Никакого контроля!

И искать его было не надо: он и не собирался прятаться — играл в открытую, забавляясь своей нечестной игрой. У Шерлока была болевая точка, у Джеймса Мориарти её не было никогда.

Ему было плевать на весь мир, в том числе и на собственную жизнь. И лишь одно имело для него ценность: возможность обыграть Шерлока Холмса, загнав его в угол.

Кто он такой, откуда взялся, почему поставил перед собой цель превратить жизнь детектива в изнурительную гонку, не знал ни сам Шерлок, ни его брат Майкрофт Холмс, всесильный и тонкий политик, по большому счету, знающий всё и всегда.

Джеймс Мориарти возник из пустоты, из непроглядной тьмы, и сразу же бросил Шерлоку вызов: тело крупного бизнесмена, любовно укутанное в тончайшее шелковое покрывало, вышитое немыслимой пестроты узорами, лежало на скамье крошечного скверика одного из бедных кварталов Лондона. Его брюки и белье были спущены до колен, а во внутреннем кармане пиджака лежала аккуратно сложенная записка, в которой четким, красивым почерком было выведено послание Шерлоку Холмсу: «Он был очень плохим отцом, Шерлок. Отвратительно грязным. А Джон Ватсон мог бы стать идеальным. С любовью, Джеймс».

С этого всё и началось.

Мориарти играл азартно и дерзко, почти не давая сопернику передышки, выматывая непроходящим напряжением ума и воли, измеряя степень его выносливости снова и снова, и силы Шерлока были уже на исходе.

Если бы речь шла только о нем самом!

Но Шерлок прекрасно понимал, кто поставлен под главный удар, ради кого начато это кошмарное представление. В таких вещах он не ошибался.

Это впервые ослабило его способность объективно мыслить.

Он почти не спал, почти не ел и вне стен квартиры смотрел на Джона отстраненно и холодно, словно надеялся обмануть этим напускным безразличием своего неожиданного врага.

Джон Ватсон? Просто сосед, и не более. Имей дело только со мной. Вот он — я, как на ладони.

Как же противна была Шерлоку эта вымученная игра! Джон был рядом, и кто бы мог усомниться, что важнее этого для Шерлока быть ничего не может.

Страх за Джона сделал его уязвимым.

***

Мориарти всё больше входил во вкус. Он был повсюду, дразня самыми немыслимыми выходками. Два месяца его диких игр пролетели, как два дня, и порою Шерлока охватывало непреодолимое желание взять с собою Джона и бежать как можно дальше, настолько сильно он от всего устал.

Пыл и азарт исчезли. То, что поначалу вызывало прилив адреналина и неутолимую жажду деятельности, теперь лишь выматывало и раздражало.

— Какого дьявола тебе от меня надо? — пытаясь сдерживать гнев, спрашивал он во время очередного неожиданного звонка. — Похоже, ты уже не можешь без меня жить.

— Не могу, Шерлок, — смеялся молодой голос. — Ты и есть моя жизнь. Её смысл. Так уж сложились звезды, планеты и вся эта космическая белиберда. Смирись.

И отключался, пропадая на некоторое время, а потом снова давал о себе знать очередным преступлением.

Всё носило следы его присутствия, будто незримая печать с его вензелем стояла на каждом доме, на каждой мостовой в одночасье ставшего чужим и опасным Лондона. Но сам он был неуловим, как воздух.

Шерлок пытался сохранять самообладание, подключая все ресурсы своего остро отточенного ума. Пока ещё перевес не был ни на одной из сторон, пока ещё они ни разу друг перед другом не спасовали. Но разница была в том, что Шерлоку было тяжело, а Джеймс забавлялся с легкостью играющего мячиком щенка.

И даже когда он неожиданно исчез на целый месяц, Шерлок ни на минуту не ослабил настороженного внимания, наблюдая, вычисляя, взвешивая, каждый день напряженно ожидая очередного удара. Но появление Мориарти на Бейкер-стрит потрясло его так сильно, что он даже не попытался этого скрыть.

*

— Не бойся, Шерлок, я тебя не съем.

Маленький, юркий, улыбающийся… Сними с него дорогой костюм, надень футболку и джинсы, и предстанет смешливый неугомонный мальчишка, по глупости ввязавшийся в опасные взрослые игры.

