Джон забыл, что нужно молчать, не двигаться. Забыл, что нельзя открывать глаза.

На мгновение он забыл обо всем.

Задыхаясь, он опустил взгляд, чувствуя легкую, согревающую посторгазменную дрожь, прокатывающуюся по животу и груди, и вгляделся в великолепные серо-голубые глаза Шерлока.

- Ты потрясающий, - прошептал он, прикладывая трясущуюся ладонь к его щеке. Джон с такой силой вцепился в сиденье, что теперь болели костяшки пальцев.

Шерлок закрыл глаза и прижался к его руке, точно нуждающийся в ласке кот. С мягкой улыбкой Джон склонился ниже, чувствуя влажные пятна на рубашке, и прижался губами к его лбу. В какой-то миг растущее влечение к Шерлоку окончательно овладело им, превратившись в нечто более глубокое, более мощное, и он плотно сжал губы, чтобы удержать готовые сорваться с них слова, о которых впоследствии будет жалеть.

Он уедет, напомнил себе Джон, проведя ладонью по затылку Шерлока. В ответ тот подался ближе, прижимаясь грудью к его ногам и смыкая пальцы на обнаженных бедрах над тканью джинсов. Теперь, когда отчаянная потребность была удовлетворена, Джон лицом к лицу столкнулся с растущим чувством утраты.

Еще один раз в прошлом, еще одно воспоминание в будущем, но его будет недостаточно, чтобы удержаться, когда Шерлок уедет. Джон сглотнул, чувствуя, как перехватило горло, и закрыл глаза, не в силах выдержать растущее напряжение.

- Ложимся? – спросил он, когда наконец-то смог говорить.

В ответ Шерлок отстранился и посмотрел на него, скользнув взглядом по лицу. Его глаза распахнулись шире, в них забрезжило острое внимание. Вспомнив о сверхъестественной способности Шерлока одним только взглядом читать каждую его мысль, Джон отвел глаза и встал, оттолкнув стул, чтобы освободить для себя место. Натянув белье, чтобы не чувствовать себя совсем уж голым, он произнес:

- Я сейчас.

А затем, как трус, отстранился, торопливо пересек спальню и вошел в ванную.

Там он закрыл дверь и прижался к ней спиной, пытаясь уверить себя, что не мог влюбиться. Только не за десять дней. И определенно не в Шерлока, который все равно уедет, любит его Джон или нет.

_________________________________________________________

От переводчика

[1] В оригинале стоит C.A.T., или Certified Accounting Technician – реально существующая сертификация техников учета. Для сохранения игры слов название было заменено

========== Глава 17 ==========

Среда, 31 октября

Молли была права.

Слишком ошеломленный, чтобы пошевелиться, Шерлок смотрел, как Джон закрывает за собой дверь ванной. Он все еще чувствовал прикосновение его руки к лицу, губ ко лбу. Закрыв глаза, с абсолютной ясностью видел каждую деталь в выражении лица Джона, когда их глаза встретились, и слышал в своем воображении те три слова, которые Джон подумал, но не сказал вслух.

Сколько раз, сталкиваясь с одноклассниками, клиентами, полицейскими, Шерлок, заявлял, что собственная слепота мешает им ясно видеть, что их убежденность в том, как все должно обернуться, не позволяет принять истину, противоречащую их варианту исхода событий. «Когда исключено все принципиально невозможное – то, что остается, пусть даже самое невероятное, и есть правда» – слова, ставшие его жизненным кредо с тех самых пор, как он достаточно повзрослел, чтобы понимать основные принципы научного мышления.

В их случае нежность, проступившая в лице Джона, и мягкость его прикосновения не оставляли ни малейшего шанса для сомнений. Шерлок попытался списать все на нейрохимические реакции, затуманившие голову после испытанного оргазма, но взгляд Джона был слишком красноречивым, чтобы отражать что-то иное, кроме истинного искреннего чувства.

Нет. Не взгляд. Последовавший за ним страх – страх утраты.

«Он любит тебя!» с непоколебимой убежденностью настаивала Молли. А вслед за этим невероятным (но, очевидно, правдивым) заявлением потребовала, чтобы Шерлок сказал Джону, что его любовь не является взаимной, не давая цепляться за ложную надежду.

