Нет, сказать такое слишком опасно – даже бессмысленно, за исключением, может быть, минутного самодовольства от возможности выразить то, что он, очевидно, чувствует. Это определенно не было вожделением: всего лишь произнесенные мысленно, эти три слова вызывали физическую реакцию, которая полностью затмевала любое сексуальное желание, которое он испытывал к Джону, наполняя его всепоглощающим теплом, словно вся его прежняя жизнь была унылой, серой и обыденной и только с появлением Джона в его мир пришла живая музыка и яркие краски.

Дрожа от холода, Шерлок щелчком отбросил окурок на наст. На несколько секунд тот ярко вспыхнул, но почти сразу растаявший лед затушил пламя. Мысль о том, чтобы вернуться в дом и увидеть Джона, вызвала прилив удовольствия, и хотя Шерлок, немного сосредоточившись, мог с точностью определить, какие химические вещества так воздействуют на его мозг, ему совершенно не хотелось этого делать.

Он вошел внутрь, и тепло, излучаемое пылающим огнем, обрушилось на него как удар. Шерлок с тоской посмотрел на камин в гостиной, но проигнорировал его, остановившись только для того, чтобы щелкнуть выключателем, отключая спутниковую тарелку и роутер. Затем закрыл ноутбук, чтобы не разряжать аккумулятор, и направился в спальню.

Джон все еще был в ванной, так что Шерлок закрыл дверь и пошел растапливать камин, как из эгоистичных побуждений, поскольку продрог едва ли не до костей, так и потому, что знал, как от холода ноют шрамы Джона. Он поворошил уголья, терпеливо подкармливая огонь сперва небольшими щепками, а затем крупными поленьями, и подумал, не налить ли им обоим выпить. Алкоголь никогда не стоял первым в ряду предпочитаемых стимуляторов, но один стакан помог бы Джону расслабиться. Затем Шерлок эту идею отмел. Он хотел добиться от Джона доверия и подразумевал под этим данное сознательно, с полным отчетом в действиях согласие, а не доверие, родившееся после искусственного снятия внутренних запретов.

Дверь ванной с щелчком отворилась, мягко скрипнули петли. Джон вышел в спальню, после чего закрыл за собой створку.

- Помочь? – спросил он голосом, который прозвучал на два тона выше нормального. Он все еще был встревожен, но изо всех сил скрывал это.

Решив, что теперь огонь не погаснет, Шерлок покачал головой, поднялся и, обернувшись, посмотрел на Джона. На нем были футболка и штаны, а, значит, он выходил из ванной, чтобы вытащить из комода одежду, пока Шерлок курил.

Эта мысль напомнила Шерлоку о неприязни Джона к курению.

- Полезай под одеяло, пока не замерз. Комната еще не до конца прогрелась, - велел он, подходя к кровати и откидывая для Джона сложенное одеяло. Брошенный в сторону взгляд показал, что пистолет уже лежал на прикроватной тумбочке.

