И я до сих пор сомневался, что видел всего лишь причудливый сон.
"Черной ели кровью, и озер корнями, бледной рыбы шерстью, да змеи слезами..."
Костяные бусины в пальцах - щелк, щелк.
...Темнота.
Тишина.
Запах хвои - и мерзлой земли...
Что-то смутно блеснуло меж веками. Я медленно открыл глаза, с удивлением озирая склонившиеся над собою еловые лапы, все в капельках дождя, - и хмурое, затянутое осенней серостью небо за ними.
Лес. Не сальватерранский, ухоженный и приглаженный, где каждая травинка растет под бдительным приглядом ландшафтных дизайнеров. Нет - другой... дремучий, северный, и...
Первобытный - вот было, кажется, верное слово для этого леса.
Под ногами хрустел валежник, одуряюще пахло прелью, грибной сыростью и еловой смолой. Да, проснулся я определенно не в хорошо знакомом лесу Сальватерры, - там не было и не могло быть поросших мхом гнилых пней с озерцами воды в них, липких паучий сетей меж деревьями... и уж конечно, не было полчищ жужжащего гнуса. Впереди, меж елями, показался просвет - и я рванул туда, отмахиваясь от озверелой мошкары обломанной на бегу веткой. Кое-как миновав бурелом, продравшись через ягодные заросли и чуть не наступив в них на змеюку, и перебравшись через овраг с журчащим по дну ледяным ручейком, я, чертыхаясь на стандарте с добавлениями байкальского, вышел к... болоту.
Не болоту Топи, полному буйной (и нередко плотоядной) зелени, агрессивно настроенной живности и наркотического аромата цветов, - а мертвому, мертвому и безмолвному. Заросшие мхом стволы елей тут и там поднимались из черной стоячей воды... было холодно, и над гладью болота молоком растекался туман.
И - тишина... глубокая, гулкая, белая как туман тишина. Даже птицы не пели.
Позади меня хрустнула ветка.
Я обернулся - рывком, до боли в пальцах зажимая подобранный по пути острый сук, готовый мысленно к встрече с волком, медведем, а то и чем хуже - кто знает, что может водиться в столь гиблых местах?..
На поваленном стволе мертвой ели стоял, держа в руке посох - кривую корягу, увенчанную чьим-то козлорогим черепом...
Лаури?
Почему... почему я решил, что это... существо, в жутковатого вида лохмотьях, пошитых как будто из шкур, со спутанной копной седых волос, перемазанным чем-то черным, вроде болотного ила, и связанных прядью сухого плюща, - Лаури?..
Но это - вне всяких сомнений - был Лаури.
- Уходи, - голос у этого Лаури был низкий и скрипучий, как будто его обладатель уже долгое время не говорил, - Тебе не место здесь. Пока - не место...
- Лаури?.. - прошептал я, делая шаг к тому, что принял вначале за морок - и проваливаясь по колено в поросшую ряской болотную зыбь, - Это ведь... ты?
- Уходи, - проскрипели в ответ, - Тебе еще слишком рано... сюда. Уходи!
Второй рукой существо, прикинувшееся Лаури, потянуло из-за пояса костяной нож. Обмакнуло тот в черную неподвижную воду у ног.
- Уходи! - оно взмахнуло рукой, и - я с изумлением уставился на рукоять ножа, вырезанную в виде головы какого-то неведомого зверя - не то волка, не то совы, трехглазого и рогатого. Я видел детали грубой резьбы очень ясно, - ведь торчала рукоять у меня из груди...
- Тебе нельзя идти за мной сейчас, погибнешь. Захочешь отыскать меня - ищи в яви, на Хель!
Я захлебнулся кровью, заполнившей горло, и рухнул вниз, в воду, гнилую и мертвую - принявшую меня и сомкнувшуюся над моей головой.
...Когда очнулся, обнаружил себя в каюте. Рядом сидела, кусая губы, насмерть перепуганная Кирти. Исходя из ее слов, нашли меня в рубке, я был без сознания, а на шее остались синяки от чьих-то пальцев.
Лаури в рубке не было...
И вообще нигде не было. При этом данная модель шикары не предусматривала ни шаттлов, ни спас-капсул. Исчезновение инфра-медика оставалось загадкой - до тех самых пор, пока кому-то, нестандартно мыслящему, не пришло в голову проверить систему, управляющую шлюзом. В ответ на запрос та выдала время последнего открытия - час назад - и имя члена экипажа, отдавшего соответствующую команду...