Вытащив из-под стола сумку для ноутбука, Шерлок выудил из нее пачку с последними двумя сигаретами и направился ко входной двери. Снаружи стоял настоящий мороз, но ему был необходим никотин, чтобы прочистить голову и нормально думать. Вкус кожи Джона действовал как наркотик, заставляя мысли ворочаться в голове медленно и лениво от чувства удовлетворения тем, как полно тот себя ему отдал.

Доверься мне, сказал Шерлок, и Джон доверился. Это было прекрасно.

Дрожа, Шерлок прикурил, сложив ладони домиком вокруг кончика сигареты, чтобы впитать зародившееся там жалкое тепло. Подняв взгляд к затянутому облаками небу, он глубоко вдохнул, чувствуя, как причудливо смешиваются в легких теплый дым и ледяной воздух.

Джон его любит. Эта мысль поражала своей неправдоподобностью и абсурдностью, но, очевидно, была правдой.

Джон боится его. Молли дала этому страху имя: «Именно ты разбиваешь ему сердце». Джон боится его потерять.

Ложная предпосылка. Шерлок не хотел уезжать без Джона. Все, что от него требовалось, это готовность рискнуть – поддаться голосу храбрости, являвшейся неотъемлемой частью его натуры – и они смогут быть вместе, а это как раз то, чего хочет Джон. Чего хочет Шерлок, хочет больше, чем чего-либо за всю свою жизнь.

Это – любовь?

Шерлок еще раз затянулся, с тенью отчаяния задумавшись, не получится ли здесь хоть из чего-то – химических реагентов или природных веществ – создать более сильный, чем никотин, стимулятор. Прямо сейчас он готов был пристрелить за несколько миллиграммов кокаина в надежде, что это поможет найти ответы, которые, как он знал, лежат прямо у него под носом, стоит их только увидеть.

Когда умерли родители, Майкрофт посоветовал ему оградить себя от эмоциональных привязанностей. Он был молод, только достиг того возраста, когда в теле начал пробуждаться сексуальный интерес. Оказавшись перед выбором между гормонами и горем, он принял совет Майкрофта как закон, обнаружив, что эмоциональная дистанция ни в коем случае не является препятствием тому, чтобы получать все, что хочется.

Вскоре Шерлок выяснил, что ему нравится, научился манипулировать людьми, чтобы получать желаемое, и всегда думал, что этого будет достаточно. Не осложненный эмоциональной составляющей, секс превратился в незамысловатое, удобное, легко доступное развлечение на то время, когда работа застопоривалась. Он гордился своей неуязвимостью к эмоциональным ранам, которые остальные люди, казалось бы, постоянно стремились заполучить, невзирая на то, что часто ценой за них становились расставания и разводы.

Во время учебы в школе мимолетные увлечения приходили и уходили, едва ли оставляя после себя хоть какой-то след в его душе. Даже Виктор, единственный человек, которого он привел домой, скорее был другом, с которым он регулярно спал, чем настоящим любовником. Они неплохо ладили, но Шерлоку было скучно все, кроме секса, а Виктор хотел жениться на женщине и создать семью. Они расстались, сохранив хорошие отношения – редкость для Шерлока – и время от времени обменивались письмами. Он по-прежнему нравился Шерлоку, но даже на пике их отношений он не назвал бы их любовью.

Шерлок закрыл глаза и подумал о Джоне, тотчас же поняв, что утратил дающую объективность отстраненность. Мягко и чуть горько рассмеявшись, он вдохнул еще теплого дыма и ледяного воздуха. Он пытался побудить Джона довериться ему, позволить помочь исцелиться, а вместо этого дал стать частью самого себя. Теперь он скорее отрезал бы руку, чем лишился его.

Сегодня, убежденный, что Молли причинила Джону боль, он с готовностью убил бы ее, если бы только знал точно, что это поможет. Теперь, похоже, придется перед ней извиниться.

Шерлок докурил сигарету до фильтра, но бурливший в крови никотин не принес с собой никаких ответов. Никакого плана дальнейших действий. Невозможно просто явиться к Джону и заявить открытым текстом: «Я тебя люблю». Слишком часто Шерлок видел, как эти три коротких нелепых слова превращаются в эмоциональное минное поле, начиненное недопониманием и ожиданиями. Кроме того, что если Джон отвергнет его, руководствуясь ложным убеждением, что должен пожертвовать собой «ради безопасности Шерлока»?