В панике он дернулся и больно стукнулся головой о ледяную крышу. На мгновение в закрытых глазах заплясали маленькие искры.
Он почувствовал, как канат еще сильнее натягивается, вероятнее всего усилиями лоцмана, пытающегося его вытащить. Боль в животе стала нестерпимая. Он почувствовал, как его перетягивает пополам, и захотел крикнуть им, чтоб отпустили, но не мог. Он только барабанил руками по толстому льду над головой и молил, сам не зная кого, только б ему выбраться.
Потом он почувствовал толчок, словно кто-то спрыгнул на льдину. Она просела немного, в очередной раз Олег столкнулся с ней головой, на этот раз менее удачно. В онемении боль пришла не такая сильная, как обычно, но уже ее было достаточно, чтобы понять, что он серьезно ранен. Голова поплыла, закружилась, и он ощутил пальцами родничок горячей крови, бьющей из темени, куда пришелся острием багор.
Закрытые глаза ослепил свет, исходящий сверху. Олег широко распахнул их, и сквозь боль и муть обмороженных глаз увидел искрящийся лед, а в середине белого пятна, как в зеркале, свое искаженное мукой лицо и испуганные глаза, помутневшие и в красных прожилках. Легкие сжало. Он определенно уже видел где-то эти глаза. Он открыл рот, но вдыхать было нечего, и в него потекла холодная вязкая жидкость.
На миг ему стало страшно, потом тепло, и спокойно. Он даже будто почувствовал сладкий запах медовых свеч. Внутри проснулось легкое сожаление о том, что он так и не зашел в старую церквушку. Потом все ушло, и крики, и удары лопат о поверхность льдины, и шум ледяной воды, и только тишина и покой захватили все его существо.
Некрофоб
Я раньше очень любил рыбалку. К этому меня еще отец приучил, с детства. И как заядлый рыболов летом я часто приезжал на реку на ночь. Ночная ловля в июле самое приятное занятие. Когда город пышет жаром с реки идет небывалая почти волшебная прохлада. Ночные шорохи и шелест листьев, и дивный мир звезд над головой и под ногами в темной глади воды, все навевает тишину и покой.
Приезжал я обычно вечером в сумерках. С транспортом в тех краях всегда туго было, автобусы только часов до пяти ходят, а на своих колесах все проще. Я как машину купил, подержанную пятилетнюю тойоту, то только ночами кататься начал. На закате солнце еще палит нещадно. Лето у нас жаркое, знойное. Асфальт плавится, кожа горит. С сумерками приходит прохлада. Я обычно окна нараспашку оставлял и ехал по магистрали со свистом ветра в ушах. А река уже будто ждала меня, плеском, блеском, и прохладой.
Я как приезжал, первым делом удочки готовил и в воду забрасывал. Ловил карася, леща да буфалу, так у нас особый вид карася называется. Мясо у нее сладкое, а малосол с картошечкой всегда самым лучшим лакомством летом считался. Такую рыбу нужно долго выжидать да подсекать. И чтобы не задремать и не упустить, я на удочки колокольчики насаживал. Заклюет, задергает лесочку рыбка, а я вдруг отошел по нужде или задремал ненароком, сразу услышу и вытащу. А чтобы пойманная рыбка не пропала на жаре, я ее в садок складывал и в воду речную опускал. Так что она до самого моего отъезда утреннего живая в воде плавала, в сетке, и к столу попадала всегда самая свежая и вкусная.
Закинув удочки, я, не теряя времени, отправлялся за хворостом. Место, где я рыбу ловил, почти всегда было безлюдное, но по обеим сторонам реки, справа и слева от моста, под которым я располагался, километрах в двух начинались фермерские хозяйства. Оттуда часто коровы приходили траву щипать, а подходить туда ближе вообще опасно было. Местные собаки могли и кинуться. Сам пару раз еле ноги уносил, еще по молодости.