Оказался им, разумеется, Лаури Карьялайнен.
Если отбросить в сторону всякую мистику, то выходило, что Лаури попросту совершил самоубийство. Потому что глубинная инфра, в которой мы плыли, мгновенно растворяет любую органику - а также и неорганику, лишенную защиты глубинной брони.
Собственно, самоубийство и стало "официальной" версией исчезновения инфра-медикой, принятой всеми на корабле - даже бортмех Рихард, после трехдневного запоя, все же смирился с мыслью, что Лаури Карьялайнена нет.
Я не верил.
"Черной ели кровью, и озер корнями"...
Щелк-щелк.
Черт!
Я потряс кулаком, только что в кровь разбитым о прочнейший супрапластик капсулы. А затем вышел на середину рубки, задрал голову и проорал:
- Какого perkele ты сделал, Карьялайнен?! Почему ты нас бросил, mudak?!? - последнее, байкальское словечко я подхватил от Линце, главного системотехника Венца, который, бывало, именовал тем своих подчиненных, а любопытствующим пояснял, что в Технократии, где он проходил недельную стажировку, этим термином обозначают "безответственных и некомпетентных в собственном деле людей".
Стоило прокричаться - и стало полегче, хотя и немного. Уже не хотелось с размаху залепить низкой четок о палубу, чтобы лопнула, разлетевшись на бусины. Вместо этого я устало сполз на привычное уже место в подножии капсулы, и устроился там, привалившись к мерно гудящему боку "яйца". Оно было теплым, гудение не раздражало, а скорее убаюкивало - я и сам не заметил, как начал клевать носом, проваливаясь в сонную и тягучую, словно кленовая патока, дрему. Ужин был безнадежно пропущен - как и обед до него, как и, кажется, завтрак... Лаури - будь он здесь, а не незнамо где - не преминул бы попенять мне на такое пренебрежение к собственному здоровью и был бы, наверное, прав...
А, плевать. Я был счастлив и тем, что наконец-таки ухитрился вздремнуть, после почти что недели тошнотной бессонницы...
...Пробуждение вышло внезапным. Проснулся я потому, что ноги, кажется, свились в спираль, а с ними - и большая часть рубки. Сообразить, что происходит, я сумел не сразу - был слишком занят тем, что срывал голос, истошно вопя.
Мы всплывали из инфры. Всплывали, входя в норм-пространство.
Но... как?!
Преодолев тошноту, я кое-как подполз к главному пульту. Мешало сосредоточиться свистопляска вокруг, все предметы вытягивались, а сама рубка то и дело норовила сменить размерность, обратившись тессерактом, - но я все же сумел, ценой прокушенной губы, вытянуть руку и набрать очень кстати запомненный код...
...Защитные экраны, закрывавшие иллюминаторы, поползли вверх, и за рябью, которой шла инфра... нет, уже пожалуй, не инфра, а космос - я увидел... прекраснейшее из всего, что только мог надеяться увидеть.
Планету.
Я поймал себя на том, что улыбаюсь, как дурак, во все тридцать два зуба, глядя, как она медленно приближается, бело-синяя, восхитительно реальная - и восхитительно землеподобная. Плевать, куда нас зашвырнуло течением инфры, главное, что мы все же сумели выбраться наконец в норм-пространство, к планете. Проклятье, и почему я такой безнадежнейший гуманитарий - знать бы, как запустить программу анализа, чтоб увидеть хотя бы состав атмосферы!.. Э-эх... мечты, мечты. Ладно, внутрикорабельную громкую связь я уж точно включу:
- Э-эй, народ! - меня разбирало на хихиканье, и я не мог ничего с этим поделать - да и не собирался, по правде сказать; за ту новость, что я собираюсь сообщить, Фрэйзер, Рейнхард и Уилби, думаю, мне еще не такое простят: - Мы вышли из инфре! Мы вышли к планете! Мы выбрались, слышите?! Выбрались!!
Переключил на двустороннюю - и едва не оглох от счастливого визга "уйя-а-а!", принадлежавшего, вне сомнения, Кирти... а следом за нею "ура" подхватили и остальные, и чтоб мне провалиться, если в общей какофонии не слышался радостный рев Алджернона Уилби.
