсуждать эту тему — ни сейчас, ни когда бы то ни было потом, и тогда задал другой, мучающий его вопрос:

— Если у тебя так много преуспевающих кузенов, почему тебе пришлось искать соседа?

— Никто бы из них не согласился, — сказал Шерлок с досадой, и Джон широко улыбнулся, стараясь не рассмеяться и сохранить серьёзный тон:

— В самом деле? Господи, поверить не могу. Какая ужасная неприятность.

— Да, верно, спасибо, — взгляд детектива был полон едкой иронии, но уголки губ слегка приподнялись. — Я прекрасно осведомлён о том, что со мной невозможно ужиться, и я сказал об этом Стэмфорду.

— И ещё кое-что: если «Шерлок» твоё второе имя, то какое же первое?

Шерлок открыл дверь в холл и посторонился, пропуская Джона вперёд, а когда доктор с любопытством оглянулся, чтобы поймать взгляд друга, блуждающий в районе своей талии, тот тяжело вздохнул и спросил:

— Ты расцениваешь наш поцелуй как разрешение задавать любые вопросы, какие тебе только в голову взбредут?

— Возможно, — ухмыльнулся Джон, ухватившись за эту мысль. — Так что скажешь?

Когда Холмс открыл рот, чтобы ответить или уклониться (Уотсон считал равновероятными оба исхода), откуда-то из недр дома донёсся гонг.

— О, — сказал Шерлок со вздохом, — а вот и ужин.

*************************************************

Для Уотсона было огромным облегчением обнаружить, что его опасения по поводу чопорного пышного ужина, сервированного фамильным серебром и проходящего в мертвой тишине, не оправдались. За столом в полный голос велось несколько оживлённых разговоров, и Шерлок незаметно подтолкнул Джона к двум свободным местам с краю. Их опоздание прошло почти незамеченным, лишь Мел наградила их дружеской улыбкой, способной посрамить самого Чеширского Кота, а полный любви и снисхождения взгляд бабушки детектива заставил доктора нервничать куда больше, чем усмешка Мел.

Стол был заставлен множеством блюд; официантов в галстуках-бабочках, вселявших в Джона страх, не наблюдалось — каждый брал что хотел, и то и дело были слышны просьбы: «Не могли бы вы передать овощи в этот конец стола?» и «Лэнс, передай картофель дедушке». Доктор мог думать только о руке соседа, почти всё время трапезы покоившейся на его бедре, о его голосе, нашёптывавшем в самое ухо об особенностях различных блюд. Джон был рад, что его румянец можно было оправдать воздействием нескольких бутылок вина, обошедших стол. Он постарался сосредоточиться на том, чтобы поужинать, как цивилизованный человек, а не утащить Шерлока в их комнату, чтобы изнасиловать.

Детектив тоже едва скрывал нетерпение: он ненадолго убирал руку с бедра Джона, чтобы передать требуемую приправу или вино, но сразу возвращал её на место, как будто опасаясь, что Джон растворится в воздухе или уйдёт, если его постоянно не придерживать. В этом было своё странное очарование, хотя отнимало у доктора возможность связно отвечать на вопросы, сыпавшиеся от родственников Шерлока, с которыми они соседствовали за столом, когда те пытались включить Джона в общую беседу.

Когда подошло время кофе и присутствующие начали разбиваться на небольшие компании, отодвинув стулья от стола, чтобы отыскать тех членов семьи, с кем ещё не успели поговорить, тётушка Октавия подошла, чтобы познакомиться с Джоном и осведомиться, понравилась ли ему предоставленная им с Шерлоком спальня. Октавия была высокой и элегантной женщиной в идеально сидящем на ней костюме, в котором она смотрелась, как глава многомиллиардной корпорации; и когда она настойчиво спросила: «У вас обоих точно есть всё необходимое?» — доктор попытался не покраснеть слишком заметно, потому что вспомнил содержимое прикроватной тумбочки.

— Всё прекрасно, — едва проговорил он.

Шерлок, чёрт его возьми, куда-то ушёл, и Джон едва сдержался, чтобы не начать искать его и умолять о помощи.

— Напомните мне, в какой комнате вы устроились?

— Эм… в Арабской.

— О, да, отлично, — она улыбнулась, припомнив. — От всей души надеюсь, что она вам придётся по вкусу. Я помню, как её обустраивали; мне она особенно нравится. Каждая комната посвящена своему персонажу, и я обожаю комнату Шехерезады. Я подумала, что она подойдёт вам обоим, и особенно вам как писателю.

Она слегка улыбнулась, но изумление не позволило Уотсону ответить тем же.

— Простите, вы лично разработали интерьер для всего особняка?

— Да, создание интерьеров и восстановление исторических зданий всегда были чем-то вроде моей слабости. Непременно внимательно рассмотрите потолок в вашей комнате — это одна из моих любимых деталей.

Моментально в воображении Джона возникла красочная картина, как он лежит на спине на огромной двуспальной кровати, невидящим взглядом упираясь в потолок и постанывая под поцелуями Шерлока, спускающимися всё ниже по его животу.

Октавия привела его и без того разыгравшееся воображение в полное замешательство, добавив радостным тоном:

— Особенно та его часть, которая расположена прямо над кроватью. Потребовалось очень много времени, чтобы добиться совершенства.

— Да, хорошо, — ответил Джон, надеясь, что его голос не звучит, как полузадушенный писк. Октавия казалась ему такой утончённо-изысканной, что не было никакой возможности увязать образ этой женщины с презервативами и смазкой, заботливо оставленными в их спальне, и только Уотсон решился извиниться и спастись бегством, как Холмс вернулся. Он встал прямо за Джоном, поглаживая кончиками пальцев его шею, так что по коже доктора побежали мурашки, а щёки запылали.

— Привет, тётушка Оу, — сказал Шерлок с безупречной вежливостью; в его голосе не было и следа грубости, заставившей Андерсона совсем недавно всерьёз угрожать придушить детектива голыми руками. — Спасибо, что пригласила нас.

— О, не за что, я была рада вновь тебя увидеть, — и Октавия с теплотой улыбнулась племяннику, а Джон в этот момент подивился (не в первый раз за этот вечер), что у Шерлока — самого одинокого и независимого человека из всех ему известных — такая большая и приветливая семья.

— Мальчики, чем собираетесь заняться?

— Думаю, мне следует показать Джону дом, — вежливо ответил Шерлок, осторожно скользнув кончиками пальцев под воротник рубашки доктора и погладив позвонок. — До ужина у нас не было такой возможности.

— Замечательная мысль, — согласилась Октавия. — Мы как раз говорили на эту тему. Убедись, что потолок в вашей спальне не будет обойдён вниманием.

Неожиданно она широко улыбнулась, и когда Уотсон обернулся, то с удивлением обнаружил, что лицо его друга залила краска.

— Так и поступлю. Пойдём, Джон, — Шерлок быстро овладел собой, и они направились в центральный холл.