Пробормотав благодарность, Джон забрался в постель и скользнул на свою сторону, избегая задерживаться на Шерлоке взглядом дольше, чем на одну секунду. Совершенно неожиданно такая уклончивость вызвала боль, и теперь настала очередь Шерлока сбегать в ванную, где, закрыв дверь, он мог малодушно прятаться до тех пор, пока не решит, что делать дальше.

~~~

Джон смотрел на то, как Шерлок выходит из ванной, освещенный отблесками пылающего в камине пламени, игравшими на каждом дюйме его прекрасной обнаженной кожи, и думал, что ему на самом деле следует научиться ненавидеть его за то, что он такой великолепный, идеальный засранец. В голове проносились полузабытые фразы про любовь, потери и то, как один день любви стоит целой жизни после того, как ее потеряешь, но Джон решил, что все они – абсолютная чушь.

Семь лет назад он считал, что утратил все, что можно утратить. А потом в его жизнь ворвался Шерлок, перевернул все с ног на голову, и Джон понял, что до сих пор вовсе не жил. Но вскоре все это снова исчезнет, а пустота разрастется еще больше.

Бросив мимоходом стопку одежды в корзину для белья, Шерлок нырнул под одеяло. Он и не подумал остаться на своей стороне кровати или подождать, пока Джон сам сократит оставшийся между ними фут. Нет, перебравшись через гигантский матрас, Шерлок засунул руку под подушку Джона, в то время как тот просто лежал на спине.

- Иди сюда, - тихо позвал он.

- Шерлок, - запротестовал Джон. Ему хотелось отвернуться, свернуться в клубок и попробовать прекратить терзаться. Порой ожидание боли было даже хуже, чем сама боль. Этот урок был давно усвоен, вырезан и выжжен на теле, а сейчас он повторял пройденное – вот только теперь последствия не зашьешь и не забинтуешь. Ему было необходимо повернуться на левый бок, спиной к Шерлоку, несмотря на то, как разболится от этого плечо; попытаться представить, что пустота уже здесь, и начать с ней свыкаться.

- Доверься мне, - попросил Шерлок. Похоже, за прошедшие дни эта фраза вошла у него в привычку. А затем добавил, - Пожалуйста, - и если Джон еще мог противиться первой просьбе, то бороться против второй не имел никаких сил.

Он придвинулся ближе так, чтобы его футболка касалась бока Шерлока, когда тот вдыхал, но Шерлоку этого было мало. Его рука выскользнула из-под подушки, обвила спину, и Джон подавил инстинктивное желание ударить, высвобождаясь. Давление было мягким, не удушающим, оно подталкивало Джона уступить и продолжать двигаться, пока он не оказался лежащим на Шерлоке.

Джон подумал о том, чтобы запротестовать – слишком уж сильно болело, там, глубоко в груди, чтобы иметь хоть какую-то заинтересованность в сексе, но руки Шерлока невесомо легли ему на поясницу, а сам он посмотрел на Джона с серьезным, задумчивым выражением, заставившим промолчать.

- Ты никогда мне не наскучишь, - тихо произнес Шерлок.

Джон уставился в ответ, пытаясь придумать, что на это сказать, но под внешне простой фразой было скрыто слишком много значений. Он внимательно всмотрелся в лицо Шерлока, изучая его выражение, полускрытое тенью одеяла, укрывавшего спину Джона. Плечо, напряженное под весом тела, уже начало давать о себе знать, и Джон пошевелился, перенося часть нагрузки на правую руку.

Нахмурившись, Шерлок скользнул ладонями вверх по его спине, чуть сильнее надавил между лопаток.

- Ложись, пока сам себе не навредил, - настойчиво потребовал он.

- Я слишком тяжелый, а ты…

- Джон, - вздохнул Шерлок, притягивая его ближе и впервые за все время лишая возможности выбора. И тут же удушающей волной поднялся страх, в ушах тяжело загудела кровь, но ровно за миг до того, как Джон приблизился к пределу, после которого обязан был освободиться любой ценой, руки Шерлока расслабились, размыкаясь.

Словно сквозь облака выглянуло солнце. Джон глубоко вдохнул, едва не давясь воздухом, и почувствовал, как паника начала утихать, точно медленно уходящая по забитой трубе вода. Руки Шерлока скользнули ниже, мягко легли на бедра, принявшись лениво поглаживать их щекочущими круговыми движениями. Джону понадобилось время, чтобы понять, что эти поглаживания совпадают с его дыханием. Он сосредоточился на них, сознательно пытаясь попасть в такт. Джон не знал, что изменилось первым – замедлилось ли его дыхание или движения пальцев – но вскоре он расслабился достаточно, чтобы, медленно сдвинувшись вниз, опустить голову на совершенное, бледное, без единого шрама левое плечо Шерлока.

Тот скользнул верх правой рукой, зарываясь пальцами в волосы Джона. Об удобстве не могло быть и речи – чтобы удержаться на этом, слишком худом, теле приходилось прилагать усилия, к тому же тазовые кости впивались прямо в живот, но Джон не пошевелился. Еще ни разу в жизни у него не было такой близости – ни с кем.

- Я не причиню тебе боли, - произнес Шерлок глубоким и насыщенным вибрирующим голосом, который, казалось, отдавался во всем теле.

Джон закрыл глаза и сжал его плечи. Ощущение пальцев у него в волосах действовало завораживающе.

- Я знаю.

- Но я буду давить на тебя и толкать вперед, пусть и никогда сильнее, чем ты способен выдержать. Обещаю.

Со вздохом пошевелившись, Джон три секунды боролся с рукой Шерлока, пока тот не уступил, выпуская его. Перекатившись на спину в футе от Шерлока, он дернул ногами, чтоб разобраться в обвившихся вокруг них одеялах, и прижал ладони к глазам.