Он без умолку болтал всякую чушь, грыз яблоко, как будто к охватившему Лондон безумию никакого отношения не имел. С любопытством и интересом оглядывал гостиную, откровенно и беззастенчиво заигрывал с самим Шерлоком. Одним словом, на человека, поклявшегося любой ценой избавиться от знаменитого детектива, совершенно не был похож.

Но Шерлок не расслабился ни на секунду, прекрасно зная, что перед ним смертельно опасный хищник, давно уже приготовившийся к последнему прыжку.

«Ну, ты знаешь… У тебя же есть Джон. Пока ещё есть… Я, пожалуй, тоже себе сожителя заведу…»

Эта фраза стала для Шерлока ключевой. Больше рисковать жизнью Джона он не имел права. Каждый день мог стать для них роковым.

— Ну вот и замечательно. Вижу, что ты наконец-то готов к серьезному разговору. Заключим договор?

***

Двое суток Шерлок пропадал, время от времени дозваниваясь до Джона и уверяя, что с ним всё в порядке, и каждый раз предупреждая его о предельной осторожности.

— Где ты, черт возьми?! — негодовал Джон. — Почему меня бросил?!

— Я с тобою, Джон. Не злись, пожалуйста.

— Я не злюсь… Я схожу с ума от тревоги. Когда ты придешь?

— Скоро.

***

Вернулся он ближе к ночи, утомленный и бледный, но уже не такой напряженный. Взгляд покрасневших от двух бессонных ночей глаз был гораздо спокойнее, чем всё последнее время.

Джон сразу почувствовал перемену.

— Всё нормально? — осторожно спросил он.

— Надеюсь, что да… Джон. — Казалось, он хочет, но не решается что-то сказать или спросить.

Джон внимательно вглядывался в его лицо.

«Нет, всё по-прежнему плохо», — понял он, и от недоброго предчувствия дрогнуло сердце. Но он не задал ни одного вопроса. Слишком поникшим и истощенным выглядел Шерлок.

— Ты голоден?

— Нет. Очень устал.

Он снял пиджак и тяжело опустился на диван.

— Посиди со мной.

Первый раз он попросил Джона о чем-то подобном. Но Джон нисколько не удивился. Он молча сел рядом, и Шерлок тут же придвинулся ближе, почти вплотную, прижался и замер, словно чего-то ждал. Это было настолько странно и так не похоже на Шерлока, что Джон растерялся, не зная, как вести себя в этой немного неловкой ситуации.

— Джон, — тихо сказал Шерлок, — ты можешь меня обнять? Просто так…

И руки Джона мгновенно заключили его в надежное, успокаивающее кольцо.

— Так хорошо? — улыбнулся он.

— Хорошо. Ты… очень сильно любишь меня? — неожиданно спросил Шерлок, но этот откровенный вопрос почему-то нисколько Джона не испугал и не вызвал в душе смятения.

— Больше жизни, — ответил он очень просто и прижал к себе Шерлока ещё крепче. — Больше всей моей чертовой жизни…

Он прикоснулся губами к упрямому локону на виске, и теплое дыхание сразу же проникло под кожу — достигло сердца Шерлока, вызвав невольный протяжный вздох.

Но не вздох облегчения.

Шерлоку было отчаянно страшно.

«Сильные не гнутся, мистер Холмс. Они падают, как подкошенные…»

Выдержит ли Джон испытание?

Но думать уже не было сил. Он смертельно устал от этого непрекращающегося марафона.

Выход был только один. И если впервые за многие годы его многомудрый, невозмутимый брат был с ним абсолютно согласен, это означало, что Майкрофт Холмс напуган и растерян не меньше.

Согреваемый мягким теплом Джона, Шерлок задремал, тяжело привалившись к нему расслабленным телом и часто вздрагивая во сне.

Джон долго сидел, обнимая спящего Шерлока, и лишь тогда, когда мышцы болезненно затекли, осторожно, стараясь не разбудить, уложил его на диван, пересев в стоящее рядом кресло.

Он так и не смог уйти в свою спальню, не смог оставить Шерлока одного, хотя завтра ему предстоял длинный, полный привычной суеты, день…

***

Проснулся Джон всё в том же кресле, чувствуя себя разбитым, но очень счастливым. Ничего лучше, чем вчерашнее невинное объятие, у него ещё не было, и впервые в сердце зародилась надежда.