Наученный жизненным опытом я обычно от машины дальше, чем на сто метров никогда не уходил, только хворост собирал. Когда ты один на один с природной стихией, лучшее средство, чем огонь и придумать нельзя. И чаек можно вскипятить, и обед погреть. На этот случай у меня всегда с собой был чифирбак - жестяная баночка с проволочной ручкой, в которой я чаек заваривал. Этот чифирбак я сам собственноручно сделал из жестяной баночки из-под кофе. Можно было бы купить неплохой чайник походный. Или котелок какой, только мне все это не по сердцу было. Я эти достижения цивилизации не люблю. А так, удобная посудинка, и в хозяйстве годится, и руками своими сделана, и в рюкзаке удобно помещается. Я всегда с собой чай в пакетике прихватывал, яблочко или ягодку какую, и мяты несколько листочков, если в доме имелась. И ножик, и шампур, чтоб на него нанизать огурчик или помидорчик, чем Бог послал, и подкрепиться для согрева. На реке ночью зябко, не то, что в городе. Тут и свитер пригодиться может, и печка в машине.
А все ж на реке романтика. Кузнечики и сверчки стрекочут так, что уши закладывает. Запахи дивные, сырость с реки, буйство трав и цветов, и свежесть чистого воздуха. Звон колокольчика, плеск воды, все это навевает мечтания и грезы. Правда, насекомых разных полно, в начале лета всегда мошкара тучами, потом комары, москиты. Места у нас болотистые, почвы мягкие, а лето влажное, для них самое раздолье селиться и размножаться. Я, чтобы их отпугнуть, в костре траву всегда жгу. От полыни и ромашки полевой, календулы лекарственной, аромат дивный, от простых трав дым, который они не любят.
Бывало, что не один я сидел вот так всю ночь. Иногда и компания подбиралась случайная. Кого только на рыбалке не встретишь. И цыгане ходят, блеснят, и китайцы и корейцы, этикетно так, изящно, со стульчиками раскладными и со всеми удобствами. Иной раз и совсем дивный народец попадался, но чаще все наши, простые мужики, и каждый со своей историей. На рыбалке что еще делать? Поели, попили, сидим, ждем, подсекаем, и истории полушепотом рассказываем. В полголоса потому, чтоб лишнего внимания не привлекать, и чтоб звон колокольчика не упустить.
Однажды попался мне такой собеседник, диковинный, иначе не сказать. Приехал он своим ходом, или пришел, кто его знает, только к реке он спустился уже затемно, значительно позже меня. Сначала все поодаль держался, и я не особо присматривался к тому, кто там по ту сторону моста ходит, только огня он не разводил, а обходился фонариком на резинке, который на лоб крепил, как у шахтера. Вот этот мельтешащий огонек и мелькал все время в зарослях камыша и осоки.
Со временем я и совсем перестал его замечать. Клевало в ту ночь плохо, из четырех поклевок только две были с карасиками с ладошку длинной, детенышами совсем. Две другие сорвались, и я заскучал.
Где-то за полночь сосед вдруг подошел к моему костру и попросил водицы попить. Такая просьба может показаться странной, вокруг вон сколько воды было. Но только местные знают, что речную воду, не кипяченую, лучше было не пить. Небезопасно для здоровья. Река эта, Белый Ильмень, была малым рукавом от полноводной Волги, частью большой ее дальты. К сожалению, полноводная могучая река пополнялась большим количеством сточных вод, сбрасываемых из северных областей. Воды ее становились грязными, и не очищались больше естественными иловыми фильтрами как раньше. Я для этих целей всегда с собой две бутылки из дома привозил, их и кипятил, или так пил. Налил я соседу в кружку чайку из чифербака, конфеткой угостил, и пригласил посидеть со мной, погреться. Он покосился на костер, оглянулся на удочки свои, и я уж думал, откажется. Но он, постояв с минуту, подтянул свои потертые заношенные рыбацкие штаны и присел на траву подле огня.
